- Мальчишка! Где их треклятый мальчишка?
Я не надеялся, что она забудет. Я обещал Рейвену, глазами пообещал, когда он попросил меня — тоже глазами. Сына у них отняли сразу же — в замке. Они не сопротивлялись — сочли ниже достоинства даров Кауда препятствовать выполнению распоряжения королевы. Не думаю, что Рейвен хоть на секунду верил, что к ней вернется благоразумие. Мне не забыть, как на пороге он усмехнулся: «Надо же, Дар-Эсиль, что могут сделать с одной Империей три сумасшедшие женщины». Жену свою, надо полагать, он не считал. Элла была тихая сумасшедшая, да встретит ее у престола святая Лулулла. А вот Сола, и Койя, и эта, на троне… Плохи дела. Я задумался и прослушал, что она визжала про Креча. Зато Дар-Фалько, похоже, полностью в теме.
- Но Ваше Величество, мы же знаем нашего с Вами лорд-канцлера, он обязательно что-то придумает, и нам вряд ли удастся поймать его за руку.
- Я тоже неплохо подумала, лорд Дар-Фалько. Мой (а не наш с Вами) лорд-канцлер будет вести себя хорошо. Он ничего не придумает, чтобы маленький Креч умер раньше времени, правда, лорд- канцлер? Иначе, как я ни люблю Вашего сына, ему тоже придется умереть. А расставание будет так печально, он очень напоминает мне мать. Вы ведь не хотите снова огорчить свою королеву, лорд-канцлер?
- Боюсь, я не совсем понимаю, Ваше Величество.
Как-то не вовремя она успокоилась. Уселась на трон, игриво покачивает ножкой… Холодный пот у меня по спине.
- Сейчас поймете. Поскольку мы не можем позволить Вам не ко времени умертвить маленького дара Кауда, содержащегося в наших и без того нездоровых подземных покоях, мы свяжем его жизнь с жизнью Вашего драгоценного сына. Вы ведь помните, что у Вас есть сын, лорд-канцлер?
- Да, Ваше Величество. Хотя Вы не разрешаете мне его видеть.
- А Вам и не надо. Прекрасно без этого обойдетесь. Важно, что он пока жив. Жив, пока жив мальчик Дар-Кауда. Если с последним что-то случится, то в пасть к демону Чахи — или куда там попадают изменники, во всяком случае не в чертоги прекрасной Лулуллы — вслед за ним отправится и Ваш отпрыск. Как я уже говорила, мне это было бы крайне печально, но что же делать. Мы иногда будем навещать маленького Дар-Кауда, напоминать ему о прегрешениях его родителей. И берегитесь, лорд Дар-Эсиль, чтобы во время этих напоминаний он не отправился вслед за папашей с мамашей. Это в Ваших же интересах.
- И в Ваших, моя королева.
Дар-Фалько, наверное, впервые в жизни так широко распахнул глаза. У него аж жировые складки на щеках и на подбородке заползли одна на другую. Чтобы ты задохнулся, тварь! В храме святой Лулуллы значительно очистится воздух.
- Что ты сказал?
- Я лишь осмелился напомнить Вам, Ваше Величество, что моя жизнь непрерывно стремится к престолу святой Лулуллы, а мой сын является единственным наследником линии лорд-канцлеров Аккалабата, они же дары Эсиля. Уничтожить сразу три.
- Ничего. Лорд-канцлером мы сделаем кого-то из Фалько. Политика нам не нужна — лорд Хетти отлично воюет. Или вот — мы отдадим ему лорд-канцлерскую печать в дополнение к маршальскому жезлу. По-моему, он прекрасно справится. А по-вашему, лорд Дар-Фалько?
- Мммм.
Неужели ее не остановит и то, что даже ленивый и льстивый Дар-Фалько не решается представить лорд-канцлерскую печать в чьих-то руках, кроме даров Эсиля?
- Что такое?
Судя по всему, толстяк совершил крупнейшую мыслительную операцию в своей жизни, и итог ее ему не понравился. Вон как покраснел и облизывает губы в ужасе от того, что собирается сейчас сказать.
- Ваше Величество, я лучше разбираюсь в молитвах святой Лулулле и способах изгнания демона Чахи, равно как и прочих исчадий его логова. но, смею заметить, если Вы позволите одно только слово.
- Не истощай свое красноречие понапрасну, Дар-Фалько, скажи это слово и ступай обратно к прекрасной Лулулле. Ты мне наскучил.
- Да, Ваше Величество, — не сводя глаз с королевы, Дар-Фалько, пыхтя и кланяясь, начинает удаляться от трона. Оценив расстояние, образовавшееся между ним и ее метательными орудиями, как безопасное для любого с мало-мальски подвижным внутренним временем, бурчит под нос:
- Халемы, Умбра, Кауда. Если еще и Эсили. У меня получается четыре, Ваше Величество. Четыре старших дариата. Слишком много, чтобы разгромить их в течение одного царствования. Королева отмахивается:
- Они сами виноваты. Сами себя уничтожили. Потому что не слушали и не слушались свою королеву. Иди, помолись за них пресвятой Лулулле. А мы с Дар-Эсилем продолжим. Я еще не уверена, что он меня понял.
- Я хорошо понял Вас, Ваше Величество. Малыш Креч останется в подземелье. Вы будете регулярно спускаться и проверять, на месте ли он. Поистязаете иногда в собственное удовольствие. Мой сын живет, пока живет Креч, поэтому в моих интересах поддерживать. простите, жизнью я это назвать не могу, существование последнего. Я могу идти? Ваш любимый главнокомандующий требует, чтобы я дипломатически обеспечивал его военную партию. Он, в отличие от моей королевы, не равнодушен к политическим ходам.
- Ступай-ступай, если Хетти ты нужен. И не сердись на меня, лорд Дар-Эсиль, если я подозреваю тебя напрасно. Уж очень мало вы в последнее время думаете о своей королеве. Вы — это все вы.
- Как можно, Ваше Величество! Мы неусыпно.
- Так неусыпно, что ты даже забываешь спросить, как зовут твоего сына.
- Вы же все равно мне не скажете.
- Почему? Хочешь, сегодня скажу? Прямо сейчас.
У лорд-канцлера подкашиваются ноги и кружится голова. Он улыбается — ему кажется, что почтительно и благодарно, как подобает изысканному царедворцу, удостоенному неслыханной милости, а на самом деле жалкой улыбкой нищеброда. Снова падает на колени, с которых только поднялся. Ждет. Минуту. Другую.
- Иди, Дар-Эсиль, иди, — благосклонно говорит королева. — Мой маршал заждался вестей от тебя. Напиши ему, что мы ждем победы.
Ему стоит огромных трудов сдерживаться, не разрыдаться, не броситься ей в ноги, чтобы пресмыкаться и умолять. Лорд-канцлер Аккалабата гордо выпрямляет спину, откидывает со лба белоснежные волосы, отвешивает изящный поклон. Имя, произнесенное свистящим шепотом, настигает его у двери.
- Соль. Я назвала его Солем.
Лорд-канцлер с трудом разлепил глаза. Казалось, что этот сон — точный слепок с реальности — никогда его не покинет. С навязчивой неотступностью почти каждую ночь повторяясь, в нем не менялось ни слово, ни жест, ни движение, и каждый раз лорд-канцлера охватывало желание проснуться, не длить эту пытку, вмиг скинуть с себя дурманящий морок. Но он не позволял себе двинуться, терпел до последнего, потому что после жалящих, как змеи, воспоминаний, чистой водой проливалось на истомленную душу: «Соль. Я назвала его Солем». Это было единственное, что связывало верховного дара Эсиля с сыном, и никакая пытка, никакие мучения не могли бы заставить его разорвать эту тонкую ниточку. Время текло, он перепробовал все — шпионаж, подкуп, угрозы — но к сыну приблизиться не удавалось.
