Вадин обнажил свой меч. Он удобно лежал в руке, хотя клинок был странно темен, потому что его блеск потерялся в приглушенном свете.
Отряд по-прежнему скакал плотной группой рядом с Мирейном. Но некоторые уже почувствовали что-то: скакуны их беспокоились, шарахались из стороны в сторону. Один воин подгонял своего сенеля ударами ножен, лицо его, видимое через открытый шлем, было как дьявольская маска: зубы обнажены, глаза широко раскрыты. Ужас коснулся Вадина, он остужал как ветер, но не проникал под кожу. Посмотрев вниз, Вадин с удивлением обнаружил, что его тело окутано золотым сиянием — бледным отсветом сверкающего великолепия Мирейна.
Уже близко. Ни одна стрела не вылетела из плотных рядов, ни одно копье. Во рту у Вадина появился привкус страха. Ловушка. Он сжал зубы. Рами покрывала последние ярды, готовая к битве. Вадин взмахнул мечом.
Враг всколыхнулся, как мираж, стал таять, потускнел и исчез. Вадин услышал крики гнева и ужаса. Сенели заржали. Начали сыпаться стрелы.
Бешеный взревел, огромный, преисполненный ярости и ненависти.
— Вперед! — скомандовал ему Мирейн и повторил всем, кто мог его слышать: Вперед!
Тени, только тени. Клинок Вадина снова и снова рассекал воздух. И все же он продолжал рубить, продолжал продвигаться вперед. Стрелы пели вокруг него, одна из них пронзила его плащ. Но он смеялся над ними.
Наконец меч Вадина рассек плоть. Потрясение от этого было настолько велико, что чуть не повергло Вадина на землю. Брызнула кровь, красная, как ленты Рами.
Внезапно Вадин увидел все, словно чары развеялись. Правда, по-прежнему как бы сквозь дымку, но он увидел стоящую перед ним армию, построенную под знакомыми знаменами. Кавалерии было мало: племена Окраин не держат хороших стад. В основном сенели были запряжены в колесницы.
Как бы ни был Вадин распален битвой, но с ними встретиться он не смог. Мирейн обошел колесницы широким полукругом и ударил по кавалерии и пехоте, Вадин направил Рами вслед за ним. Враги сражались храбро и ожесточенно, но в их глазах была какая-то странность, как будто они на самом деле не видели противника. Они отвечали только на удары и не нападали сами. Везде, по всей линии войска, участки боя перемежались с неестественной неподвижностью. Даже колесницы не мчались на атакующих, чтобы разнести их в клочки, а стояли как вкопанные, и глаза возниц пристально глядели вперед.
В Гейтане Вадину говорили, что он обладает редким благословением: он мог петь сражаясь. Но так можно было сражаться с воинами, которые в ответ тоже могли петь, сражаться, убивать. Здесь же царил магический ужас. Губы Вадина растянулись во внезапной гримасе смертельного гнева.
— Сражайтесь, дьявол вас побери! — вскричал он. — Нападайте! Уничтожьте нас!
Но ничего не изменилось. Вадин перевернул в руке меч и начал наносить удары плашмя, оглушая, но не нанося ран. Он почувствовал рядом с собой Мирейна: сгусток мощи, все более и более нарастающей и грозящей взрывом.
Мирейн выпустил ее. Свет, горящий над ним, перерос в пламя. Глаза врагов проснулись к жизни, к страху, к безумству битвы. С пронзительным возгласом возница направил свою упряжку на атакующих. Темнота взревела. Рами без всякой команды развернулась на месте и поскакала так, как она никогда не скакала прежде, стелясь по земле, прижав уши к голове. Она вырвалась из тьмы, как демон из ада, с огненно-красными глазами и ноздрями. Водный поток серебряной нитью промелькнул под ее ногами. На другом берегу она успокоилась и опять превратилась в кобылу-сенеля, тяжело дышащую, со взмыленной шеей.
Оказавшись под ярким солнцем, Вадин заморгал. Пальцы его стискивали рукоятку меча. Превозмогая боль, он расслабил их и вытер плащом кровь с меча. Кровь растворилась в королевском алом цвете. Резким движением он всунул меч в ножны.
Вылазка Мирейна достигла цели. Враги пришли в смятение от того, что чары рассеялись, и не могли сделать ответный выпад. Но плата была пугающе высока. По обе стороны потока то тут, то там виднелись воины Мирейна и сенели без всадников. Двигались они, сохраняя некое подобие строя, быстро, но спокойно отступали, неотрывно следя за врагом, и в рядах отступающих было гораздо меньше людей, чем в начале атаки.
Отряд Мирейна собрался вокруг него. Вадин сосчитал воинов и громко застонал. Из восемнадцати не вернулось двенадцать. Оставшиеся шестеро были ранены, некоторые из их сенелей — тоже. Алидан приблизилась к королю и оруженосцу первой. Она была без шлема, косы ее растрепались, меч был по рукоятку в крови. Но на ней самой не оказалось ни царапины. Хоть оба они и сидели в седле, Мирейн привлек ее к себе и обнял.
Так же он поступил и с остальными. У всех был вид людей, прошедших через ад: лица посерели и осунулись, глаза без выражения смотрели на дневной свет.
— Мы пытались следовать за вами, мои господа, — сказала Алидан сразу за всех. — Тени превратились в воинов и сражались с нами; мы отбивали их нападение. Но вы мчались слишком быстро для нас. Господа мои, вы сияли как боги. Вы глубже и глубже внедрялись во вражеские ряды, и в конце концов мы не смогли заставить своих скакунов следовать за вами. Мы пытались держать линию, но она сломалась. Наши сенели вынесли нас оттуда. Мой король, любое наказание…
— Наказание? — Мирейн горько засмеялся. — Я поступил точно так же, как и вы, оставив вас позади. Нет, друзья мои. Вы совершили то, что немногие смертные мужи могли бы совершить. — Он встретился глазами с Алидан и засмеялся опять, на этот раз с большей радостью. — Смертные мужи и одна женщина.
Они медленно двинулись назад. Не проехав и половины пути от реки до своих позиций — линия которых, вопреки всякой дисциплине, выступила вперед, чтобы принять своего короля, — они услышали звук трубы. Бешеный стремительно повернулся, блеснул меч Мирейна, наполовину вынутый из ножен.
Ряды неприятеля расступились. Из них выехал одинокий всадник, мужчина на дымчато-сером сенеле, облаченный во все серое, с крученым ожерельем из серого металла на шее. Такое ожерелье и серое знамя без герба означали, что это герольд, священный перед людьми и богами, клятвенно верный одному избранному господину. Его взгляд бесстрастно скользил по армии, стоявшей на противоположном берегу, но когда он заметил Мирейна, его глаза сузились и потемнели.
— Люди Янона, — провозгласил он. У герольда был великолепный голос, густой и глубокий, и он научился доносить слова на огромные расстояния без напряжения. — Последователи узурпатора, того, кто зовет себя Мирейном, незаконного сына жрицы, претендующего на трон горных королей, я принес вам слово от вашего истинного господина. Он предлагает вам: сложите оружие, отдайте мальчишку, и вы будете свободны.
