Отец еще не ушел, почесал зверюгу за ухом, отчего та сомлела и потерлась боком о папашу, тот аж качнулся, сказал что-то в него, я не расслышал. Листовидные уши папаши шевельнулись как у кошки — он по шагам матери узнал ее, отворил калитку и мы вышли на улицу.
Ну что сказать, деревня как деревня. Невысокие заборы, покатые крыши домов, широкие улицы, плотно утоптанные десятками ног. Местное светило только встало на горизонте и сейчас его позолоченные лучи играли красками на расписанных затейливыми узорами черепицах домов, зелени листвы деревьев, растущих во дворах и осветили каменные кручи ближних гор. Наша деревня или поселок, как его лучше назвать даже не знаю, находились у отрогов скалистого кряжа. Чуть выше была заметна шахта, откуда вагонетками доставляли породу и скидывали ее на конвейер, который скрывался в пузатом здании. Что именно там добывали я не знал, а через крыши домов рассмотреть не удалось — мать бодро топала на работу вместе с другими своими сослуживцами, которые приветствовали ее взмахами руки.
— Привет, Майя. — Обратилась к ней дородная тетка. — Не рановато ли ты младшего с собой взяла? Я бы могла посидеть с ним.
— Благодарю покорно, Хиса, но не нужно. — Вежливо ответила мать. — Он вполне себе спокойный, так что не доставит больших неприятностей и на работе.
— Ну как знаешь. — Пожала та плечами и двинула в проулок, который шел между двумя домами. — Вас, богатых, не поймешь. — Шепнула она себе под нос, но я услышал.
Вот тебе на, и здесь зависть. А о каком она это богатстве говорит? Что-то я большой кубышки у отца не заметил, да и миллионы он под кроватью не прятал, так что не права тетка. Одета вроде бы прилично, а туда же. Никогда не понимал завистников — кто тебе самому мешает жить лучше? Президент и все правительство в целом? Они тебе пособие по безработице платить не станут, с ручки кормить не будут, сам выкарабкивайся. Кто хотел хорошо жить и в достатке, тот и живет нормально, а не водку глушит. Здесь, выходит, тоже самое. Хотя может быть с поправками на другие культурные ценности. Поживем, увидим, тем более что я тут надолго. К тому же на улице оказалось много интересного.
Во-первых люди, то есть не орки. По улице на работу ватагой шли гоблины — носатые, зеленые с мелкими клыками как у орков, такими же острыми ушами и все как один с панковскими гребнями волос. Одеты они были в форменные куртки и штаны, размахивали своими длинными грабарками с шестью пальцами и что-то живо обсуждали. За спинами гоблинов были рюкзачки, вероятно с едой или инструментом. Ростом гоблины сильно отличались от орков — были мелкими, даже Горшок вполне мог сравняться с одним из них, хотя ему всего два лета, как я понял из вечерних разговоров. Орку среднего роста они были едва до пупа, совсем мелкота, короче. Ватага коротышек скрылась в направлении зданий, напоминающих ангары, тогда как мать шла прямо по улице, никуда не сворачивая. К ней пристраивались все новые ее подружки с работы, тоже с дитятями за спинами и начали бурно обсуждать у кого чей карапуз ночью опять обгадился, кто орал как резаный, а кто и спал. Мать похвасталась, что я сам себя раздел, но при этом испачкал простынь. Подружки подивились и одна сказала, что цены бы мне не было, если бы я стал переодеваться сам. На что все дружно засмеялись.
— А где Нилина? — спросила маман.
— Так в больнице еще, роды тяжелые. — Ответила ей крайняя справа. Бабы по своему обыкновению выстроились строем и так и топали, отчего встречным прохожим приходилось проходить мимо «по стеночке» вдоль заборов. Женщины, что с них взять, они везде во всех мирах одинаковы.
— Это ее первенец, так что со всеми бывает. — Сказала другая.
— Ну ладно, дай ей Бог здоровья. — Сказала мать и приложила пальцы ко лбу. Ее примеру последовали и остальные.
— А что там с Красой? — спросила третья подружка, — на работу уже третий день не выходит.
— Не знаю. — Пожала плечами другая, — я у Хлыста спрашивала, так тот сам ничего не знает, хотя домой к ним ходил.
— Притворяется, гад, что не знает. — Ответила еще одна.
Дальше я к бабской болтовне не прислушивался — на улице появились кадры интереснее гоблинов. Натуральные тролли. Большие, шире в плечах моего папаши раза в два и выше на полкорпуса. Орк был троллю по грудь, словно мелкий гоблин, а те вообще в ногах как собачки путались, причем один из здоровяков спокойно так себе нес на плече небольшого гоблина, который рассказывал ему что-то на ухо и заливисто смеялся. Бочкообразная грудь, широкие лапищи, также с шестью пальцами, круглые головы, вислые уши, крупные носы картошкой и такие же узкие глаза с вертикальными зрачками. Ноги — тумбы тяжело бухали по и так утоптанной улице. Никакого катка не надо — стадо таких вот троллей пройдет и дорога готова. Здоровяки приветливо помахали женщинам руками, (гоблин чуть на свалился при этом, ухватившись за ухо тролля) и тем пришлось сбиться в кучу, чтобы уступить им дорогу — этих-то не сильно и подвинешь, сами кого хочешь подвинут. Я оказался нос к носу с еще одним орчонком, болтающимся в такой же сумке.
— Гыыы! — сказал он, оплевав мне все лицо.
Да чтоб тебя плевуна, подумал я, пытаясь вытереться, однако рука даже и не думала подчиняться и гнулась весьма неохотно, но я все же добился своего и утерся, а гад продолжал пускать пузыри и норовил еще измазать меня своими соплями. Этого я уже вытерпеть не мог и толкнул его левой рукой. Попал прямо в рот, еще и пальцы измазал.
— Ааааыыыыы! — завопил тот как сирена и мамочки наконец сообразили, что за их спинами происходит что-то интересное.
— Что такое? — встрепенулась владелица сопливца. — Ты чего орешь? Майя, это твой что ли его так?
— Почему именно мой?
— А вон как виновато глядит и молчит. Ну как есть молчун. Вы как его назвали-то хоть?
— Молчун.
Женщины засмеялись.
— Ты смотри! — восхитилась мама сопливца. — Точно Молчун. Твой Гром как скажет, так точное имя прилепит.
— Это да. — Кивнула мать.
— Я бы его не позвала на именины своего сына. — Произнесла другая. — А то назовет Говнецом, или еще как, как потом с таким именем жить?
И все засмеялись снова. Сопливец, видя, что на него не обращают никакого внимания, взревел еще громче и мать, ловко извернувшись, поддала ему по заду.
— Будешь орать, титьки лишу. — Предупредила она, но тот все равно ничего не понимал и вопил пуще прежнего. — Вот ведь крикун.
— Недаром твой муж его Горлопаном назвал. — Хихикнула самая молодая из женщин. — Знает толк.
— Похоже, жить ему с таким именем до самой старости. — Покачала головой женщина. — О, Древляна идет, да замолчи ты уже.
