Но ведьмочка слово сдержала и действительного его поцеловала. По-сестрински — в лобик.
— Да не как покойника! — оскорбился было эльф, но тут же передумал возмущаться и наглядно продемонстрировал, какого рода поцелуи его вдохновляют больше. — Теперь прониклась?
— Прониклась, — честно ответила Сангрита, поспешно отстраняясь, пока маэстро не вздумалось наглядно доказать ей еще что-нибудь. — Но тебя я все равно буду целовать только как покойника.
— Это еще почему?!
— Потому.
— Нет, серьезно! Что тебе во мне так не нравится?!
— А что мне должно нравиться?
— Ну… — протянул Шут, готовясь начать длинный список собственных достоинств, — Например то, что я красив.
— Для эльфов это норма, — возразила Сангрита. Хотя, возразила скорее из вредности: красотой и обаянием Вельта Демолира бог наделил щедро, даже для эльфа.
— Еще я богат.
— Ну и что?
— У нас схожие интересы.
— У алкоголика Тарри тоже, возьмем его третьим?
— Я тебя люблю!
— Не любишь, а хочешь.
— И понимаю!
— Неправда.
— Я гений.
— Это нюансы.
— Значит, ты предпочла бы выйти замуж за серую, нищую, зато добродетельную посредственность? — ехидно поинтересовался Демолир, обиженный, что все его многочисленные достоинства безжалостно забраковали.
— Посредственность? Нет, конечно! — негодующе воскликнула ведьма.
— Ну вот!
— А ты разве предлагаешь мне руку и сердце? — растянулась девушка в издевательской улыбочке. Теперь настал ее черед ехидствовать.
— Э… нет.
— А что тогда?
— Ну… — замялся Шут. Прямота заданного вопроса не могла не смущать, а на ум, как назло, приходило только «бурный секс и кучу обещаний, которые я не собираюсь выполнять».
— Ясно, то есть я для тебя — что-то вроде постельной принадлежности, — не размениваясь на эстетику, жестко констатировала ведьма.
— Ну, знаешь ли! — захлебнулся музыкант словами, но тут же осознал, что Сангрита предельно точно озвучила его мысли. — А почему бы и нет? Вдруг тебе понравится?
— Ты мне еще пообещай это, и наш глупый фарс окончательно превратится в комедию абсурда.
— Ну и пообещаю!
— Да ну?
— Ну да!
— Не думаю, что это хорошая идея.
— У тебя нет опыта.
— Предлагаешь приобрести его прямо сейчас?
— Но тебе ведь все равно нечего терять, правда?
— Хм… нечего, говоришь? — задумалась девушка. — Пожалуй, я все еще не рассталась с надеждой потерять где-нибудь тебя.
— И к чему это было сказано? — устало поинтересовался эльф. Спорить с Сангритой — дело утомительное и неблагодарное, это он уже понял.
— Пошел к черту, вот к чему! — резко ответила ведьма, и разговор увял на корню. Демолир молчал потому, что уже смирился с хамством через слово, Сангрита — потому, что свое мнение о Шуте давно высказала и повторяться не хотела. Тишина снова вышла какой-то гнетущей и заставляла обоих собеседников беспокойно ерзать на месте и чувствовать себя не в своей тарелке.
Первым не выдержал эльф.
— Слушай, это, конечно, глупо прозвучит, но я действительно тебя люблю. Рядом с тобой я испытываю совершенно особые ощущения. Подобных чувств у меня вообще еще ни одна женщина не вызывала.
— Ну и как же она ощущается, эта твоя любовь? — с сомнением поинтересовалась Сангрита.
— Как тебе сказать… Это довольно изматывающе, — задумчиво произнес Шут, прислушиваясь к собственным ощущениям. — Как будто холодно и жарко одновременно, порой становится трудно дышать, а сейчас и вовсе хочется…
Музыкант запнулся и, с некоторым удивлением, мысленно продолжил:
«…закутаться в теплое одеяло, забиться в самый дальний и темный угол квартиры, и отключиться, застыть в апатии до конца времен, чтобы никто меня больше не трогал, а в первую очередь — я сам».
Последнюю фразу произнести вслух ему не позволила гордость.
— Знаешь, Вельт, — ухмыльнулась ведьма, — по-моему, ты попросту заболел.
С этими словами Сангрита снова прикоснулась губами к горячему лбу собеседника, но на этот раз с прозаичной целью определить его температуру.
Наступившее утро стало для Сангриты долгожданным избавлением. Вопреки всему, ночку Шут ей устроил ту еще. И дело было даже не в его природной вредности или неуважении к ней. Просто-напросто прогулки в конце декабря в одной рубашке дали-таки о себе знать, и эльф в кратчайший срок слег с сильнейшей температурой. Куда при этом смотрела его вторая ипостась, из-за существования которой он по идее вообще болеть не должен — непонятно. Но, так или иначе, все заботы о сгорающем в лихорадке Шуте легли на плечи Сангриты. В конце концов, это она на весь вечер оприходовала его камзол, соответственно, и вина лежит на ней. К тому же бросить больного эльфа, состояние которого без постороннего вмешательства становилось все хуже и хуже, было бы жестоко. Если уж он соизволил поволноваться о ней… мда. Вельт Демолир волнуется о ком-то, помимо себя любимого! Невероятно. Но, с другой стороны, иначе объяснить все произошедшее этим вечером Сангрита не могла. Наверное, в Лесном городе сдохло что-то особо крупное и ядовитое, раз этот сноб ударился в альтруизм. А назвать по-другому добровольное согласие приютить Эдуарда Тарри у нее язык не поворачивался. Особенно если учесть, что для нее это очередной катастрофой так и не обернулось. Исключая ночь в обществе медикаментов и метающегося в бреду пациента, конечно.
Впрочем, информации, чтобы по справедливости оценить поступки Шута, в любом случае не доставало. Очень уж он любил противоречить самому себе, а связующих звеньев, чтобы посторонний человек мог хоть как-то соотнести его поступки, он давать и не думал. Вполне естественно, что Сангрита окончательно запуталась в своих отношениях с эльфом, а все попытки их упорядочить вели лишь к еще большему бедламу.
Однако к утру у нее не осталось сил даже на то, чтобы думать о чем-то, кроме подушки и одеяла, не говоря уже о каких-то действиях. Посему, первую половину дня она провела не где-нибудь, а на кровати Шута, так и не дождавшись истечения тех нескольких минут, через которые собиралась вытащить у эльфа градусник и в очередной раз проверить его температуру. Хотя, он, кажется, против девушки, разлегшейся поверх одеяла, ничего не имел. Похоже, ему все-таки стало лучше, и теперь маэстро не смогло бы разбудить даже выступление еще не сыгравшегося симфонического оркестра. Судя по в кои то веки умиротворенному выражению лица, ему даже снилось что-то приятное.
Девушка, стараясь не шуметь, встала с кровати и на цыпочках прошествовала в ванную. Будить эльфа не хотелось. И дело было даже не столько в его плохом самочувствии. Просто в свете дня события минувшей ночи показались ей особенно нелепыми, но стоит ей это продемонстрировать, и очередная громкая ссора с маэстро не заставит себя ждать. Он был попросту смешон, преследуя ее со своими патетичными признаниями, но то, что сам он относился к этому преувеличенно серьезно, уже навевало грусть.
