Был господин Бриджес невысок, полноват и медлителен. Одет чисто и модно.
Но идею винокуренного завода мы с ним обсудили именно тогда. Одно дело — выгнать несколько литров спирта самой и наделать домашних ликеров и настоек. Другое — поставить это на промышленные рельсы. Это деньги, и не малые. Понятно дело, что господин данный — совсем не ангел. Но и ему не нужны беспорядки во вверенных заведениях. А иметь под рукой свой завод по производству веселящего пойла — отличная идея. А уж на вывоз этого добра, некоторой части продукции без пошлины, — я глаза закрою.
Была у господина Бриджеса одна странность, которая и склонила меня к сотрудничеству с ним. Детей он жалел. И делал это не на показ, а тихо и скромно. Жертвовал в монастырь на содержание приюта для мальчишек. И никогда этих мальчишек к своей ночной работе не привлекал. Давали им специальности. Как раз господин Бриджес и оплачивал трех мастеров-учителей при монастырской школе. Шорника, мужского портного и сапожника. И на еду отдельно жертвовал. Говорят, весьма значительные суммы. И даже что-то вроде приданого получал каждый выпускник. Набор инструментов, смену одежды и немного денег.
Когда гвайр Роний относил записку — разжился разными сведениями о ночном бароне. Но именно вот эти данные оставляли мне шанс надеяться на сотрудничество. Не отморозок барон, нет. А что выбрал бизнес криминальный — ну, так в жизни всякое бывает.
И думаю, не промахнулась я с бароном. Место под заводик он выбрал уже к моему возвращению. Договор, честь по чести, заключили у мэра. Пятьдесят процентов мои, тридцать пять — господину барону, и четырнадцать — городу. На благоустройство. Один процент мы договорились подарить лично мэру, гвайру Саймону. Хороший мужик, по своему честный и рачительный. За городом следит, ремонтами занимается, стражу в порядке содержит. Пусть премия будет. Мэр чуть не прослезился, когда понял, что это вот такая награда от графа.
Заказ на оборудование в Грижске я разместила и оплатила. Через десять-двенадцать дней пусть барон посылает людей за котлами, трубками и чанами. А сейчас я его с Лестой познакомлю. Организовать сбор трав в этом году будет сложно. Вот пусть своих людей и привлекает. И для сбора, и для охраны сборщиков. Все же привозное сырье — баловство. Нет, конечно и им будем пользоваться, но основное должно быть местное. Леста составит наборы трав разных, барон и мэр опробуют. Что больше приглянется — то и пустим в продажу. Ягодами и фруктами тоже не станем пренебрегать. Всё в дело пойдет. Мандарины местные, хоть и кисловаты, но для аромата — сгодятся.
В небольшом загончике, где днем частенько сидели слепые вязальщицы, сегодня было оживленно, слышался смех и бурные обсуждения. Ровена привезла стекляшки и сейчас женщины обсуждали способы крепежа. Надо и им там какую-нибудь травку ароматную посадить. Цветы — почти бесполезно, многие декоративные местные виды или слабо пахнут или вообще — без запаха. Самое забавное, что цветную капусту, обожаемую мной, здесь не едят, а выращивают для красоты в садах! А уж чем она хороша в блюдах — даже не представляют.
Многие слепые запахи слышат лучше, чем обычные люди. Так что посажу им мяту, душицу, ну и что там гвайра леста посоветует еще…
Дел этим летом столько, что не знаешь, за что и хвататься.
Если все обойдется — к заморозкам уже получим первый пух гусиный.
И лето помчалось стрелой…
Завтра уже будет праздник — день Святого Начала.
Морозы в этом году пришли рано — сейчас землю покрывает плотный слой снега. И я решила украсить замок лапником и цветами из крашеной стружки. Цветы с большой ловкостью накрутила леди Ровена. Летом, как и договаривались, приезжали мастера, делали мебель. Я приказала отбирать самую красивую и широкую стружку. Покрасить-то ее не сложно. Вот теперь она и пригодилась.
Большая часть замка меблирована по новому. На подлокотниках кресел, на столах, на маленьких табуретках — благородная темно-синяя эмаль. Краски я велела не жалеть. Мягкие подушки и шторы в одном стиле. Все жилые комнаты имеют двойное остекление и новые печи. Жить можно! Особенно красивой получилась трапезная. По светлому голубому фону стен — густо-синий редкий цветочный рисунок. Не везде, только на стене напротив входа. Остальные стены — просто фон. Красиво получилось.
Как ни странно, но общий церковный праздник был только одни — вот этот самый день. С него же начинали отсчет нового года. И завтра в замке будет пир. Для служащих и солдат. Пригласили даже музыкантов.
В каждое село и деревню, в зависимости от населенности, отправили от шести до пятнадцати свиней. Гнали стадо еще по осени из Грижска. И здесь корм мне встал в приличную сумму. Но я додержала их за свои счет до этого времени. Это на праздничные столы крестьянам и солдатам, что до сих пор дежурят по деревням. И наплевать на деньги. Лето и так было не слишком легким!
Налоги собрали, даже часть прошлогоднего долга смогли вернуть. Правда не все, и часть малую. Но, тут, как говорится — не от нас зависело. Главное, голодать не будем.
А в каждой местности и графстве были монастыри и особо почитаемые святые. В нашем графстве почитали святую Олию. При жизни она прославилась любовью к детям. После смерти мужа она, небогатая дворянка, подбирала детей на улице, не делая различий — законный ли ребенок или бастард, бросили родители или умерли. Тогда тоже была какая-то война и насобирала она в свой дом чуть не пол-ста детей. И глядя на ее благочестие и добронравие, стали жители жертвовать на детей. Там, где жила дама, вроде как был раньше маленький городишко. Ну, и как обычно, сперва маленькая церквушка, потом, при ней — небольшой монастырь, а уж потом, после очередной войны, городишко не восстановили, зато монастырю все земли достались окрест. Так что не бедствовали святые отцы. А два года назад, почти сразу после войны, отстроили за оградой монастыря школу-пансион для девочек. Ну, и сироты были, но и крестьяне побогаче отдавали туда дочерей. Учили шить, вести хозяйство, молится. Ну и немного счету, грамоте и письму. Заправляла в школе всем мать Райма, высокая, строгая старуха. И каких же трудов стоило уговорить ее разрешить охране жить у стен пансиона! Если бы не господин Бриджес — могло бы у меня и не выйти. Уперлась и твердила — бог поможет!
Бог помогает тем, кто сам шевелится!
Да, слава Всевышнему, не понадобилась охрана. Ну, практически. Один раз за всё лето только шуганули каких-то бродяг. Но ведь и по другому все могло сложится!
Два села таки пострадали от набегов. Шайки эти организовались с фантастической скоростью. Первое нападение, как и ожидалось, было на Глинищи. Тогда и погиб Пайк. Тот солдат, что в паре с Куртом составляли мою свиту первые дни. Глинища удалось отбить, шайка была невелика — всего девять человек. И погиб пожилой крестьянин. Через три дня после боя скончался от ран, хотя я и выслала туда Лесту со всеми травами. Но пока сообщили в замок, пока доехала она… Нет, школа травниц — обязательно должна продолжать работать. И нужен художник — сделать рисунки всех трав. Зимой тоже можно учится и не только грамоте.
За лето было еще несколько нападений. Погибли за лето восемь крестьян и пятеро наших солдат, два солдата герцога, сожгли четыре поля с пшеницей. Почти в конце лета, уже спелой. Изнасиловали и убили трех женщин — пошли за ягодами…
Твари…
На замок нападения не было, как и говорил капитан Кирк. Но я решила оставить служить тех из горожан, которые согласятся.
А самое лучшее, что случилось в этом году, было мне уже известно. Вчера Марк прислал письмо, в котором сообщал, что после дня Святого Начала патрули короля покинут столицу! Дождались, слава тебе, Господи!
Глава 77
Третье лето было лучшим из всех. Спокойно было в лесах и на дорогах. С ранней весны в гавань начали заходить корабли и торговля оживилась. У нас, в кладовой замка скопилось огромное количество тонкой шерстяной ткани — я выкупала в селе ради развития. Там поставили еще четыре станка и сильно увеличили поголовье белых коз. Отдельно паслось стадо черных. А поголовье серых осознанно сокращали. Белую ткань можно красить, она дорогая сама по себе. Черная не нуждается в покраске. А вот серых я по немногу велела продавать. Продавали не так уж и далеко — в соседнее село. Там поставили ткацкие станки для одеял. Из пуховых коз получались самые дорогие. Но в основном на одеяла брали овечью шерсть. Научились даже делать по серому фону черные рисунки.
