Устало вздохнув, я произнес лишь одно:
— Танцы.
— Танцы! — радостно воскликнула красавица, для которой пляски были самым важным в этой жизни.
Мия потащила меня в круг, а я лишь смиренно следовал за ней, сознавая что в следующие несколько часов самые ужасные тренировка на Териале покажутся мне лишь детской забавой. Деревенская музыка не отличалась особой сложностью, а ритмы её были хоть и запоминающиеся, но весьма тривиальными. Даже присутствие Зака в «оркестре» не могло разбавить это монотонное звучание труб, лютень и боя барабанов. Впрочем, этого вполне хватало хуторянам, как и нам с Мией.
Успешно выполнив первое па, я уже мало о чем думал, кроме как о нежной лодошке в моей правой руке, о тонком стане под левой, о глубоких зеленых глазах и запахе лаванды, привычно вскруживающем голову.
Мы танцевали, и я улыбки не сходили с наших лиц. В отсветах гигантского костра, в звоне смеха и гремящих чарок, площадь казалась чем-то потусторонне волшебным, а все вокруг — по-настоящему счастливыми. Пожалуй, я еще не видел лучшего праздника, чем день Огня.
Мия лежала у меня на плече, а я, водя рукой по линиям её талии, смотрел на стену. Там на два гвоздя был повешен ремень, а с него свисали ножны, надежно удерживающие сабли. За окном стояла ночь, затягивающая своим мраком, разбавленным небрежным мерцанием взошедший луны. Праздник закончился — рухнул деревянный дракон, отыграли последние ноты музыканты, отсмеялись девушки, утаскиваемые юношами куда-то во мрак, последние капли браги испарились из пустых чарок, а на столах кроме крошек, можно было увидеть лишь сонные, опухшие хари.
Завтра будет большой день — день генеральной уборки во всем хуторе. В основном, конечно, на площади, особенно сложно будет справиться с гигантским костровищем, оставленным чучелом.
— Тим.
— Да?
— Ты спишь?
Банально, да? Но я даже рассмеяться не смог от столь заезженного вопроса. Я просто спокойно ответил:
— Нет.
Повисла тишина. Особая тишина, которой я пока не мог придумать ни названия, ни достойного описания. Но я точно знал одно. Именно эта тишина, ни какая другая, а эта — нравилась мне и не беспокоила уже почти затухшую паранойю наемника. Эта тишина окутывала все спокойствием и томной негой.
— Тим
— Да? — повторился я.
— Тим, а давай останемся здесь.
— Останемся? — хмыкнул я. — А кто хотел путешествий и приключений? Или все — сгорела?
— Эй! — девушка надулась и мне в ребра впечатался острый кулачок. — А сам-то! «Только дурак повесит меч на стену» и где теперь твои сабли висят?!
Я рассмеялся и поцеловал подругу.
— Остаться… — протянул я. — И что мы тут будем делать?
— Ну, ты вот охотиться будешь и в поле работать, — начала мечтательно перечислять Мия. — Еще фокусы по хуторам показывать. А я детей воспитывать.
— Детей, — хмыкнул я. — И на какое количество спиногрызов ты рассчитываешь?
Девушка замолчала, обвиваясь вокруг меня плющом и щекоча кожу сопением точеного носика.
— Не знаю, — наконец ответила она. — Может шесть, или семь.
Мысленно я, конечно, подавился, но для Ангодора большие семьи были чем-то обыденным и шесть еще не самое шокирующее количество. Правда, за десять лет моего пребывания в этой вселенной, я к подобному так и не привык. Собственно, я не привык к многим вещам.
— Шесть парней? — улыбнулся я.
— Нет, — рассмеялась красавица. — Это уже целая банда будет! Скажем… два парня и четыре девочки.
— Да ты маньячка!
— Почему?
— Ну представь — у четырех девок, как минимум двенадцать ухажеров, из которых каждой нравиться по одному, а то и по два.
— И что? — все еще не понимала Мия.
— Так это как минимум шестнадцать трупов!
Снова повисло молчание.
— А почему трупов и почему шестнадцать?
— Потому что, моя дорогая, чтобы ухаживать за моей дочерью, нужно сперва одолеть меня на мечах. А шестнадцать, потому что я найду еще четверых, которые будут косо смотреть и нервировать меня этим.
Мия приподнялась, взглянула мне в глаза, а потом рассмеялась заставляя меня улыбнуться.
— Нет, Тим, маньяк это — ты. Плюс, уверяю тебя, ты даже не узнаешь об их существовании.
— И ладно даже если четыре девушки и два парня, — не унимался я, разве что не загибая пальцы. — Так ведь это шесть раз рожать придется.
Тут Мия напряглась и я почувствовал, что можно неслабо подшутить над ней.
— Станешь ты толстой, вся в складках, вечно уставшая, с мешками под глазами, с жесткой, обвисшей кожей. Натуральная бабища. Глядишь — разл…
Я замер на полу слову, а потом и вовсе замолк.
— Разл… что? — поторопила меня хитро улыбающаяся смуглянка.
— Ничего, — буркнул я. — Спи.
— А вот и…
Я подул Мие на лицо и уже спустя мгновение она заснула волшебным сном, который продлиться до самого полудня. Я выбрался из её объятий, оделся, а потом потянулся к саблям. Я уже почти коснулся кожаного ремня, но рука дрогнула на полпути. Вздохнув, я обернулся. На постели мирно спала Лиамия Насалим Гуфар — дочь визиря Алиата и мой компаньон в самых опасных и безумных приключения. Самая красивая женщина, которую я только встречал в обоих мирах.
Я жадно пожирал глазами каждую черточку её лица, выжигая в памяти каждую прядь темных волос, каждую клеточку горячей, смуглой, вечно загорелой кожи.
— До завтра, — твердо сказал и снял сабли со стены.
На улице стояла ночь.
Керри
Рыжая, маленькая девочка не спала эту ночью. Она прислушивалась к звукам, улавливая самые глухие, самые ленивые нотки, застывшие в воздухе. Девочка ждала. Словно притаившийся в листве лисенок, впервые ступивший на охотничью тропку, она терпеливого выжидала пока её родители уснут.
Закончился день Огня, рухнул исполинский дракон и все разошлись по домам. Уставшие, сонные, медленные, словно пьяные мухи, хуторяне хотели только одного — любви и сна. Но не все были такими — маленькая Керри еще не хотела спать, вернее — она не должна была спать. Её ждала тренировка. Наконец, в последний раз скрипнула старая кровать за стеной и все стихло. Родители уснули.
Девочка осторожно выбралась из под одеяла, потом юркнула под кроватку и отогнула половицу. В открывшейся нише лежал небольшой сверток одежды и настоящий бастард — Разящий. Хотя настоящим он был лишь в воображении самой юной леди, но вот имя у него было вполне реальное.
Этот деревянный меч девочка, когда той было еще только четыре годика, подарил не кто-нибудь, а Добярк. Он тогда выточил его из кривого, почти гнилого полешка и с гордостью вручил девочке. С тех пор не проходило ни одной ночи, чтобы Керри не сбежала из дома в лес и не потренировалась во владении Разящим.
