Близнецы, оба в футболках и джинсах, хотели помочь ей собрать вещи. Но каждый раз, когда она давала им задание, они начинали возиться со своими Нинтендо.
Бет не была уверена, что когда-нибудь сможет вернуться домой. Радио сообщило, что почтовая служба продолжает бороться, и что поезда, самолеты и автобусы будут выведены из строя в течение многих лет. Если она хочет уехать далеко, то должна планировать свое долгое отсутствие.
И она действительно хотела уйти далеко. Они с Кори уже все спланировали. Они проедут через всю страну, останавливаясь везде, где им вздумается.
Застегивая молнию на сумке, она почувствовала волнение, пульсирующее в животе.
Увидеть, наконец, мир за пределами Ред-Крика…
Но, конечно, он больше не назывался Ред-Крик. В эти дни эта земля была известна как Лощина Бенни. Иезекииль, как и многие другие, выдвинул свою идею на голосование. Лощина Бенни победила. Люди понятия не имели, что они назвали свой город в честь ленивого рыжего кота.
Многие Чужаки хотели назвать город в честь Агнес, но капитан решил, что это вызовет слишком много вопросов. Люди захотели бы услышать историю города, названного в честь девочки-подростка, а пока эта история оставалась их тайной.
Агнес в бункере стала тем, о чем все шептались. Легендой, мифом.
— Бет! — крикнул Кори с крыльца. — Ты еще не готова?
Взволнованная, она поцеловала головы близнецов.
— А мы не можем пойти с тобой? — взмолилась Мэри. — Мы тоже хотим приключений!
— Ты ведь еще учишься в школе, помнишь? Кори! Помоги мне найти Сэма. Потом я буду готова идти.
— Я никак не могу найти этого парня, — раздраженно сказал Кори, вертя ключи на пальце. — У него пропеллер в заднице.
— Ну, сегодня всё дело в пчёлах. — Дэнни появился на пороге их дома, держа за шкирку одного очень угрюмого подростка. За последние два года Сэм вырос как бобовый стебель. Теперь припухлость портила его нижнюю губу.
Бет бросилась к двери.
— Что случилось?
— Его ужалила одна из пчел мистера Маллена. Джаз привела его в клинику.
Бет поцеловала обиженного мальчика в щеку, не обращая внимания на его протесты.
Потом она крепко обняла Дэнни за шею.
— Я так рада тебя видеть.
Дэнни проводил каждый час бодрствования, помогая матери лечить пациентов в том, что раньше было хижиной акушерки. Они превратили эту старую лачугу в полноценное медицинское учреждение с полом, кроватями и электрическим освещением.
— Ты слишком худой. — Бет ущипнула его за запястье. — Я думала, что мы все должны откармливаться.
Дэнни устало улыбнулся.
— Поверь мне: я стараюсь.
Кори фыркнул.
— Это правда. Я видел, сколько этот парень может проглотить.
В течение нескольких месяцев после странных событий в бункере жизнь в Лощине Бенни балансировала на грани катастрофы.
Еды просто не хватало.
Чужаки добывали пищу в круглосуточных магазинах, в то время как другие, такие как Кори и Бет, мололи желуди в зерно и обрабатывали луга в пахотные земли. Опасаясь за свою жизнь, они работали до изнеможения.
Затем, ранней весной, поля стали плодородными, и жизнь наладилась. Пересаженные яблони, только что начавшие распускаться, выстроились вдоль церковной дороги. Вскоре фермеры ожидали урожая гороха и кукурузы.
Джаз утверждала, что предсказала все это. Той же весной она вывела поистине великолепный урожай бабочек-монархов.
Примерно в то же время жизнь Извне тоже улучшилась. Сотовая связь ожила, и как только появились сайты социальных сетей, Дэнни разослал шквал сообщений, объявляющих, что Лощина Бенни, процветающая безопасная гавань, будет приветствовать всех мирных мигрантов, ищущих дом.
Это, по его словам, исполнило великую мечту Агнес: увидеть, как распахиваются ворота Ред-Крика.
Сначала никто не пришел. Бет видела, как разочарование вытравило морщинки вокруг глаз Дэнни. Он хотел, чтобы люди увидели новый мир, который он помог создать. Он хотел, чтобы тот рос. Даже в первые дни, когда они были на грани голодной смерти, он всегда представлял себе, что Лощина Бенни станет процветающим городом в пустыне.
В те дни, Бет тоже чувствовал себя больной от беспокойства и надежды. Но она думала не о долгосрочной устойчивости Лощины.
Она думала о детях.
Из всех верующих в бункере выжили только дети. Никто не знал, почему взрослые погибли, в то время как дети открыли глаза и проснулись. Кинги, Херны, маленькие Джеймсоны, даже Магда выбрались вместе с Сэмом и близнецами. Но все их родители умерли… все до единого. Бет никогда не забудет, как они просто расплавились, как перегретое стекло.
Она так и не смогла опознать останки своих собственных родителей. Во всяком случае, не было времени ни на похороны, ни на скорбь. Все сироты нуждались в заботе. Ночной воздух был наполнен воплями детей, потерявших единственную жизнь, которую они когда-либо знали. Они молили о патриархах, о соблюдении законов, о своих мамах и папах.
Ночной кошмар. Бет не хотелось об этом думать.
Вместо этого она предпочитала помнить первые несколько новых семей, которые просочились в их безопасное убежище после того, как Дэнни отправил свои сообщения. Вентимильи привезли пять дойных коров; Розенштейны установили новую электрическую сеть; Маллены были экспертами по сельскому хозяйству в пустыне; а Буазы были семьей опытных школьных учителей, идеально подходящей для общины, где так много детей нуждалось в образовании.
Теперь город процветал, давая убежище четырем сотням крепких и растущих жителей.
— Вы слышали сегодняшнее сообщение? — Дэнни понизил голос, чтобы дети не услышали. — Прошло шестьсот дней, и не было ни одного сообщения о новой инфекции. С тех пор, как…
Ему не нужно было заканчивать. С того дня, как Бет и Агнес спустились в бункер, новых инфекций не было. Ни одной.
Люди утверждали, что в тот день инфицированные люди — как дети, так и взрослые — чудесным образом выздоровели. Во всем мире лихорадка остыла. Все, кто находился одной ногой в могиле, поправились.
Еще более странным было то, что через неделю после того, как Агнес и Бет спустились вниз, многие из Гнезд ожили… разморозились, как в сказке.
Это были счастливчики.
Миллионы окаменели, забившись в Гнезда из красного мрамора. Эти Гнезда навсегда останутся их пристанищем: пожарные команды были выведены из строя, и люди могли быть заключены в тюрьму за причинение вреда любому человеческому Гнезду.
«Они будут стоять как мемориалы красному времени, — объявила по радио женщина-политик. — Мы никогда не должны забывать о тех, кого потеряли, и о том, как нам повезло, что мы выжили».
Бет повернулась к Дэнни.
— Как ты думаешь, когда они наконец поймут, что все кончено?
— О, это никогда не кончится, — сказал он. — Мы были очень близки к вымиранию. Мы все еще близки. В большинстве мест не осталось никакой популяции птиц, и это наносит ущерб миру насекомых, который наносит ущерб всему человечеству…
Кори поднял руку.
— Избавь нас от урока естествознания, док. Нам пора отправляться в путь.
Бет смотрела в окно на их луг, где кучка ребятишек играла в догонялки. Ее ошеломило, что при всей науке в мире никто по-настоящему не понимал, как появился такой странный вирус, и почему так много людей внезапно вылечились.
— Может быть, нам стоит как-нибудь рассказать кому-нибудь, — вслух подумала она. — Возможно, кто-то должен знать, кто это сделал.
Дэнни выглядел огорченным.
— Пока нет. Что, если мир не готов услышать это?
Все замолчали.
Они все еще боролись с тем, что видели в бункере. Чудеса делают это — разрушают человека, изменяют его видение. Бет думала, что они будут бороться с тем, что они видели деяние Агнес, с их собственной точки зрения, до конца своих дней.
Она сменила тему разговора.
— Зик. — Ей нравилось так его называть. — Он в церкви?
Дэнни кивнул.
— А то. Готовится к воскресенью. Дню Господню, или как там у вас называется…
