Бедняга Николя — человеческий парень, так некстати застонавший в последней ограбленной нами деревне. Он всё-таки не пережил дороги и незаметно умер. Теперь его тело чуть ли не пинали по палубе, поскольку труп мешался.
— Так, кто там? Рерик, Скегги, берите это и тащите на свалку, — распорядился Сигмунд, по-хозяйски расхаживающий по пирсу и «руками водя́щий». Часть палубного настила была уже вскрыта, и на свет доставали то, что удалось нам… добыть.
— И куда тащить-то? — оглянулся с недовольным видом Рерик.
— Влево по берегу, вон к тем валунам, — показал стражник рукой на возвышающееся вдалеке нагромождение циклопических камней. — Там увидите.
— Далеко… — буркнул себе под нос Скегги, взваливая на плечо уже задубевшее тело. — Одежду с него снимать?
— Да кому нужны эти… тряпки, — сморщил нос Сигмунд.
Из-под палубы доставали связки копий, топоры, мечи — дрянные, конечно, никто себе не решил оставить. Появился целый мешок с человеческими кожаными шлемами. Вытаскивали мешки с зерном, связки сушеного мяса, охапки тканей. Торговцы, как наверно и в любом мире, с пренебрежительными гримасами доставали из узлов оловянные блюда, серебряные кубки…
— А это точно серебро?
— Обижаешь? Ты что, серебро от олова отличить не можешь?
— Какое-то оно… тусклое?
— Так его почистить надо! Мы ж сколько в море? А эти чуть и не в первой деревне взяли…
Девчонки тоже стояли на пирсе, жались друг к другу в состоянии близком к обморочному. У их ног пацаненок зыркал на всё злыми глазенками. Рядом я заметил гоблина: более зеленая, чем наша кожа, кутается в меховую безрукавку, что на фоне расхаживающих в одних рубашках орков смотрелось забавно.
— Чем докажешь, что они девственницы? Я же не могу рисковать своим добрым именем! Давай я заберу их, мы проверим, и если всё так, как ты говоришь, я дам тебе за каждую по три марки!
— Керк, ты меня за дитя не держи, — чуть ли не брызгая слюной спорил с ним Фритьеф, — ты сейчас их уведешь и всё: потом заявишься и скажешь, что они вообще ничего не стоят! Сначала деньги, потом товар.
— Что ты такое говоришь?! Спроси в этом городе любого, вот хоть его, — гоблин схватил за руку подвернувшегося торговца-орка, — здесь тебе любой скажет: Керк честный гоблин, еще никого никогда не обманул!
— Вот и не начинай с меня! Деньги вперед, и сто́ят они по три с половиной марки.
— Не может человеческая дева стоить столько! Три марки! И если хочешь, идем со мной, при тебе наша Маб их проверит, убедишься, что у нас всё честно!
— Куда я пойду? Мне что, дел больше нет? Хочешь, проверяй здесь: зови Маб, смотри сам, мне без разницы. Но только не получив денег, с этого причала их не отпущу.
— Слушай, Фритьеф, ну ты же разумный орк. Во-первых, зачем мне тебя обманывать? А во-вторых, скажи, ну если не мне, то куда ты еще их денешь? Продашь как обычных рабынь? Здесь люди не ценятся.
— Куда? Да хоть… на свалку, — Фритьеф положил руку на скрам.
Что-о-о?! Но и гоблин не был готов к такому развитию событий.
— Погоди! Какой ты… горячий. Ладно… Давай здесь посмотрим. Помоги только.
И перешел на человеческий, обращаясь к девчонкам:
— Садись и ноги раздвинь!
Охренеть!.. Черт!!! Я на это точно смотреть не хочу!!!
Через некоторое время…
— Ладно, — донесся кряхтящий голос Керка, — так и быть, пять с половиной за всех…
— Шесть, — отрезал Фритьеф. — И вот еще, Керк, пацана забери. За марку отдам.
— Ты сдурел? Здесь марку взрослый человек стоит, мужчина. А ты мне пацана… Четыре эйрира.
— Шесть…
— Пять…
— А, тролль с тобой, забирай.
Я подключился к работе: таскал мешки, охапки, связки… К берегу, я и не заметил когда, подкатили несколько телег, запряжённых мулами. Добро стали перетаскивать на телеги. А немало мы награбили, когда смотришь вот так!
С восьми, если память не изменяет деревень одних топоров оказалось больше сотни, сотня копий. Почти три десятка дрянных людских шлемов. Несколько хороших, почти все из обоза того феодала, уже и забыл его имя, отложили для выкупа членами лида. Кольчуг набралось десяток, ничего для себя откладывать не стали. А зерна — тут я сам прифигел, — ровно восемьдесят мешков. Да-а-а… Когда это не размазано по дну корабля, да еще под палубой, а вот так свалено на телеги… Смотрится!
Торговались наши с местными чуть ли не до ночи. Уже отпустили вторую смену, Регин заявил что знает, куда кого вести. С ними же ушли Ойвинд, Снор и Моди — как оказалось, в ярлову баню Сигмунд не пошел, перекусили лишь за разговором.
Мне, если честно, сначала было интересно слушать, но потом поняв, что вся торговля сводится к: «Мечи давай по 5 марок» — «Не, пять много, это ж люди делали, больше трех не дам!» — «Ты что, это ж меч! Четыре последнее слово!» — стало не интересно. Что это за торговля?
Кстати, взятый в одной фригольдерской деревне, «меч из Упланда» с клеймом знаменитой мастерской забрал себе Бо́лли. Сигмунд скрипнул зубами и промолчал. Ну зачем ему второй меч? Зато бронзовую кирасу форинг прикопал, да так, что она даже не светилась на торге. Неужели себе решил захапать?
А вот «орочью секиру», взятую в том же поселении, по совету Фритьефа решили подогнать Торольву. Но тут никто не спорил — пацан без базара заслужил.
В итоге сумма получилась нехилая — тысяча с хвостиком марок! После оглашения брательник чуть чувств не лишился от радости. Правда потом его чуть было чувств не лишила жаба — его в этой котлете была только половина, как владельца корабля.
А вот теперь, когда это озвучили, жаба душила уже меня. Я-то сначала прикинул, что тысячу мы разорвем на двадцать два рыла. Ну не поровну, понятно: форинг, кормчий, хольды… А тут? Мой потенциальный барыш таял на глазах!
Делюгу на утро не откладывали, только дождались, когда вторая смена вернется. Причем, как разделить оставшуюся пятихатку — мы чуть было в глотки друг другу не вцепились! Нет, никто не тянул одеяло на себя, но вот эти долбанные коэффициенты…
Хольды, по обещанию Сигмунда имели двойную долю. Причем кольчужникам, которых у нас было без братца двое — Моди и Снор, вроде как полагалась полуторная ставка. То есть три? Нихрена! Сигмунд объявил, что он говорил не про удвоение доли, а про добавление еще одной. То есть мужикам следовало отдать лишь две с половиной… Снор с Моди переглянулись, потом наш левофланговый махнул рукой, типа хрен с тобой. А я зло подумал: «Повезло тебе, брательник, что Бо́лли кольчугу не носит! Эти-то ребята сговорчивые, а вот с волосатиком так не прокатило бы!»
Кормчему, вроде, полагались три доли, но это обычно, без обещанных братишкой повышающих коэффициентов… Кнуда долго звали, крутили головами, дескать ты-то что думаешь? Нашли кормчего на корме — завернувшись в козлиный плащ и подложив под голову кулак, старик сладко спал и улыбался чему-то во сне.
— Думаю, он не против трех, — заявил Бо́лли. — Речь же шла про бойцов, так Сигмунд?
Братан кивнул. Блин… а я уже и не знаю, что проще — переть, закрывшись щитом, на людей или сутками сидеть на руле, открытым ветрам, брызгам, волнам? Да и ответственность опять же. Но я спорить не стал.
Фритьефу полагались пять. Вот честно — заслуженно. По сути, более половины похода именно он рулил всеми. Я бы, на месте Сигмунда, ему от своей доли половину или хотя бы треть отсыпал. Но у Бо́лли было на это свое мнение. Впрочем, его Сигмунд быстро заткнул, напомнив, кто здесь форинг.
А дальше началось интересное — как это разделить?
С соседнего пирса уже пришли гонцы от стоящего там купеческого кнора, с просьбой дать поспать. Были грубо посланы.
Пару раз заходили патрули береговой стражи. Но увидев, что орки только глотки дерут и за оружие не хватаются, ухмыляясь уходили.
Сигмунд, заявив, что его «наши дела» не касаются, тоже завернулся в плащ, и упал под носовым штевнем.
В итоге не выдержал я. Дождавшись, когда у самых активных спорщиков осипли глотки, и сама собой возникла пауза вышел на середину палубы.
