Зал собраний располагался под самым куполом, откуда открывался впечатляющий вид на Лис-Арден. Собравшиеся поднимались по широкой винтовой лестнице, идущей вдоль стен, негромко переговариваясь, и все как один избегая обсуждать повод сегодняшней встречи. Когда все приглашенные прибыли, лорд-маршал, явившийся одним из первых, встал со своего места, находящегося чуть впереди полукружия кресел его лордов-помощников, за которыми сидели все остальные. Он осмотрел собравшихся своими светлыми, почти ледяными глазами, выдающими его происхождение от Эльфов Воды, церемонно поклонился.
— Высокое собрание. — Тут он сделал паузу, выдохнул и продолжил. — Я знаю, вы ждете объяснений. Но, к сожалению, я осведомлен не более чем вы о причинах, побудивших главу высокочтимого дома Эредиа призвать всех нас. Нам остается только ждать и верить, что они достаточно весомы.
По залу пронесся негромкий ропот: как такое возможно, что лорд-маршал не знает даже времени появления Вильмы Эредиа, мало того, он согласился ждать?!
Лорд-маршал вернулся на свое место и сел, положив подбородок на переплетенные пальцы рук. Его, судя по всему, опоздание Вильмы Эредиа ничуть не беспокоило. Тем более что долго ждать не пришлось.
Шаги поднимающихся по лестнице, заставили многих напрячь и без того исключительный слух. Легко узнавались скользящие шаги четырех эльфов, короткие шаги гнома, шаги двух людей — девушки и взрослого мужчины. А вот поступь первого в этой процессии определению не поддавалась. Она была почти невесомой, как пух одуванчика, сдуваемый одним выдохом, и неимоверно тяжелой, как память о скорбных днях. Эта винтовая лестница, дававшая возможность еще раз переговорить о важном перед самим собранием, в этот раз показалась неимоверно длинной.
Двери зала собраний распахнулись; высокий, не менее трех метров, проем оказался низок для входящего и ему пришлось нагнуть голову.
Это был прекрасный юноша; темно-зеленые глаза его светились добротой, а чувственно изогнутые губы улыбались. Ни единой морщинки не было на его коже цвета молодой травы, на широкой обнаженной груди перекатывались мышцы. Его волосы цвета вороньих ягод падали до пояса, ничем не скрепленной, свободной волной. Одеждой юноше служили цветы и листья, как бы обвивавшие его тело и, как было видно тем, кто оказывался рядом, на самом деле растущие из него. За ухом у него красовался бело-золотой цветок лотоса. Он прошел в зал и остановился. За ним вошла его свита.
— Мир вам, братья мои. — И Калима простер руки к эльфам.
И весь зал заполнился невероятно прекрасной смесью звуков, запахов… летний дождь в лесу, шелест тростников в озере, свеженадкушенный персик, июльская земляника, щебет птиц в ветвях, осторожные лисьи шаги на осенней листве, примятая трава… И была во всем этом такая сильная, безусловная любовь, такое бескорыстие и щедрость, что все, что так томило и мучало прежде, смыло этой зелено-золотой волной. Эльфы словно заново рождались. Лорд-командующий потерял сознание, лорд-учитель плакал… орки не смогли усидеть на местах, подошли поближе, опустились на колени.
— Я вернулся. — Калима улыбнулся им всем, опустил руки, давая прийти в себя, отдышаться, хоть отчасти привыкнуть к благодати, оказавшейся повсюду. — И не один.
— Братья мои, вам ли не знать, сколько несчастий принес с собой узурпатор. Я могу простить ему то, что он сделал со мной, но ваша боль не может быть прощена. Мне горько сознавать, что есть и моя вина в случившемся. Мои братья и мои дети были беззащитны… что же я за бог, если не потрудился дать розе ее шипы?
Калима оглядел внимавших ему в благоговейном молчании — понимают ли они его?
— Я не отниму у вас себя и моя любовь останется неизменной. Тот, кого вы называли брохусом-карателем, стал моим единоправным братом. Я сделал его подобным себе, наделил божественными силой и властью. Отныне он мой и ваш защитник. Моя темная половина, Гираш.
Калима вынул цветок лотоса из-за уха и подбросил его в воздух. Цветок вспыхнул подобно звезде, весь зал затопил горький запах полыни и рядом с Калима появился еще один юноша.
Такого же роста, столь же юный и прекрасный. Только глаза его светятся как два королевских рубина, и тонкие губы улыбаются с изрядной долей сарказма. Кожа цвета отполированной стали, гребень волос, торчащих белоснежными иглами, острые, колючие черты лица. А одет он в так хорошо знакомый всем ядовито-оранжевый комбинезон брохусов, только ткань, из которой он сшит, кажется то лоскутами пламени, то плотной дымкой ядовитого газа. На поясе у него висит свернутый кольцами кнут. И если от Калима ощутимыми волнами исходит миролюбие, то его брату оно совсем не свойственно.
Гираш оглядел собравшихся, повернулся к брату.
— Ты призвал меня, чтобы я провозгласил День Гнева. Я готов. А вы?
Этот вопрос он небрежно бросил в зал, едва повернув голову к собравшимся. Но они ответили ему таким согласным криком, словно всю свою жизнь только и ждали этого вопроса.
Все были счастливы. И только одна маленькая собирательница, несостоявшийся реликварий, Виша из дома Вельда, тихо плакала, спрятавшись за спину флюгера альх-Хазреда. Она не видела ничего от своего любимого Тойво Маарви в том существе, пред которым пал ниц весь цвет Лис-Арден.
Вильма Эредиа пригласила ее погостить у себя, однако Виша отказалась и предпочла вернуться к себе, в маленькую квартирку с видом на кладбище. Она старательно отмыла следы долгого путешествия, наконец смогла переодеться, отправить с коммуникатора сообщение домой, даже что-то съела. А потом села на широкий подоконник, подобрала под себя ноги и завороженно уставилась на ряды белых могильных плит. Уху сидела рядом и смотрела в ту же сторону.
— Ну вот, мы снова вдвоем. Как в старые добрые времена. — Виша протянула руку, погладила сову по круглой голове. — И я думаю, нам пора домой, Уху.
— Не возражаю. — Такой знакомый, спокойный голос Тойво, прозвучавший из-за спины, чуть не заставил Вишу потерять равновесие и свалиться с подоконника. — Мне так будет намного спокойнее.
Боясь обмануться, Виша медленно обернулась: на самом краю кровати сидел ее брохус, совершенно такой… вот только ни на голове, ни на шее не осталось и следа разъемов и вживленных металлических конструктов. А так — все тот же Тойво Маарви, с его несмелой улыбкой, темными глазами и лысым черепом. Виша слезла с подоконника, медленно подошла к брохусу.
— Сначала объясни, как. — Потребовала она, закусив губу.
— Попробую. — Тойво протянул руку и взял вишины пальцы в свои. — Так мне легче собраться с мыслями. Помнишь, Сорью навязал тебе растеньице из своего сада, даже сам сюда внес. Это и был мой пропуск. Виша, сейчас я — Тойво Маарви, больше никто. Это моя награда, — и он улыбнулся.
