Герцог не боялся орков — он вообще был не робкого десятка. Но полководец, недооценивающий врага, не отдающий себе отчета в возможностях противника — плохой воин. И еще де Грасси, прославившийся как самый гуманный и разумный военачальник в истории Паргании, не признавал напрасных жертв. Сейчас, пытаясь взвесить все сильные и слабые стороны врага, он понимал, что информации недостаточно, а план кампании катится ко всем демонам мрака.
— Ваша светлость…
Генерал, погруженный в тяжкие размышления, не заметил приближения полковника Морана де Тернель, Главного мага парганской армии. Манера ходить тихо, неслышно, словно крадучись, была одной из особенностей этого худощавого черноволосого человека. Узкое, вытянутое вперед лицо волшебника напоминало лисью морду, под стать внешности был и характер. Мэтр Тернель был умен, хитер и умел находить из каждой, даже самой безнадежной ситуации, не два выхода, как гласит известная парганская пословица, а как минимум четыре. Вместе с тем волшебник отличался самым трепетным отношением к дворянской и воинской чести. Он служил под началом де Грасси вот уже десять лет, и за эти годы не раз доказывал свое бесстрашие, порядочность и находчивость.
— Оставьте титулы, Моран, — генерал махнул рукой. — Я созываю совет. Но прежде хотел поговорить с вами.
— Разведка так и не вернулась? — понятливо кивнул маг.
— Нет. Это уже третьи.
— Думаю, ждать бесполезно, — мэтр Тернель поднял холеную руку, тонкие пальцы коснулись выбившейся из-под шляпы пряди длинных волос.
— Да. Моран, я хочу знать: существует ли еще какая-нибудь возможность узнать о войсках противника? Я имею в виду чары или как там это у вас, у магов, называется?
— Да, разумеется. Но поверьте, Жерар, я уже испытал все способы: и астральную проекцию, и зеркало будущего, и даже перенос сознания в тело птицы… последнее едва не убило меня. Все мое волшебство словно разбивается обо что-то невидимое. Так что, — тонко усмехнулся полковник, — единственное, что я могу сказать точно: у орков сильные шаманы.
— А как наш магический щит?
— Установлен и поддерживается в активном состоянии. Причем мы сделали его предельно мощным. Но повторюсь: у орков сильные шаманы.
Де Грасси нахмурился. Приходилось, руководствуясь догадками и интуицией, принимать решения, от которых зависело множество жизней, а может, и судьба Паргании.
Вскоре в генеральском шатре собрались командиры полков и полковые маги. Сидя вокруг карты, они угрюмо слушали генерала, не хуже него понимая всю меру ответственности, возложенной на старших офицеров. Закончив с оценкой обстановки, де Грасси не стал переходить к обсуждению стратегии и тактики сражения. Предугадать дальнейшее развитие событий было невозможно.
Первым молчание нарушил Жак Тинэ, командир третьего полка кавалеристов, самый молодой на этом собрании:
— Находясь в полном вооружении, солдаты не смогут отдохнуть, мой генерал. Вы сами знаете, сколько весит доспех тяжелого кавалериста.
— А вы сами знаете, сколько времени уходит на то, чтобы снять и надеть его, — устало ответил де Грасси. — Люди останутся в доспехе.
— Но, мой генерал…
— Люди останутся в доспехе, — уже жестче повторил герцог.
Он мог бы еще раз обсудить с молодым Тинэ все обстоятельства кампании, но полковник и так их знал. А вот передать свои предчувствия, объяснить, что за фантомы гложут душу, рассказать о том, что нашептывает ему тревожный голос интуиции, де Грасси был не в состоянии. Как и истолковать свои ощущения. Но все вокруг было враждебным, он это чуял. В темноте двигались смутные тени, раздавались таинственные шорохи. Из темноты поднимались запахи — странные, чужие, враждебные. Каждый куст казался живым существом, затаившимся перед прыжком, каждая кочка — ловушкой, поставленной на человека. И генералу все время казалось, что из темноты на него смотрят глаза — острые, внимательные, полные холодной злобы. Де Грасси кожей ощущал их изучающие взгляды, не упускавшие из виду ни одного движения. Но предчувствия — материя слишком эфемерная для настоящего воина. Они годятся скорее магу. С ним-то герцог и решил посоветоваться, когда все разошлись.
— Что же, друг мой, — мягко произнес мэтр Тернель, выслушав сбивчивые пояснения генерала. — Лагерь накрыт щитом. Более того, по всему периметру разбросаны чары Неприкосновенности и следящие заклинания. Даже если бы шаманы орков нашли способ преодолеть всю эту волшбу, уж я-то заметил бы присутствие врага, уверяю вас.
— Значит, я ошибаюсь?
Генерал и сам не знал, радоваться ему или огорчаться. Ложные предчувствия — это попахивало дамской истерикой, паникерством и прочими нервными явлениями. А де Грасси, отказывался признавать наличие у себя нервов.
— Но вот что творится за защитным периметром, мне неизвестно, — продолжил волшебник, — и признаюсь, Жерар, я испытываю чувства, схожие с вашими. Они следят, Жерар, — он понизил голос до шепота, — эти твари следят за нами.
— Вы не говорили остальным? — невольно тоже переходя на шепот, спросил де Грасси.
— Нет, Жерар. Я никогда не позволил бы себе сеять панику среди воинов. Но дело в том, что мы с вами не одни, кто чувствует присутствие врага. Да-да! Обратите внимание: люди напряжены и даже напуганы. Конечно, можно объяснить это усталостью и невозможностью отдохнуть как следует. Но пройдитесь по лагерю: не спят даже пехотинцы, не обремененные тяжелым доспехом. А посмотрите, как нервничают лошади!
— Орки… — скрипнув зубами, ненавидяще пробормотал генерал, — следят…
— Я так не думаю. Вполне допускаю, что эти твари тоже ходят вокруг лагеря. Но их присутствие не могло вызвать приступ всеобщей тревоги. Они — всего лишь недочеловеки, или высокоразвитые животные — как вам угодно. Очевидно одно: их энергетика ничем не отличается от энергетики остальных живых существ и вряд ли может оказывать такое воздействие.
— А кто тогда?
— Не знаю. Но обычно так ощущается энергия смерти. Потусторонняя сила.
Генерал тяжело дышал, подавляя гнев, отчего ноздри его крупного орлиного носа хищно раздулись.
— Мы еще посмотрим, что сильнее: нежить или добрый клинок!
Несмотря на свое заявление, остаток ночи де Грасси провел, разглядывая в увеличительную трубу огненное покрывало, расстелившееся над лагерем орков и ожидая нападения.
Но степняки так и не атаковали. Ночная темнота утекла незаметно, сползла с неба, словно простыня черного шелка с тела просыпающейся красавицы. Наступило свежее, напоенное росой, воспетое птичьими трелями утро. Никаких перемен оно не принесло. Орки потушили костры, и теперь де Грасси не мог ничего разглядеть в трубу. Он сделал несколько попыток, прежде чем увидел темную пелену, затянувшую зелень поля. Это построилось орочье войско. Но на этом все передвижения в стане врага завершились. Черная громада оставалась неподвижной.
