Осторожно я начал опускать кончик жезла в это темное отверстие. Когда опустил на ширину ладони, внизу нечто щелкнуло. Я ощутил сопротивление, но не враждебное, а как бы сообщающее: контакт есть, продолжай, все работает, не торопись, система должна разогреться…
Я подождал, еще чуть опустил, услышал щелчок и снова остановился. Так было трижды, наконец посох ушел в отверстие почти весь, осталось только навершие, как раз для хватания руки, вон даже места для пальцев…
Глубоко под ногами раздался далекий неторопливый грохот, словно медленно и неспешно открываются исполинские врата, отъезжая по усыпанным мелкой галькой канавкам.
Сигизмунд отпрыгнул от коня, глаза лезут на лоб, выставил перед собой меч.
— Что это?
— В прошлый раз было не так? — осведомился я. — Вроде бы подземная гроза…
— Нет, — ответил он и перекрестился. — Не так. Сейчас что-то вообще страшное.
— Как наша жизнь, — ответил я жизнерадостно. — Жизнь имеет смысл лишь как задача или долг. А один великий богослов, Ван Гог, говаривал, что жизнь без любви он считает греховным и безнравственным состоянием.
Сигизмунд уточнил:
— Без любви к Богу?
Я воскликнул шокированно:
— А разве это не само собой разумеется?
Грохот под ногами медленно и неторопливо нарастал, становился все громче. Сигизмунд, не выпуская из руки меча, оглядывался по сторонам в полной готовности бить и крушить в благородной ярости.
— Что, — спросил я в удивлении, — что не нравится? Жизнь слишком хороша, чтобы ею наслаждаться.
Малая шестеренка дрогнула, с надсадным скрипом начала проворачиваться, сминая набившуюся между зубцами землю и перетирая в пыль, а огромная шестерня сдвинулась медленнее, как ей и положено, по ее периметру захрустели камешки, затрещали.
Я пробормотал:
— Сейчас пойдет быстрее.
— Откуда знаете? — вскрикнул он тревожно.
— Дык земли набилось, — пояснил я, однако рыцарю и это показалось непонятно, а шестерня, перемалывая камешки и землю между смыкающимися зубцами, в самом деле пошла быстрее, шибче и уже без щелкающего треска, а с мягким шорохом.
— Вот теперь все правильно, — сказал я, не показывая своей дрожи, вассал не должен видеть неуверенности сюзерена, и хотя Сигизмунд давно не вассал, однако же чтит меня как старшего, а значит, это накладает или налагает, никак не запомню, в общем, накладывает, что значит, я обязан держать морду кирпичом.
Он вскрикнул, торопливо поднял голову. В небе темные тучи быстро и страшно пошли по кругу, все быстрее и быстрее, словно их затягивает в некую воронку.
— Ничего, — сказал я бодро, — у нас тут на земле не хуже!
Сигизмунд проследил за моим взглядом, щеки его побелели. От большой шестерни дико и страшно побежала в сторону ветвистая молния. Быстро, но не мгновенно, как ей положено, а расшвыривая камешки и прожигая в земле канавки, где моментально остаются черные обугленные дорожки.
Однако молния не исчезла, продолжала трепетать на земле, захватив всю долину, и быстро-быстро ветвилась, создавая страшную паутину, чудовищную и несимметричную, как корни дерева.
Раздалось сильное шипение, словно холодная вода бесконечно льется на раскаленную поверхность. Светящиеся корни шевелятся, двигаются беспокойно, затем начали сплетаться и, через пару минут, оторвавшись от общего ствола, начали закручиваться в страшные спирали, похожие то ли на укрупненные галактики, то ли на гигантские сюрикены.
Из ближайшего к нам святящегося молниеворота начало подниматься нечто блестящее, металлическое, похоже на круглую каску.
У меня от дурного предчувствия едва не остановилось сердце, а металлический набалдашник начинал пониматься, земля ссыпалась с краев каски… слава богу, это в самом деле всего лишь каска, точнее — шлем на голове металлической статуи воина в доспехах…
Я всхлипнул от облегчения, всего лишь статуя, а мог бы выкопаться и живой, но заулыбался бодро и весело, показывая Сигизмунду белые великолепные зубы. Он взглянул на меня в страхе и непонимании, а по всей долине из земли поднимаются металлические статуи древних воинов, все в полтора моих роста, но не поверю, что в старину народ был крупнее. Либо изыски, либо непонятная пока инженерная необходимость, в которую поверю охотнее.
Сигизмунд прошептал в ужасе:
— Говорил же отец, в старину люди были крупнее.
— Фантазия скульптура, — огрызнулся я.
— Сэр Ричард, как вы можете…
— Фантазия скульптура, — повторил я, выдергивая жезл, — усиленная щедрым гонораром заказчика. Посмотри на их самодовольные рожи! Тебе не кажется, что их делали с кого-то весьма конкретного? Смотри-смотри, вон даже бородавка у всех на левой щеке! Наверное, в те века это считалось украшением, иначе бы скульптор не вытютюливал… И вообще чересчур громадные. Сила — уму могила!
Он с трудом оторвал взгляд от статуй воинов, что так и остались торчать, непонятные и неизвестно для чего предназначенные, косо посмотрел на меня, одним взглядом оценив мой рост, ширину плеч и объем бицепсов.
— Я исключение, — сказал я твердо. — Я вроде Пифагора, был такой знаменитый олимпийский боец. На трех Олимпиадах побеждал в кулачном бою, но остался известен изобретательством особого кроя брюк, которые вошли во все учебники, как пифагоровы штаны, что во все стороны равны… Тебе, кстати, их поменять не нужно?
Он опасливо пощупал себя сзади.
— Да вроде нет. И у меня не пифагоровы.
— Точно? — спросил я с сомнением. — А то Пифагор стал дико знаменит благодаря этим штанам.
— Точно, — ответил он мрачно. — Всю одежду мне в монастыре шили!
— Мужчины? — спросил я с сомнением. — А почему без карманов? Для мужчины карманы — это все. Без карманов либо не одежда, либо что-то женское. Ладно, пойдем… А вот если бы пифагоровы…
То и дело с опаской оглядываясь на металлические статуи, он поднялся в седло, разобрал повод, на меня поглядывал сумрачно.
— Не пифагоровы, — сказал он с вызовом. — Вообще мне кажется, сэр Ричард, с этим Пифагором вы путаете. Либо надсмехаетесь! Монахи шить умеют! И ничего во мне женского нет. Вы мне зубы не заговаривайте! Как перед аббатом оправдываться будете?
Я изумился.
— Зачем?
— Но он не велел уничтожать портал Зла! И эти вот… что повылазили. Вдруг они?
— Аббат мудер, — изрек я. — Он не дает заданий, что превышают наши силы и весьма скромные в неограниченности таланты. Говоря яснее, которые хоть и по рылу, но не по зубам. Надо не только зубы, но и клыки!.. У тебя клыки есть?
Он сказал оскорбленно:
