Домой мы вернулись на день раньше положенного, хотя жена активно возражала. Но чем больше я смотрел на неё, тем тревожнее мне становилось. Каждое утро мне казалось, что сейчас придётся вызывать скорую помощь и везти Марину в больницу. Чего-чего, а появления ребёнка вдали от дома, в украинском роддоме мне совершенно не улыбалось. Кроме того, местные врачи не внушали ни мне, ни жене особого доверия, а потому вскоре Марина и сама признала, что пора уезжать.
Уехали мы, как оказалось, вовремя. В Питере были уже утром, весь день ушел на разбор вещей и раздачу подарков нахлынувшим родственникам, а вечером Марину увезли рожать. Той же ночью в третьем часу родилась моя дочь Настя. Я пропущу многочисленные поздравления, беготню по инстанциям, разговоры с врачами и медсёстрами, скажу только, что Настя родилась не совсем здоровой девочкой и первые полгода мы отчаянно боролись за её жизнь. Все проблемы во взаимоотношениях с Мариной отошли на второй план, даже моя мать стала гораздо спокойнее, понимая, что только вместе мы сможем справиться с нашей общей бедой. Лекарства, уколы, бесконечные осмотры, всё это было сплошным кошмаром и даже первая улыбка моей дочери не перевешивала весь тот ужас, который нам пришлось пережить. Когда Насте исполнился год, врачи сказали, что опасности для жизни больше нет, однако ребёнку придётся принимать лекарства и проходить регулярные осмотры вплоть до совершеннолетия. Все мы вздохнули с облегчением, а через неделю Марина попала под автомобиль и скончалась на месте. Ещё через месяц с сердечным приступом слегла моя мать, и спустя два дня не стало и её. Я остался один с маленьким ребёнком на руках.
У всех родственников и друзей, которые на первых порах пытались меня поддержать, оказались срочные дела, и всё, что они могли, это спешно сказать по телефону какую-нибудь банальную пошлость вроде "всё будет хорошо". Моя двоюродная сестра, единственный человек, который согласился бы мне помочь по собственному желанию, сама мучалась с больным четырёхлетним сыном, с мужем отношения у неё были сложные, а потому ни о какой помощи с моей дочкой не могло быть и речи. Хорошо, что у меня были отложены кой-какие сбережения, плюс пригодились все те покупки, которые делала моя жена во время беременности. Я что-то распродал по дешевке, что-то обменял и сумел выкрутиться. С Настей согласилась сидеть женщина, у которой самой было двое детей, брала она немного, но всё равно я работал как проклятый. Квартира моя напоминала сумасшедший дом, кричала Настя, по комнатам носились отпрыски няни Елены Анатольевны, всюду валялись игрушки, книги, одежда. Когда я пытался сказать няне, что неплохо было бы убирать за своими детьми, мне было заявлено, что она нанималась как няня, а если я хочу получить ещё и домработницу, мне надо будет доплачивать двойную сумму. Таких денег на тот момент у меня не было, поэтому на первых порах пришлось смириться с грязью и бардаком. Потом я пошел на повышение, зарплату мне, с учетом положения отца-одиночки, повысили, и я мог уже нанять няню без детей, вполне вменяемую и аккуратную женщину. Моя жизнь начала более-менее стабилизироваться, приходить в нормальную колею. Когда Настя немного подросла, я отдал её на пятидневку, свободного времени стало немного больше, но я по-прежнему отдавал всего себя работе. Порой я ловил на себе заинтересованные женские взгляды, но всегда оставался глух. Для меня жизнь была сосредоточена только вокруг своей работы. Даже моя дочь не вызывала у меня таких чувств, как работа, работа и ещё раз работа.
Только когда Настя пошла в школу, я сумел спокойно вздохнуть. К тому времени я уже возглавлял компанию, куда десять лет назад пришел скромным курьером, и на моих плечах были в основном организационные обязанности. Несколько дней в месяц для меня были настоящим адом, кроме того каждые полгода я хватался за голову и просиживал целые ночи с бухгалтерами, разбирая документы. А так я был относительно свободен и мог быть дома уже в седьмом часу. Школа была рядом с домом, не надо даже переходить дорогу, так что Настя приходила сама, разогревала обед и садилась за уроки. Она всегда была самостоятельной девочкой, так что я был за неё спокоен. Иногда она даже готовила нам двоим ужин, однако её кулинарная фантазия была настолько бурной, что приготовленное блюдо чаще всего сразу летело в мусорное ведро, а мы с ней шли ужинать в ближайшее кафе. Уже много позже я раскусил, что Насте просто не по вкусу моя стряпня, а потому она ищет любой предлог, чтобы перекусить вне дома. Впрочем, потом моя дочь сообразила, что совершенно необязательно готовить какие-то виртуозные супы, и папа вполне может довольствоваться бутербродом. Конечно, это не самая лучшая еда для ребёнка, однако я помнил, как в детстве изводила меня мать, уговаривая съесть ещё ложечку безвкусной овсяной каши, поэтому не особо следил за тем, чтобы Настя питалась только полезными вещами. Я успокаивал себя тем, что кашу она и так ест на завтрак, а в школе обедает вполне цивилизованной едой.
Когда Настя была в третьем классе, к нам в контору пришла молодая женщина, которая сразу привлекла моё внимание. Первым, что я заметил, когда мне представили кандидатку на вакансию бухгалтера, был тёмно-красный свитер, сидящий так плотно, что через него явственно проступали очертания белья. Женщину звали Валерия, внешне она мне не понравилась чрезвычайно, однако её профессиональные навыки были хороши, послужной список солиден, а потому после небольшого собеседования я взял её к себе. Она красила волосы в рыжеватый цвет, носила узенькие очки в металлической оправе, а выражение лица всегда была такое, как будто Валерия постоянно испытывала чувство невероятной брезгливости. Кроме того, новая бухгалтер душилась какими-то чрезвычайно приторными духами, и поначалу именно из-за этого мне было трудно находиться с ней в одной комнате. Но вскоре я обнаружил, что у Валерии недюжинный талант рассказывать самые невероятные истории и отличное чувство юмора. Так что я, сам не замечая как, зачастил в бухгалтерию. По первости я придумывал для самого себя самые разнообразные предлоги, а потом махнул рукой и приходил просто так. Валерия угощала меня яблочным пирогом собственного изготовления, коллеги перешептывались и украдкой бросали на меня косые взгляды, а я хохотал от всей души, слушая очередную байку.
На вечере, посвященном восьмому марта я, пожалуй, был единственным мужчиной, который не напился до невменяемого состояния, однако я выпил достаточно, чтобы набраться храбрости и поближе познакомиться с Валерией. Казалось, она не возражала против моих настойчивых ухаживаний. Я попробовал её губы на вкус, прикоснулся к талии, туго перетянутой широким поясом. Дальше зайти мне не удалось, но, кажется, поцелуй понравился нам обоим, потому как на следующий день в обеденный перерыв Валерия пришла ко мне сама, обвила шею руками и поцеловала последовательно в лоб, в подбородок и ухо. Почему-то у неё это получилось забавно и мы оба расхохотались. Я снял с неё очки, взял её лицо в свои ладони и долго смотрел в её смеющиеся глаза, удивляясь, как я с самого начала не разглядел, насколько она красива. Потом последовал поцелуй, к сожалению, непоправимо короткий, потому что в дверь постучали и следующий час мне пришлось общаться с парочкой взбешенных клиентов, не потрудившихся прочитать договор.
