Ознакомительная версия.
— Ладно, — прервал стариковскую болтовню Красильщик. — Что делать-то станем? Мне здесь не нравится. Места нищие, голодные… да и узнать могут. Не нас, так тебя — ты же к самому Лорду на прием хаживал, а?
— Здесь оставаться резона нет, — согласился Ойрик. — Двинем-ка на юг, по реке поднимемся к Раамперлю, там и домик у меня. Перезимуем, оглядимся, что теперь к чему.
Компания развернулась и двинулась прежним путем обратно — к порту. Пегий на всякий случай шагал с краю, так, чтобы между ним и солдатами оставался старик. А тот не смущался, болтал без умолку. Речи его сводились к тому, что с пустыми руками на барку возвращаться не годится.
— А чего же не так? — осведомился Плесень. — Без груза скорей выйдет. Налегке пойдем. Зима здесь, видишь, уже наступает, как бы не замерз Бодель. Тогда нам в твой Раамперль пешком придется топать через весь Круг.
— На весла посадить некого, — пояснил Ойрик, — если без товара. Ты смекни: наша барка по течению идет неплохо, а против — медленно. Хотя и попутный ветер Анела шлет, да только лучше бы с гребцами.
— А мы вон, парня твоего, Пегого, на весла! — хохотнул Плесень. — Ему же нравится!
Пегий смолчал, а Красильщик положил руку на плечо приятеля — тот сразу перестал ржать — и спросил:
— А где товар думаешь взять?
Похоже, старший солдат был согласен со стариком.
— А эвон, гляди. — Ойрик показал одинокую фигуру, бредущую по обочине. Оборванец в прокопченных лохмотьях переходил от одной кучи мусора к другой, ворошил ногой хлам, иногда нагибался и что-то поднимал. Подносил к носу, вертел и укладывал в суму. Холщовая торба на боку была самым целым и чистым предметом туалета бродяги. — Видишь, этот у тракта кормится. При дороге-то, если не ленишься нагибаться, можно все, что хочешь, подобрать.
— Ну и что ж мы подберем? — Красильщик нахмурился. Он не понимал.
А Пегий уже догадался, к чему клонит хитрый хозяин. Не зря же велел, старая бестия, тащить в котомке кое-какой «инструмент».
— А вот этот самый малый и сгодится, — объявил Ойрик, снова тыкая пальцем в бродяжку. — Он никто, здесь никому не знаком. Такого и не хватятся. Сейчас будем мимо проходить, вы его скрутите, у меня цепочки с ошейниками при себе… Остальное мы сами соорудим, колодочки, петельки… Я покажу! Веревки да деревяшки, тут ничего хитрого не требуется, я все умею. Сколько лет в этой профессии…
— А если малый шум поднимет, когда в город придем? — усомнился Плесень.
До оборванца оставалось шагов двадцать, не больше. Ойрик, не оборачиваясь, бросил солдату:
— А для этого вы у меня состоите, охрана. Вразумите товар. Ну, как, готовы? Вот, сейчас…
Бродяга не ждал нападения, он привык, что не представляет интереса для грабителей, поскольку при нем нет ничего ценного. Ну а собственной свободой человек не дорожит и не придает свободе значения — пока не лишится ее…
Ойрик, в самом деле, показал, как можно лишить человека подвижности, используя дощечки да веревки. Казалось бы — совсем просто. Старик владел этим искусством в совершенстве и хвалился, что хорошо изучил за долгие годы, когда пришлось иметь дело с колодками. К тому же Красильщик с Плесенью тоже обладали кое-какими талантами, чтоб заставить человека смириться с неволей…
Пока дошли до порта, прихватили по одному, по двое восемь человек. Война пустила по миру многих… На окраине Ойрик указал Красильщику нищую попрошайку — с женщиной были две девочки. Все три — чумазые, оборванные, пели, заунывно тянули жалобными голосами и просили на пропитание.
— Этих тоже прихватим, — шепотом пояснил старик, — поют хорошо. Я знаю, кто их купит ради славных голосов.
— Сейчас, при всем народе? — Красильщик покачал головой.
— Нет. — Старик с досадой поморщился. Солдаты, хотя и были крутыми парнями, оказались недогадливы, — вечером, как стемнеет. Пегий проследит, куда они на ночь прячутся, там и возьмем. Их никто не хватится, а мы на барку — и к югу! Слышал, Пегий?
— Ладно.
Пегий едва глянул на нищенок, ему хотелось скорей к пристани, к Боделю, скорей, скорей, скорей убедиться, что судно на месте, что их ждут… но приходилось шагать медленно, примеривая шаг к унылому ковылянию товара. Пленники не пытались сопротивляться, их обломали по дороге, но и идти быстрей изнуренные, избитые люди уже не могли… Вот и последний поворот, за крайними домами улицы мелькнуло белесая гладь реки, лед у берега, свинцовые волны морщатся на стрежне…
Барки не было.
* * *
— Собиратель зла, — повторил Лидвих, глядя в согнутую спину отца. Контуры облезлой меховой накидки по краям подсвечивал зеленый огонь, Лорд Тьмы не шевелился, и силуэт в зеленом ореоле не двигался, зато бесформенная тень ползала по стенам, по корешкам книг и странным артефактам, собранным в библиотеке Моровой Язвы.
— Да, верно. Могвид решил, что собиратель прикончит меня раньше, чем я успею плюнуть… — наконец произнес Лорд Тьмы. — Кстати, сынок, расскажи мне, как умер Капитан? Кто его убил?
— Некий брат Астус из Раамперля.
— Из Раамперля? Это там, на юге? Именно там, где все началось?
— Астус не собиратель, если ты об этом.
— Ни в ком нельзя быть уверенным окончательно… любой может оказаться собирателем. Я слыхал, Орден ищет тайную организацию змеепоклонников, которая готовит адептов — собирателей.
— Это логично.
— Я провел собственное расследование. Нет никакого подполья, никакого тайного братства. Человеку однажды начинают сниться странные сны, он берет оружие и начинает битву со злом, х-хех… хех…
Лорд Тьмы зашелся сиплым кашлем — так он смеялся.
— Когда пришли известия о гибели Феттаха, брат Астус находился в Доме Света, — возразил сын. — Я и сам его видел. Нет, невозможно. Этот рыцарь не собиратель.
— А если собирателей несколько?
— Интересная мысль… — Лидвих нахмурился, потом решительно тряхнул головой. — Нет! Мне рассказали, что, после того как Астус сразил Капитана, людей охватило безумие — весь город словно сошел с ума! Айхернцы бросались друг на друга, ссорились с пришлыми, северяне тоже обозлились… И все как-то сразу, вмиг. Наши — я имею в виду люди Ордена — не поняли, в чем дело, многие тоже ощутили приступ злобы… Но они не должны понимать, а мы… ты ведь знаешь, что случилось?
— Да, это означает, что собиратель опоздал, Тьма вырвалась наружу после смерти Лорда Ройнгарда. Если так, Круг наверняка спасен. Круг, но не я. Собиратель не остановится, хотя теперь его миссия наверняка обречена.
— Ты сам выбрал эту судьбу.
Груда влажного меха пошевелилась — Лажваш пожал бесформенными плечами.
Ознакомительная версия.
