подпрыгнул и взлетел над землей, взмахнув могучими крыльями. Он издал атакующий вопль, от которого потемнело в глазах, и спикировал на Мидаса. Тот уклонился вправо, но недостаточно быстро – черный коготь полоснул по плечу. Однако фригийский царь тоже имел некоторый опыт сражений. Веков эдак тридцать. С небольшим.
Заваливаясь на бок, он взмахнул клинком снизу-вверх и отсек противнику край левого крыла. Тот обиженно вскрикнул и хотел броситься на обидчика, но Мидас уже сам атаковал, целя колющим в лицо. Какаги-Погок легко ушел от смертоносного лезвия, но тут же напоролся на тычок яблоком в грудь и был вынужден сойти на ступень ниже.
Мидас метнулся вправо, затем влево, крутанул меч над головой, сбивая врага с толку. Потом уронил клинок, пригибаясь к земле, и рванулся вперед, метя в область паха. Существо подпрыгнуло, вновь попытавшись подняться над землей за счет крыльев. Но одно из них было повреждено и если Какаги-Погок мог его регенерировать, то явно не спешил.
Его завернуло вправо, кровавый бог не сумел вовремя сориентироваться, а вот Мидас просчитал такой поворот. Он нырнул под уходящего по широкой спирали монстра и рубанул его по ноге, начисто отсекая все пальцы вместе с жуткими когтями.
Какаги-Погок вновь заорал, в этот раз – от боли. Белое пламя в его глазах разгорелось с новой силой и он комом рухнул на Мидаса, сложив перед собой крылья наподобие щита. Фригийский царь успел нанести два быстрых удара, во все стороны полетели перья и росчерки черной смолянистой крови. Удары были болезненными, но не нанесли критических повреждений.
Какаги-Погок схватил его за плечи и сунул свое острое колено в живот древнего бога, а затем обрушил сцепленные руки ему на голову. Мидас зашатался, глаза заволокло кровавой пеленой. Он попытался отмахнуться клинком, но кровавый бог легко сбил удар и ухватил врага за глотку. Фригийский царь вновь замахнулся, но его запястье оказалось зажато меж мощных пальцев Какаги-Погока. Бог дусгэйовэх обладал невероятной силой, он попросту душил Мидаса.
И это было унизительно. Одно дело – погибнуть в честной схватке от верной стали. На худой конец – от клыков или когтей ужасного чудовища. Но быть задушенным – это ведь так мерзко!
Он брыкался изо всех сил, бил кровавого бога ногами и коленями, но тот лишь смеялся – визгливо, отрывисто. А потом что-то мелькнуло в воздухе и птичий смех Какаги-Погока прервался. Он ослабил хватку и фригийский царь тут же высвободил руку с клинком, ударив гардой по лапе, сжимавшей его шею.
Враг отпустил его, сделав неуверенный шаг назад. Мидас cхрипом втянул воздух и замотал головой. Когда зрение вернулось к нему, он поднялся на ноги и увидел, что Какаги-Погок вытаскивает из глаза нож. Длинный широкий нож, который он не мог не узнать.
Мидас обернулся и да – на ступенях храма стоял Пересвет! Кровавый бог не мог не заметить мальчишку, но в своей гордыне посчитал его незначительным. Это стало для него роковой ошибкой. Как и для многих других, кому хватило безумия недооценить руса.
Фригийский царь леопардом подскочил к своему кровавому собрату и вогнал клинок ему под ребра, затем выдернул оружие, увернулся от выброшенной вперед когтистой руки и размашистым ударом сверху вниз начисто отсек чудовищу правое крыло. Черная кровь залила его с ног до головы, Какаги-Погок заорал и теперь в его голосе слышалась не только боль, но и страх – чувство, которое это мерзкое создание никогда доселе не испытывало.
Монстр получил колющий удар в бедро и осел на правую ногу. Он попытался достать Мидаса серией быстрых выпадов, но тот вклинился между его руками и опустил навершие клинка на голову противника. Череп Какаги-Погока треснул, кровавый бог застонал. Фригийский царь подпрыгнул и ударил коленом в грудь врага, опрокидывая его на спину. Ну Тони Джа, ни дать ни взять! Его клинок застыл в пальце от шеи поверженного чудовища.
– Могу поклясться, что собственная боль стала для тебя открытием! – прошипел бог богатства, плотоядно облизнув губы. – Но у меня для тебя еще один сюрприз. Наслаждайся, выродок, это называется – смерть!
– Нет! – могучий окрик раскатился по городу-храму, многократно усиленный эхом, отразившимся от его каменных стен. Мидас краем глаза отметил, что аборигены прекратили безумную атаку и отступили от Карна и Арминиуса, опустив кривые топоры.
– Нет, – повторил парень тише. – Ты не должен его убивать.
– При всем уважении, – процедил Мидас сквозь зубы. – Но не тебе говорить мне, чего я не должен делать! Эта тварь веками впитывала людские страдания и страхи. Это не бог! Это…
– Это бог, – покачал головой Карн. Он сделал жест рукой, обводя стушевавшихся индейцев. – Это ИХ бог. Бог, который был им нужен, когда они стояли одной ногой в бездне отчаяния, из которой не возвращаются. Это бог, благодаря которому они выжили.
– Тогда они не лучше него! – прорычал Мидас. Он посмотрел в глаза Какаги-Погока и увидел в них ужас. Боль, мучения, страх, обреченность, злоба – столько чувств сплеталось в белом пламени его нечеловеческой души! Они накатывали на фригийского царя волнами и он впитывал их, словно песок – воду прибоя. Оставалось лишь надавить на клинок и вспороть ублюдку шею…
– Не лучше, – согласился Карн. – Даже хуже. Но не ты. Ты не такой, ведь так? А теперь взгляни на себя. Сейчас ты его отражение.
– Что ты несешь, мальчишка! – Мидаса обдало ледяным ливнем ярости, а потом он внезапно осознал, что Карн прав. Он наслаждался муками поверженного врага, и хотел убить это чудовище вовсе не потому, что иначе Какаги-Погок убьет их всех. Ведь кровавый бог уже повержен, а его воины разбиты.
О нет! На самом деле эта смерть нужна Мидасу, чтобы вспомнить то великое время, когда он сам упивался кровью тех, кого фанатичные глупцы приносили на каменные алтари в его честь. Ведь с годами, с веками все изменилось. Теперь ему несли больше, много больше, но никто не вскрывал горло ближнему своему в надежде получить благословение недосягаемого существа.
Он тряхнул головой, сбрасывая порочную вуаль прошлого. Древний бог вновь посмотрел на Какаги-Погок, но теперь – с жалостью.
– Ты прав, мой друг, – проговорил он, остывая. – И все же нам нужна его жизнь. Нам нужна накопленная им энергия, чтобы активировать Вегвизир.
– Я отдам ее! – визгливо пролепетал кровавый идол. От былого величия и кровожадности не осталось и следа, теперь он напоминал не
