Дозорные сменяли друг друга, обеспечивая постоянное наблюдение. Таким образом, в заброшенных помещениях подводной лодки всегда находилась девочка лет 14–16, которая осматривала их в потемках, с одним лишь фонарем в руке. В каком-то смысле Давид прав: они работали как часовые.
Иногда Зигрид думала, что предпочла бы какое-нибудь другое дело. Но какое? На подводной лодке молодежь занималась бросовым, так сказать, трудом. А когда однажды высокий Димитрий отказался покрывать трубы краской от ржавчины, его сразу же перевели на самую трудную работу — торпедный склад. А ведь там ему запросто могло оторвать руки!
Офицеры на «Стальной акуле» пользовались неограниченной властью. Некоторые из них по возрасту уже могли пойти в запас. Они были настоящими тиранами — капитан Лаердалл, лейтенант Каблер…
Плавание, длившееся больше десяти лет, портило их характер. Из-за постоянной сырости они страдали от ревматических болей в суставах, это напоминало им о преждевременной старости и только усиливало их раздражение. Офицеры ненавидели матросов — девушек и юношей без особых заслуг, которых взяли на подлодку в возрасте шести, восьми, десяти лет, чтобы обеспечить смену, если плавание продлится дольше, чем было предусмотрено Верховным Морским командованием. Сталкиваясь с кем-нибудь из офицеров в коридоре подлодки, матросу лучше было быть одетым по всей форме и отдавать им честь как положено, чтобы не нарваться.
— Они всегда говорят, что мы ничего не умеем делать своими руками, — проворчала Зигрид, оставшись однажды вечером наедине с Давидом Аллораном. — Но разве кто-нибудь нас чему обучал или показывал? Нам поручают только убирать каюты или мыть подносы на кухне. И что можно таким образом узнать об управлении гигантской ядерной подводной лодкой?
Парень смутился и нахмурился. Он не любил, когда критиковали офицеров, их обшитая золотым галуном морская форма внушала ему уважение. Поэтому возразил:
— Мы еще слишком молоды. Надо запастись терпением, настанет и наш черед.
— Смеешься? — вспылила Зигрид. — Они же уже все старые. Ты что, никогда не смотрел на них? Капитан корабля со своей длинной белой бородой просто Дед Мороз! Нам уже давно пора занять их места.
Юноша закрыл ей рот рукой, заставив Зигрид замолчать. Но та все еще кипела от возмущения. Она была просто вне себя, потому что чувствовала себя одураченной.
Когда за ней и другими воспитанниками, составляющими теперь основную часть экипажа «Блюдипа», пришли в военный детский дом, им обрисовали полное надежд будущее.
— Это очень важное секретное задание, — объяснял вербовавший их офицер. — Моряки подводной лодки пробудут в плавании десять, пятнадцать, а то и двадцать лет! Вот почему Ставка Верховного Командования набирает детей — они сменят постаревших офицеров. Некоторые из вас поднимутся по карьерной лестнице от юнги до капитанского мостика. Вы отплывете детьми, а вернетесь в капитанской форме, с золотой обшивкой на рукавах!
На первый взгляд дело казалось заманчивым. В приюте Зигрид было скучно. Она уже подросла, теперь никто не захочет ее удочерить. Поэтому девочка и вызвалась отправиться в плавание. Ей пришлось пройти тысячу тестов, которые определили ее «уровень клаустрофобии», иными словами, реакцию на закрытое пространство. Она подпрыгнула от радости, узнав, что отобрана, и девочки из ее комнаты ей завидовали.
И все ради того, чтобы ползти в потемках с фонариком в руке, стараясь не потеряться? Вот уж стоило столько лет учить математические формулы!
Конечно же, постоянные обходы не были лишены смысла. Случалось, что после нескольких дней в темноте дозорную ослеплял внезапный свет. Пятно голубоватого света, затерянное в ночи, — как прореха в крыше, через которую видно летнее небо. И тогда сердце девочки начинало быстро биться, поскольку это был явный признак броня обшивки судна повреждена.
— Если вы заметили голубоватый свет, — объясняла Зигрид ученицам, — значит, видите протечку. Так светится морская вода. Помещение наполняется каким-то лунным сиянием, словно небо растворилось и маленьким ручейком течет внутрь подводной лодки.
Она нисколько не преувеличивала. Этот голубой цвет… сверкающе-голубой, сияющий… Цвет голубого неба, отраженный в весенней луже…
— Предупреждаю вас, — добавляла Зигрид, — очень трудно не поддаться восхищению при виде этого свечения, людям хочется сесть и любоваться им до боли в глазах. Иногда вода течет по капле, но маленькая протечка быстро превращается в лужу, потом болотце, пруд. И тогда на сцену выходим мы, дозорные. Мы должны обезвредить протечку, пока озера не растекутся по всему «Блюдипу».
Да, да, из-за необычного свечения люди как-то быстро забывали, что вода — морская. Но именно в секунду полного восхищения надо быть очень осторожным, поскольку феерически прозрачная жидкость на самом деле — мощное мутагенное вещество. Достаточно окунуться в него на тридцать секунд, и с телом начнут происходить необратимые изменения. Об этом знал каждый моряк «Блюдипа»: вода планеты Алмоа оказывает на организм земного человека необратимое и ужасающее действие.
— Эта гадость не уничтожит, не отравит и не убьет вас, — повторяли инструкторы. — Нет, она просто изменит вас в соответствии с условиями жизни ее мира. Она превратит вас в рыбу. Мы делали анализы, проводили тысячи исследований. С сожалением сообщаю: противоядия не существует. Если вы коснетесь здешней воды — вы пропали. Все молекулы вашего тела изменятся. Внутренности и кости станут внутренностями и костями морского животного. Теперь вам понятно, почему жизненно важно никогда не расставаться с водонепроницаемым комбинезоном?
Трудно было поверить, что прозрачная вода может вызвать такие изменения. В ее голубом мерцании вроде бы нет ничего угрожающего, и даже наоборот — хочется нырнуть в нее с головой.
— Я думаю, — принялась как-то Зигрид объяснять Давиду, — что ощущения будут — словно плывешь по летнему небу. А вернее, летишь — как птица.
Услышав ее, юноша, как обычно, нахмурился и отчитал Зигрид.
— Прекрати болтать глупости! — прошипел он, сдерживая гнев. — Ты же знаешь, что говорят инструкторы: океан опасен, в нем кроется одна из ловушек планеты Алмоа. Сколько солдат уже попало в этот капкан! Море поглотило их, превратив в рыб, обреченных плавать в его глубинах. Тебе бы понравилось оказаться в теле тунца?
— Здесь тунцы не водятся, — поправила его Зигрид.
— Это я так, к слову, — прервал ее Давид, — ты ведь поняла, что я хотел сказать? Думаешь, хорошо быть рыбой?
