Она повернулась к зеркалу, не собираясь больше на него смотреть, и начала перебирать волосы.
- Когда люди делают это, - фыркнула она, - они приходят победителями.
- Ты представила себя победителем, сестра?
Этот маленький призрак – не брат Амары, только проявление её вины. Она знала, что сделала только то, что должна сделать, ничего больше.
- Я изменю этот мир в пользу миллионов, - сказала она своему отражению.
- Есть много способов для этого, сестра, но ты выбрала убийство. Кажется, ты более наш отец, чем хочешь признавать.
Когда она вновь повернулась к нему лицом, он ушёл.
***
Амаре надо было время, чтобы успокоиться, а когда она вышла с каюты на палубу, увидела, что корабль приближался к снежным лимерийским берегам. Зарываясь в густой мех, она почувствовала, что воздух стал холоднее, чем так было в последний раз, когда она бывала тут.
Она смотрела на засыпанный снегом город. Тут вырос Феликс. Её мысли много раз шли к нему во время поездки, к боли, что она чувствовала к нему, из-за того, что заставила его взять вину за свои преступления.
Когда чувство вины начало грызть её, король Гай подошёл к ней слева и опёрся о борт, сжимая кусок пергамента в руках.
Она выпрямилась и повернулась к нему.
- Выглядите встревоженным, - протянула она.
Король Гай посмотрел на неё, удивлённо, словно только проснулся.
- Признаю, я немного обеспокоен, - он указал на пергамент в руке. – Просто, прежде чем мы оставили Джевел, я получил это сообщение от лимерийского информатора. Я читал его много раз, но до сих пор не верю в это.
- Речь о Магнусе? Принц наслаждается моментом своей власти?
- Как по мне, слишком сильно. Если я верю в то, что тут написано, он несколько раз встречался с мятежниками.
Она положила свою руку на его.
- Мне так жаль это слышать. Но я должна сказать, что если это правда, то я не удивлена. Ваш сын уже совершил предательство против вас.
- Он говорит, что имел на это причину.
- Всегда есть хороший повод для предательства.
- Скажите, императрица, зачем это вы отравили свою семью?
Она почти забыла, насколько чувствительными бывают митиканцы. Если б она хотела вскружить голову Гая, она б не забыла о мягкости в своём поведении.
- Я понимаю, вам хочется думать о нём лучше, - сказала она сладко. – Он ваш наследник. Но более чем одно предательство, противостояние против всего, что вы делаете… Он должен заплатить за свои преступления.
- Вы предлагаете мне казнить своего единственного сына?
Резкость мелькнула в тёмных глазах короля, предупреждение, что она недостаточно мягка.
- Конечно, нет! Тут нет простого ответа. Я не сказала, что есть. Но я забочусь о вас. О нас. Нашем будущем. И если Магнус встретит наш приезд силой, моя стража не будет колебаться и даст отпор. Я хочу мира так же, как и ты, но если лимерийский дворец восстанет, кровь прольётся.
- Спокойствие, - он подарил ей суровую улыбку. – Есть много слов, что связаны с вашим именем, Амара, но мир – это не одно из них.
- Почему нет? – вознегодовала она. – Зачем мне вредить новому драгоценному камню в крешийской короне?
- Почему вы приказали двадцати кораблям следовать за нами, останавливаться в каждом митиканском порту и обеспечивать, чтобы мы не встречали сопротивления?
- Потому что я осторожна. И вы согласились с этим.
Он вздохнул.
- Да, я знаю, мы должна помнить о повстанцах и о контроле.
Напряжение пропало из разума Амары, и она позволила себе расслабиться.
- Может быть, возвращение заставит Магнуса понять, что всё к лучшему. Что Митика будет сильнее, став частью Крешии.
- Прежде у меня не было сомнений, что мой сын придёт, что мы увидимся вновь с глазу на глаз, что он возьмёт на себя обязанности моего наследника с честью и гордостью. Но есть одна проблема, что это оттесняет, - Гай остановился и с прищуром посмотрел на Лимерийский берег. – Клейона Беллос. С того момента, как интриги маленького существа влились в нашу жизнь, кажется, между мною и сыном появился разрыв. Я вырастил его, но она сумела подкупить. Я был слеп, не видел этого прежде, но теперь. Он любит её, - он уцепился в перилла с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
- Он может любить её, но она любит его? – рассуждала девушка. – После всего, что случилось с её бывшим королевством, она может видеть в нём что-то, кроме врага?
- Это не имеет значения, любит ли она его. Безответная любовь остаётся любовью, - он покачал головой. – Когда я становлюсь старше, я понимаю выбор своей матери. Не прощаю его, но понимаю. Мой сын не знает, как сильно похож на неё.
Теперь уже в Амаре проснулось любопытство.
- В каком смысле? – спросила она.
Он не ответил.
Она нахмурилась, всё ещё надеясь вытянуть из него больше информации.
- Вы хотите сказать, что… когда-то любили кого-то так, как, вы уверены, Магнус любит Клео?
Губы короля превратились в мрачную линию.
- Неважно. Это было давно и не имеет значения.
- Это Альтия? – Амара никогда не встречала бывшую королеву, но видела её суровый портрет в коридорах лимерийского дворца.
- Нет. Не Альтия, - Гай вновь посмотрел на пергамент. Когда Амара думала, что он сказал уже всё сегодня, он вновь начал говорить, с грустью в его голосе. – Когда я был молод, моложе Магнуса, я побывал за границей. Я встретил девушку. Красивую, сложную, очаровывающую девушку. Мы спорили, обсуждали всё, что только можно представить, и она стала всем моим миром. Я хотел провести остаток жизни с нею, был уверен в этом. Но у моей матери были для меня другие планы – планы, что не принимали мою беззаветную преданность. "Любовь – это слабость", так она сказала. И её стоит уничтожить, иначе обманчивые, опасные существа используют эту слабость для собственной выгоды.
- Что случилось? – спросила Амара, приближаясь к Гаю, чтобы сделать вид, что утешает его.
- Моя мать вмешалась. Она отравила эту любовь словами и угрозами в темноте, даже не знаю, как, и вскоре любовь девушки стала ненавистью. В конце концов, она вышла замуж за другого, и у них были красивые дети.
И Амара поверила, ведь сама поступала так же.
- И где она сейчас? – спросила она вслух. – Вы знаете?
Его челюсть напряглась.
- Она умерла, - прошипел он.
- Простите, - промолвила она, всё ещё не веря, что Кровавый Король рассказал эту историю о любви и потери.
- Нет, - сказал он, и его взгляд вновь охладел. – Моя мать была права относительно любви. Без её вмешательства я бы не был королём сейчас. Теперь я точно знаю, что надо делать, когда буду обеспечивать судьбу моего сына. Я заберу искушение от него, как моя мать сделала для меня.
