Поблагодарив ее, я положил под себя мой кошелек, завернулся в свой слишком короткий плащ и одеяло и сразу же уснул, едва погасла лампа.
4
Утро подняло меня на ноги очень рано, но в значительно лучшем настроении чем днем раньше. После скудного завтрака в трактире, перед чьей дверью лежал тот самый тип, которого я отпихнул от прилавка (очевидно, прямо там, куда его вышвырнули ночью), я почувствовал себя бодрее.
Благодаря описанию хозяйки я действительно быстро нашел ту улицу, что искал, и даже для такого скверного чтеца карт вроде меня было уже не сложно, отыскать нужный дом. Это было здание, в котором сдавались квартиры и, судя по величине, его населяло множество жильцов.
Я вспомнил про совет Первосвященника: не дать понять разыскиваемому, что знаю про его убежище, ведь это знание явно было опасным. Итак, не оставалось ничего другого как болтаться на площади перед домом и выжидать. Я, закутанный в свой тонкий плащ, пристроился в одном углу, облокотившись о стену и подбрасывая носком ноги камешки в воздух.
Долго ничего не происходило. Улицы все более заполнялись. На одной из близлежащих площадей был рыночный день, так что торговцы со всевозможными товарами стекались туда. Пару раз кто-то выходил из дома, но среди них не было мужчины с разноцветными глазами. В полдень я уже начал нервничать. Правильно ли чужак обозначил дом?
И правильно ли я прочел карту?
Возможно, он уже давно выскользнул через черный ход. Возможно, мой пост наблюдения слишком бросался в глаза и теперь я его никогда не увижу. Что, если Торбен был прав, говоря, что я ни на что не годен?
Я был близок к тому, чтобы оставить свой пост, но затем с большим напряжением призвал себя сохранять спокойствие. Не было никакого смысла бесцельно слоняться кругом, я буду ждать тут и все, пускай даже ноги превратятся в лед.
Итак, я остался там где был.
Когда башенные часы вдалеке пробили два раза, мой желудок страшно заурчал, а до синевы замерзшие пальцы едва шевелились. Я в бесчисленный раз подышал на них, но это уже давно не имело смысла.
В этот момент некто вышел из дома. Я легко мог бы упустить его, ведь тип выскользнул из двери как кошка и, казалось, собрался раствориться в толпе. Одну секунду я колебался – что, если это не тот мужчина? Его лицо нельзя было увидеть. Если я брошу пост, то в решающий момент, возможно, не окажусь в нужном месте. Но если это был он, то найти его уже никогда не удастся, если я сейчас же за ним не последую. Я решил хвататься за соломинку и двинулся за ним.
Он передвигался быстро и уверенно, мне стоило больших трудов сохранить темп. Его широкий темный плащ развевался позади. Он приблизился к рыночной площади, плавно обошел лотки, повернул за угол и ... попросту исчез. Я в нерешительности топтался на месте, проклиная самого себя, прошел чуть дальше в лавочный переулок и сдался. Вокруг кишели люди, было невозможно снова его отыскать.
Я мог бы окликнуть его, если бы он возвращался, но тогда окончил бы жизнь на дне Гавани и потерпел неудачу. Я промерз насквозь, был голоден и жалок. Почему они послали с таким заданием именно меня, они же знали, что я был самым неподходящим из всех мыслимых кандидатов?
Развернувшись, я пошел медленно назад, кошелек по-прежнему стиснут в руке, ведь я не забыл предупреждений. Толстая дама с двумя лакеями повернула за угол, это было странное зрелище в этом более чем бедном квартале. Она была разодета как пава, а лицо с изящным макияжем несло на себе столь свойственное аристократам выражение напыщенности в сочетании с еще большей глупостью. Она гордо прошествовала к одному лотку со свертками ткани, в то время как ее слуги с явным неудовольствием топали позади. Я просто встал и уставился на них, так сильно удивил меня это непредвиденный спектакль.
В тот момент, когда аристократка склонилась над тканью и спрашивала о чем-то продавца голосом, способного без труда разбудить и мертвого, я увидел преследуемого мной мужчину, стоящего прямо возле нее и также изучающе рассматривающего ткань.
Без дальнейших раздумий я использовал этот случай, подбежал к нему, дотронулся до плеча и спросил:
- Извините, господин, могу я задать Вам вопрос?
Далее дело не пошло, ведь все случилось невероятно быстро.
Благородная дама принялась так громко орать, что я испугался, как бы тут же не оглохнуть, и схватилась за ее увенчанную двойным подбородком шею, где еще совсем недавно висела очень красивая и очень дорогая цепочка. Она находилась теперь в руке мужчины, которого я коснулся, и его искусное, невидимое движение стало из-за этого ощутимым для дамы. Он обернулся ко мне с неописуемым бешенством – один глаз был серым, другой мерцал странным светло-зеленым цветом. Затем огляделся, проворно оттолкнул вопящую бабу и ее обоих слуг и быстрыми шагами скрылся в толпе с натянутым на голову капюшоном.
Со всех сторон примчались стражники и окружили лоток. Они не сразу поняли, что собственно стряслось, ведь вопли женщины было нелегко понять, они перекрывали объяснения стоящих кругом людей, но потом они поспешно ринулись на поиски.
Я, потрясенный до глубины души, остался стоять. Вор. Парень был вором, я только что повесил ему на хвост городскую стражу и теперь-то уж точно никогда не увижу.
Как теперь вернусь я к моим братьям? Никогда мне уже не смыть позор этого промаха.
Размышляя, с поникшей головой и шаркающими ногами, я вернулся к тому месту, где ожидал его. Когда я пересекал узкий и мрачный проулок, ведущий к площади перед его домом, появилось нехорошее чувство, словно сзади кто-то был. Я хотел обернуться, но было слишком поздно. Нечто очень острое и холодное очень убедительно легло поперек моего горла, сильная рука схватила меня сзади, чтобы утянуть в темноту. Я не издал ни звука и покорно позволил оттащить себя в маленькую темную боковую улицу.
Здесь не было ни души. Я попрощался с жизнью.
– Чего тебе от меня надо? Кто тебя послал? – прошипел голос над моим ухом и беспощадная сталь сильнее надавила на шею.
Я прокаркал что-то невразумительное и его хватка немного ослабла.
– У меня для Вас письмо. Это важно, правда. – проговорил я сдавленно.
– От кого?
– От Первосвященника моего Ордена, Мастера Маркуса.
Вор слегка присвистнул сквозь зубы.
– Ты хаммерит? Ребята, должно быть, совсем в отчаянии.
– Я всего лишь неофит, господин.
– И каким же важным должно быть письмо, если они доверяют его кому-то вроде тебя? Любой ребенок может его у тебя отнять.
– Они не могли послать никого из воинов, господин, ведь это слишком бросалось бы в глаза.
