Зайке приходилось тяжелее, она выскользнула из кладовой и теперь караулила снаружи. Мы уже собрались выходить, когда по кухне понесся отчаянный детский крик.
Детский?!
Заячий!!!
Зая!?
Забыв обо всем, я рванулся на голос.
Лайса.
Кухонная дверь была приоткрыта. Я скользнула внутрь — и едва не задохнулась от радости.
Зайчишка сидела посреди кухни, сложив лапки, и казалось, ждала меня.
Наконец‑то!
Я бросилась молнией. Рычать?
Предупреждать?
Да вообще о чем разговаривать с этой мерзавкой!
Сейчас я убью ее — и все будет просто отлично!
Зая.
Колин и Шакр копались в кладовке, а я тем временем ждала их, сидя на полу в кухне. Если кто‑то случится — я предупрежу. Но по ночам на кухню никто не заходит. Задняя дверь, конечно, открыта, чтобы проветрилось, иначе после целого дня готовки тут не продохнешь — огонь ведь, жара, духота, но кому надо сюда идти?
Кладовки запираются, слуги спят в людской, к тому же, дверь должна быть открыта — и уединения тут не обрести. Вот зрителей — запросто. Никто и не идет сюда.
Интересно, стану я кем‑то еще, кроме зайца? Хорошо бы…
Но на глазах у Колина перекидываться не стоит. Вот когда сама уверюсь, тогда и расскажу, что и как. А пока помолчу, чтобы не сглазить…
Запах чего‑то знакомого ударил плетью.
Я инстинктивно отскочила в сторону — и этим спасла себе жизнь.
Зубы Лайсы, готовые сомкнуться у меня на загривке, чтобы сломать шею или перегрызть артерию, щелкнули вхолостую.
Да, это была Лайса. Чуть отощавшая, злая и — она хотела меня убить.
Это я поняла вполне отчетливо.
Не знаю почему, но она хотела моей смерти.
Тихое рычание. Взгляд глаза в глаза… оборотни о многом могут сказать запахом.
— я тебя ненавижу… — говорил запах Лайсы.
— За что!?
Лисица заворчала — и я смутно угадала в ее рычании что‑то похожее на 'Рай'…
Все встало на свои места.
Райшен. Ради него?!
Лайса на миг остановилась, видимо от меня потянуло слишком уж сильным удивлением.
Да бери ты его себе, со всеми потрохами, мне он и даром не нужен! И с доплатой не возьму! Вот!!!
Я попыталась как‑то передать это — запахами, писком… нет, Лайсу было уже ничем не остановить, кроме моей смерти. Она оскалилась — и прыгнула вперед.
Я опять увернулась. Я не могла ей сопротивляться, я не хотела ее убивать, но и поднимать шум… если бы у меня были когти!
Еще бросок — и опять я отскакиваю в сторону. Как часто мы играли так с детьми? Очень часто.
У меня есть только один шанс на победу. Если опрокинуться на спину и ударить задними лапами в незащищенное брюхо, в морду… если удачно попасть — я выведу ее из строя, может, даже убью.
Но для этого она должна потерять осторожность.
Мы метались по кухне двумя тенями в причудливом танце.
Бросок — отскок. Прыжок — поворот.
И я чутьем уловила, когда Лайса просто взбеленилась. Из пасти потекла пена, зверь стал брать вверх…
Так бывает с молодняком, когда зверь завладевает их разумом. Не у меня, но часто, часто…
И на очередном прыжке я решилась.
Лайса кинулась — уже не загрызть и уйти, уже порвать в клочья, сожрать, растоптать, уничтожить — таким бешенством от нее веяло…
Я опрокинулась на спину — и резко взмахнула лапами, целясь в брюхо.
И закричала от неожиданности.
Показалось мне — или из подушечек пальцев действительно выметнулись длинные острые когти?
Не заячьи, о нет! Эти были длиннее раз в шесть, острые, черные, словно птичьи, с легкостью вспоровшие тонкое лисье тело от горла до паха… я не достала бы так своими… или достала?!
Кровь хлынула потоком — и я наткнулась на темный лисий взгляд, как не меч.
Она еще не могла поверить, что умирает, она тянулась ко мне, она…
Я всхлипнула и отползла подальше.
За все мои семнадцать лет никто меня так не ненавидел… да за что!?
— Заюшка, радость моя, ты в порядке?!
Ласковые руки подхватили меня с пола, прижали к тонкой вышитой рубашке, под которой перекатывались сильные мышцы… я забыла про Колина!
А Шакр?!
Леший!
Колин.
Я вылетел первым. Шакр замешкался, закрывая дверь в кладовку — и хвала Четырехликому за эту удачу!
На кухне, в луже крови, сидела Заюшка. Тоже в крови, разве что уши чистые.
А на полу корчился лисий… лисье…
Как это назвать — я так и не понял.
Это была лиса, безусловно. Лиса с распоротым животом, умирающая, пытающаяся дотянуться до моей Заи… я подхватил любимую на руки.
Лисье тело на полу дернулось, обжигая ненавидящим прощальным взглядом маленьких глазок.
Замерло в последней судороге — и начало меняться.
Точь в точь, как это делала Зая.
Когда Шакр вылетел на кухню, в луже крови лежала красивая рыжая девушка. Полностью обнаженная и со страшными следами от когтей.
— Лойрио!?
М–да. Остаток ночи пройдет весело, это факт.
Шакр, десятник стражи.
Я закрыл дверь в кладовку, повернул отмычку в замке… вот так. Теперь никто не заметит, что мы там были.
И скорее — к Колину.
Во что еще мог ввязаться мальчишка!?
Кто кричал?
Его заяц?
Крик зайца вообще сильно похож на человеческий, но почему тогда не слышно шагов? Ничего не слышно, Колин ни с кем не дерется, не звенит оружие, не…
Когда я влетел в кухню, то сначала глазами своим не поверил.
На полу, в луже крови, лежала красивая рыжая девушка. Потрясающе красивая.
Длинные огненно–рыжие волосы, прозрачная, словно светящаяся в полумраке кожа, фигура такая, что облизнуться хотелось… облизнулся бы.
Но — девушка была безнадежно мертва. Ее тело пересекали страшные раны. Такое ощущение, что ей вспороли живот десятком кривых кинжалов.
Но кто?!
КАК!?
Колин стоял рядом со странным выражением на лице. На руках у него сидела зайка, измазанная в крови. Сам же мальчишка был абсолютно чист — ну, не считая испорченной рубашки. Да и не было у него такого оружия.
Нет, это не он.
А кто?!
Что…
— Что тут происходит!?
Рык Ройлу удавался великолепно.
Я развел руками.
— Знать бы. Лойрио, вы не знаете, кто это такая?
Лойрио сделал шаг в кухню — и ошалел не хуже нас.
— Эт‑то еще что за… и …!?
Колин невинно пожал плечами.
— не знаю. У меня зайка запросилась на двор, я решил ее выгулять.
— а я пошел проводить лойрио, — вставил я.
