"Попробую придумать что-нибудь по старой дружбе. Только давай так: про демонов и параллельные миры мы временно дружно забываем. Лишиться работы и угодить в психушку я не хочу. Договорились?".
"Договорились".
Методичные удары молота в стену дворца не раздражали Пеенджиила. Наоборот, каждый новый удар только радовал его, потому что приближал минуту триумфа гоблинов. Пеенджиил с удовлетворением оглядывал лица своих соплеменников, собравшихся в помещение давно заброшенной хозяйственной пристройки дворца Морганы.
"Брат Пеенджиил, не тяни время. Мало того, что мы работаем на смертных и что-то им строим, так еще ты лишаешь нас заслуженного отдыха" — проворчал Шпииндриил, который как всегда пытался очистить от ржавчины свой кинжал.
"Разве я не больше всех радею о славе гоблинов, брат Шпииндриил? Разве не я веду вас верной дорогой к нашей неминуемой победе. Так наберитесь терпения и выслушайте меня. Вы знаете, что королева фей и ее слуги решили устроить представления, словно Страна Фей балаган, а маленький народец ярмарочные шуты. Что же, если феи окончательно оглупели, мы воспользуемся этим для своих целей. Грядет время великих перемен. Власть гоблинов и их слава озарит своим сиянием мир".
"Да будет так! Слава Пеенджиилу!" — в один голос взревели гоблины.
"Брат Пеенджиил, а как мы возьмем эту власть, которая нас озарит?" — осторожно поинтересовался Шпииндриил, после того, как крики утихли.
"Мы позволим людям довести до конца их представление…".
Недовольный ропот пронесся над толпой гоблинов.
"Тише, братья. Позвольте мне договорить. Мы позволим людям довести до конца их представление, только конец этот будет совсем не таким, как им хочется. Королева решила немного поджарить человеческих детенышей? Так чтобы они покрылись румяной корочкой, но остались живы? Мы доведем это дело до конца. Мы сожжем отпрысков ненавистного рода дотла и развеем их пепел по ветру. Этим мы навсегда разрушим представление о феях, как о добрых существах несущих людям добро и любовь. Эти ничтожные крылатые создания и так погибают десятками, а окончательно разуверившись в своем предназначение, погибнут в одночасье. А уж разобраться с людьми без фей мы сумеем. Слава гоблинам!".
К удивлению Пеенджиила его призыв никто не поддержал.
"В чем дело, братья?".
"Люди и королева не позволят нам это сделать" — услышал Пеенджиил чей-то шепот.
"Какие люди? Представление будут проводить только сэр Борис и те трое юношей, которые только и смотрят где бы что-нибудь стащить. Сэр Борис плохой воин и я уложу его одним ударом, а трех воришек подкупим. Скажем, что хотим выслужиться перед королевой. Попросимся сменить их, а в качестве компенсации предложим много золота. Ведь ты не пожалеешь своего золота на славное дело?" — предводитель гоблинов обратился низенькому старичку одетому в зеленую одежду, который притулился к стене, держась подальше от остальных присутствующих.
"Не пожалею — с готовностью отозвался старичок — Они на мой горшочек позарились, а мы леприконы таких вещей не прощаем. Да я спать спокойно не смогу пока не отомщу".
"Вот видите, братья. А королеву Моргану опасаться не стоит. По моему убеждению, она давно выжила из ума. Виданное ли дело, чтобы королева своих фей сажала под замок? Такого не было никогда, и тюрьма эта только для вида существовала, а теперь там Феечка сидит. Самая близкая и любимая Морганой фея в былые времена. А кто-нибудь помнить, чтобы феи жизнью ребенка рисковали. Да и не просто ребенка, а принцессы. Шутки там разные шутить могут, но чтобы жизнью рисковать нет. А Моргана рискует. Вот я и говорю. Не та теперь Моргана. Не стоит нам ее опасаться. Так что, братья, слава гоблинам!".
"Слава!" — услышал на этот раз в ответ дружный рев Пеенджиил.
"…И дело вовсе не в том, что они уж так сильно нам нужны. Не-е-е-е-т. Они нам вообще не нужны. Так себе мужички то были. Ни загара, ни бицепсов, ни трицепсов — один запах перегара и то только по утрам. Ну, давай подруга еще по одной".
Мадам Шортюк и мадам Добрюк дружно подняли маленькие глиняные стаканчики с крепким вересковым элем, и залпом их выпили. Уже много дней они шли по следу своих коварных женихов и, наконец, добрались до постоялого двора "Утопшая русалка". Заказав себе ужин и дополнив его кувшином эля, женщины приступили к своему любимому занятию, а именно к промыванию косточек мужчинам. Причем по мере уменьшения эля в кувшине неприглядная сущность мужчин становилась все более и более явной.
"Как вы правы, мадам Шортюк — согласилась с директрисой учительница музыки, аппетитно похрустывая малосольным огурчиком — Совершенно они нам не нужны, но справедливость должна восторжествовать? Должна. Они думали, что раз мы женщины слабые, то можно наши нежные сердечки разбивать как пустой кувшин из-под эля? То давай все бросай и замуж за них выходи, то извини дорогая, я передумал. Еще узнают они, что такое женщина в гневе. Дайте нам только до них добраться".
В это время входная дверь распахнулась и в обеденный зал постоялого двора ввалилась толпа странно одетых людей. По большей части нормальную одежду им заменяли сплетенные из стеблей трав, цветов и ветвей деревьев накидки.
"Дети цветов" — в едином порыве пронеслось над залом.
"Вот тоже мне, прости господи, современное явление — высказалась при виде вновь прибывших мадам Шортюк — Смотреть противно. Оделись как огородные пугала и думают что они лютики и одуванчики. И заметьте, мадам Добрюк, в основном среди этих "детей цветов" мужчины. А все почему? Потому что нам, женщинам, подобными глупостями заниматься некогда. Если мы будем думать, что мы всякие там разные незабудки, то кто тогда коня наскоку остановит или в горящую избу войдет? Уж на этих так называемых мужчин точно никакой надежды нет. Давайте-ка, композитор вы мой музыкальный, еще по одной, за нас, за женщин".
Тем временем дети цветов пели, танцуя между столиками и осыпая посетителей "Утопшей русалки" цветами и листьями:
"Если слеза упадет, как роса с лепестков
Если поверишь, что люди как дети цветов
Помыслы вновь обретут чистоту
Природа излечит душу твою
Сердце открой и с нами иди
Детскую радость себе возврати
Пройдись босиком в поле после дождя
И радугу в небе открой для себя".
"Это что же такое твориться — возмутилась мадам Добрюк — Что цветы, что их дети совсем совесть потеряли. Это же моя песня. Я ее для духов стихии к празднику "Осознания возрождения" написала, но никто меня на торжество пригласить не удосужился, а теперь оказывается ее все кому не лень распевают. Я понимаю, что в Империи кроме моих песен приличной музыки не существует, но хотя бы моральную компенсацию я заслужила. Где мой гонорар?".
