и закончит начатое, задушив меня?
— Что за бред?
— Все боги Олимпа, — потёр я виски, — почему мне приходится общаться с идиотами…
— Эварницкий…
— Женщина, отвали, — ответил я грубо. — Я к вам сам пришёл. Готовый всё рассказать. Но вы настолько тупые, что сил у меня больше нет. Безвольные слабаки. Неудивительно, что у вас на каждом углу демоны гуляют и творят, что хотят. С такими-то кадрами. Давай-давай, скажи, что мне будет за оскорбление корпуса.
— Успокойся, Эварницкий. Ты переходишь…
— Вот не надо, — оборвал я её, — вы попытались задушить свидетеля, который сам пришёл. Аристотель изобрёл логику больше двух тысяч лет назад, но вы её так и не потрудились освоить. Или же, наоборот, освоили прекрасно и избавляетесь от неугодных.
— Сиди здесь, — бросила она холодно.
Как будто я собираюсь уйти.
Настроение у меня испортилось. С одной стороны я понимал, что проклятия меня методично закапывают, провоцируя людей провоцировать меня. А с другой… Как же это утомляет. Может, в том и задумка? Если подумать, то прикончить меня на любом из этапов проще простого. У богов нет проблем с тем, чтобы отправить сюда персонификацию. Да чего уж. Достаточно намекнуть своим верующим, что я еретик и что тот, кто прикончит меня, получит благословение. Но они этого не делают.
Ни покоя, ни любви, ни дружбы, ни меча. По сути, меня обрекли на вечное одиночество и конфликты с окружающими.
Ну и ладно. Посмотрим, кто кого.
* * *
Неизвестно, насколько адекватно Фетисова меня воспринимала, но больше никто меня душить не пытался. Минут через десять прислали нового человека. Он был несуразным. Лопоухий. Я ничего не имею против больших ушей, но здесь их будто от другого человека прилепили, не особо умело, настолько, что они смотрелись как инородный элемент. Бледное лицо, маленький подбородок, жиденькие и сальные волосы. Очки… Боги, что это были за очки.
— Очки вам достались от бабушки? Надеюсь, это было наследство, и вы не обокрали бедную старушку, — не удержался я.
— Что, простите? — поправил эти самые очки мужчина.
— Очки у вас крутые. Самое то, чтобы сидеть в мягком кресле, укутавшись шалью, смотреть за бегающими вокруг внуками и вязать. В перерывах между тем, чтобы печь для этих самых внуков пирожки.
— Вам не понравились мои очки? — растерянно спросил он.
— Они соперничают с ушами.
— Соперничают?
— А вы мастер переспрашивать?
— А вы любите выводить людей из себя?
— А вы уже начинаете рубить фишку, да? Что будет на этот раз? Дыба? Пытка стилем? Разговоры о том, как соблазнить девушку?
— Зря стараетесь, господин Эварницкий. Меня из себя вывести не получится.
— Звучит как вызов.
— Вы очень последовательны. Так методично настраивать корпус против себя.
— Корпус тоже методичен. Мастерски настроил меня против себя.
— Думаете, вам хватит сил враждовать с корпусом?
— Ни в коем случае. Я маленькая пешка. Или кость. Знаете, такие мелкие, противные рыбные кости, которые застревают в горле.
— Знаю. У меня так дядя умер, — признался он.
— Сочувствую.
— Не стоит. Может, приступим?
— Начинайте.
— Меня сюда прислали наконец-то заняться делом, — ответил он. — Теперь я вижу, почему именно меня.
— Вы самый спокойный в вашем зверинце?
— И дотошный.
— Звучит угрожающе.
— Многие с вами согласятся. Попрошу вас назвать полное имя, возраст, дату рождения, место рождения…
— Вы переоцениваете мою способность запоминать вопросы.
— Вы дикарь из глубинки, который быстро поднял оценки в престижном колледже, несмотря на склочный характер. С умением запоминать у вас всё в порядке.
— Я проклятый дикарь из глубинки. Это покруче, чем просто дикарь. Не надо принижать мои таланты.
— Вы сами их принижаете.
— У вас есть девушка?
— А что, хотите пригласить меня на свидание?
— Что? — сбился я с мысли. — Туше. Вы меня переиграли.
— Тогда попрошу ответить на вопросы.
Я ответил, и мы наконец-то перешли к нормальному допросу. Этот тип, который не представился, и правда оказался жуть каким дотошным. Непробиваемый. К каждой мелочи придирался и не стеснялся задавать провокационные вопросы. Я отвечал. Почти ничего не скрывая. Точнее как… Я дозировал степень развёрнутости своих ответов, в некоторых областях не давая подсказок. Не упоминал, что Медина меня в жертву пыталась принести и что с вампирами встречался. Сам факт встреч описал, как и их внешность, но о том, что это именно вампиры, не упоминал.
В какой-то момент ко мне в голову кто-то попытался залезть. Ощущалось это так, будто на затылок надавили. Неприятное ощущение. Сформировав мысль на божественном языке, я отправил её наглецу.
Почему-то после этого все забегали, и Элина снова прискакала с выпученными глазами, требуя от меня ответа, что я сделал. Мне оставалось лишь развести руками. Ничего не делал. О чём речь, не понимаю. Что было правдой. С менталистами я до этого не встречался, как они на меня отреагируют — не представлял.
Допрос продолжался часа три. Этот дотошный тип был настолько любезен, что даже организовал мне чай и поздний перекус. Закончилось всё прозаично. Мне дали прочитать мои показания и попросили расписаться. После чего отправили в камеру, с формулировкой «до прояснения ситуации». Камера была одиночная и вполне комфортабельная. Поэтому я не в обиде. День долгим был, я устал, с удовольствием завалился да уснул.
Завтра узнаем, куда меня дальше кривая дорожка заведёт.
Эпилог
После первого общения с Эварницким Элина направилась к отцу на доклад и перехватила его, когда он уже собирался выходить из кабинета.
— Я на доклад к наместнику, — сказал он. —
