Дни становились длинней, мало—помалу урезая морозные вьюжные ночи. Извек уже присмотрел полдюжины ловких ребят, которых повезёт в Киев. К тому времени как дороги освободятся от снега, каждый будет стоить трёх—четырёх земляков обучавшихся вместе с ними. Предстояло раздать их семьям по горсти гривен, как первое жалование сыновей. Это хоть как—то утешит горечь расставания и смягчит потерю пары рабочих рук.
После Масленицы время пробежало, как весенний ручеёк и скоро, по зеленеющей траве, Сотник с молодыми дружинниками направились в Киев. Уже за день до места, Извек ловил носом запахи знакомых земель, жадно всматривался вдаль, где вот—вот должны были показаться родные холмы. Истосковавшись за полгода, Сотник едва держался, чтобы не пустить Ворона вскачь. Однако, дороги ещё не просохли и приходилось из осторожности держать лёгкую рысь.
Подъезжая к берегу Днепра, издали заметил над рекой одинокую фигурку Ясны. Как и полгода назад, её взгляд по прежнему был прикован к склону, хранящему тайну гибели Рагдая. Сотник помрачнел. Сжав губы, решил набраться мужества, да победив необъяснимое чувство вины, как—нибудь зайти проведать. Не видя причин для хмурости, парни переглядывались и удивленно косились на темнеющий вдалеке силуэт.
Заметив их растерянность, Извек пустил Ворона шагом и негромко произнёс:
— Это, ребятушки, сильнее смерти. И жизни, пожалуй, тоже.
Заметив непонимающие взгляды учеников, грустно улыбнулся. Историю Рагдая и его невесты надо рассказывать целиком. Подумав с чего начать, он ещё раз оглянулся на далёкую фигурку Ясны и заговорил…
Все превратились в слух. Восхищённо качали головами, узнавая каким был Рагдай, как умудрился добыть легендарный щит Олега, долгие годы оберегавший неприкосновенность разжиревшего Царьграда. Как великая любовь хранила воина в самых жестоких сечах. Как вся дружина ждала его возвращения, чтобы погулять на свадьбе лучшего княжьего лазутчика. И как погиб он, у самого Киева, прикрывая отход Залешанина.
…К концу истории ученики насупились, в глазах пропал юношеский задор, на безусых лицах играли желваки. До самого детинца ехали молча, примеряя к себе поступок Рагдая, легендарного рыкаря—берсерка, заплатившего долг чести собственным счастьем.
Передав молодцев воеводе, Извек с облегчением вздохнул и двинулся на поиски Эрзи с Мокшей. Наконец—то предстояло посидеть со старыми друзьями и послушать, что новенького в Киеве. По дороге к корчме, из окна одного из теремов, донеслись едкие смешки. Сотник едва не застонал от досады: совсем забыл про Млаву, ехидную боярскую дочку, живущую на этой улице. Ехал не оглядываясь. Пока не свернул в проулок, за спиной всё слышался её неуёмный смех и подхихикиванье дворовых девок. Наконец из—за угла показалась знакомая коновязь. Ворон всхрапнул, заставляя сородичей обратить на себя внимание. Приблизившись, поприветствовал знакомых жеребцов тихим ржанием, угрожающе зыркнул на новеньких и гордо прошествовал к своему законному месту.
— Ладно тебе задираться! — рассмеялся Сотник спрыгивая с седла. Руки быстро привязывали повод, а глаза уже скребли истёртую кольчужными плечами дубовую ляду.
Еле удерживаясь, чтобы не поскакать вприпрыжку, поправил перевязь с мечом, согнал с лица счастливую улыбку и степенно, потихоньку толкнул дверь.
В журке всё было по—старому. Сидящие, за негромкими разговорами, неторопливо губили питейные запасы хозяина, изредка оглядываясь на гогот компании, собравшейся вокруг Мокши. Эрзя был тут же, по обыкновению дремал, привалившись к стене и, лишь изредка вставлял словцо в складные прибаутки друга. По соседству расположились Сухмат с Рахтой и тихим северным колдуном прижившимся в их доме.
Льок сутулился над кружкой, которой маленькому шаману хватало на весь вечер. Одним ухом слушая разговоры, он что—то шептал себе под нос и забавлялся с забредшим на стол тараканом. То заставлял бегать вокруг своей кружки, то петлять между кружками Сухмата и Рахты.
Заметив усача, в очередной раз несущегося между рук, Рахта сдул таракана на пол и зло зыркнул на скуластого Льока.
— Ты чё, колдовать сюда пришёл? Тут тебе не дома! Тут тебе благородная и почтенная журка. Уймись, не то сейчас вторую порцию налью!
Льок испуганно закивал и уткнулся сплюснутым носом в кружку. Припомнив, как однажды попробовал выпить всё, что налили, вздрогнул, передернулся от жутких воспоминаний и прилежно отхлебнул.
— Так—то лучше, — одобрил Рахта и снова прислушался к разговору за соседним столом.
В этот момент взгляд Мокши наконец упал на вошедшего и полумрак корчмы протаранил его восторженный рёв.
— Ящер меня задери—прожуй—выплюнь, если это не борода Сотника. То—то у меня нынче весь нос исчесался. Хозяин! Не дай великим воинам умереть под твоей крышей от подлой жажды. Неси чем спастись друзьям славного Извека!
— Ага, — поддакнул Эрзя, кивнув на дородного Мокшу. — А один великий вой ещё и от голода пухнет!
Извек качая головой направился к столу. Тут же на лавке обнаружилось свободное место, а над столом будто бы посветлело от улыбок, засиявших на суровых лицах. Не успел сесть, как посыпались вопросы:
— Невесту себе не присмотрел?
— Как оно там, на отшибах? Каковы бойцы? Не пора ли нам на покой?
— Много ли привёл?
Водопад любопытства прервал рык Мокши.
— Будя горланить, дайте человеку в кружку заглянуть. Чай с дороги, намаялся, проголодался, высох весь, как лист. Пущай брюхо расправит. А пока сами расскажите как тут у нас дела, да какие новости.
Тут же, не дав никому рта раскрыть, пустился в привычные рассказы с пояснениями, не всегда совпадающими с правдой.
— Значится так, — начал он. — Дела у нас тут как всегда неважные. Токмо соберёшься поспать, как трубят в поход, а токмо захочешь поразмяться, так трубят, чтобы возвращались. Как ты уехал, с ног сбились, всё мотались проверять примученные земли. Позже, то в Искоростень, то в Новгород, то к Чуди, по поручениям, шастали. Чё—то у Владимира готовится несусветное, а чё — никто не ведает. Ни те повоевать, ни те поспать спокойно не пришлось.
Намедни, правда, повеселились. Услыхали, что в наших краях заблудился хазарский отряд. Мы на коней. Выдвинулись, что осенний ветер, быстро, могуче… только не в ту сторону. Пока разворачивались, да зимними волками по округе рыскали, повстречали бродягу. Тот, дурья башка, брякнул, будто видел в полудне оттедова отряд. Мы туда. По пути нашли телегу с бочками. Вокруг — никого. Мы спросили — нам дали, ну, мы дальше. К ночи углядели блеск на опушке леса, присмотрелись издаля, по всему — ворог, не иначе. Присмотрелись ещё, ну ясное дело — ворог. Развертаемся в боевой порядок и, уже в темноте, атакуем…
