— Господин Арчеш, уж не возревновали ли вы к славе Калима Пышноцветного? — спросила Амариллис, подойдя к ожидающему ее Садовнику.
— Это кто? — недоуменно поднял брови старик.
— Это нильгайский бог, мне про него одна подружка в школе рассказывала. Бог-растение, желающий весь мир превратить в лес.
— А-а-а… Каких только богов не напридумывают. И где теперь твоя подружка?
— В храме Калима, она его жрица.
— Угу. Интересная, видно, школа была. Школа научит, а жизнь поправит… Ну, пойдем, невестушка, покажу тебе мои владения.
И они направились вглубь сада. Амариллис не уставала искренне восхищаться и не скупилась на похвалы; через полчаса в корзиночке, заботливо прихваченной Садовником, лежал свернутый фунтиком лист, наполненный поздней августовской клубникой, рядом с ним сизым огнем рдел десяток крупных слив, желтели медовыми мягкими боками груши. Когда же они подошли к грядкам с пряными и лекарственными травами и Амариллис обнаружила свои неплохие познания, почерпнутые из «Великого Флорария», старик Арчеш был заметно обрадован и тут же обещал допустить ее к сбору трав. В оранжерее девушка выдержала не более пяти минут, впрочем, все шаммахитские персики были уже обобраны, а других она не признавала. Наконец они подошли к гроту с целебными родниками; вошли внутрь, сели на каменную скамью. Амариллис была рада прохладе — после оранжерейной духоты, восхищена садом, и вода оказалась такой вкусной… она откинулась на спинку скамьи и разнеженно улыбалась.
— Чему это ты так радуешься? — вопрос был задан холодно и насмешливо.
Амариллис не сразу нашлась с ответом.
— Что молчишь? Придумываешь, что соврать?
— Я плохо вру, неправдоподобно. Чему радуюсь?.. пожалуй, что всему.
— Смотрите-ка… и вправду есть, чему. Выскочила замуж за принца Эригонского, из танцовщиц — прямехонько в знатные дамы, из нищей повозки — в денежный мешок… Ты мужа-то своего до свадьбы хоть разок видела? или все равно было, лишь бы взяли?
— Видела. И не раз. Но вы правы, это было неважно. Потому что меня все равно бы взяли. Зачем спорить с судьбой, когда она желает тебе добра? стерпится — слюбится…
— Это ты о ком?
— О Риго, конечно же. Сама-то я люблю его… безумно. — и Амариллис с вызовом посмотрела на старика. Тот поджал губы и ничего не ответил. Все радужное настроение Амариллис улетучилось, в памяти всплывали все страшные сказки о злющих свекровях и свекрах, а также о вредных стариках; ликующая палитра сада поблекла… как и перспектива делить кров со старейшим из Миравалей.
— Ну, хватит рассиживаться, — Арчеш хлопнул себя по коленям и поднялся со скамьи. — Погуляли и будет. Советую тебе, невестушка, найти себе какое-никакое дело, соизмеримое, конечно, с твоим нынешним положением… при здешней публике голышом не попляшешь. Ты хоть что-нибудь делать-то можешь? кроме как задом вертеть?..
Амариллис словно ледяной водой окатили. «Летел как ангел, упал как черт… — подумала она про себя, — что это с ним?»
— Первая-то жена Риго рукодельница была, — мало что не издеваясь продолжал старик, — домовитая, да и образованная…
Амариллис встала, гордо задрала подбородок и, прищурившись, взглянула на собеседника.
— Я знаю три языка, кроме всеобщего, на каждом умею писать стихи; знаю историю, придворный этикет всех столиц, обучена началам медицины. И никто в Нижнем Свияре не вышивал лучше меня. Если вы позволите, для начала я займусь целебными травами вашего сада… да и лишние пяльцы в доме, я думаю, найдутся. А сейчас, с вашего позволения, я вернусь в дом.
— Ступай, — Арчеш кивнул, не сводя с девушки пристального взгляда. — Травы я тебе, пожалуй, доверю. Там, с южной стороны, сушильня… погляди при случае. Иди, иди… муж, небось, заждался.
Постояв с минуту в прохладном коридоре, Амариллис постучалась в дверь кабинета и, не дожидаясь ответа, вошла.
— Ну, как сад? — поднимая голову от весьма почтенного на вид пергамента, спросил Риго.
— Чудесно. — она сказала это так, словно побывала не в саду, а на лобном месте.
— Что, попало от деда? Не переживай, он со всеми новоселами так; а привыкнет, так и замечать перестанет. Кроме того, не навеки же мы сюда приехали. Через пару месяцев все в Эригоне наладится… и вернемся домой.
Амариллис подошла к Риго, впервые так близко за все время после свадьбы, наклонилась и тихо поцеловала его. Риго не сделал никаких попыток продлить поцелуй, даже не обнял жену; он погладил ее по щеке и вновь занялся делом. Она не стала ему мешать и молча вышла из комнаты.
Прошло уже три дня, как молодые Миравали обосновались в Серебряных Ключах. Амариллис познакомилась со всеми домочадцами, обнаружила целую коллекцию рамок для вышивки и немеряный запас ниток, начала пощипывать травные грядки (старик пару раз придрался, но вполне терпимо); смородину на завтрак больше не подавали, зато в большущих медных тазах, под сенью уже уставших от тепла и света августовских деревьев начали варить варенье — груши на меду, сливы с пряностями; томили в коричневой карамели маленькие пунцовые яблочки, уваривали густой виноградный сок с орехами. Было тихо, истомно-тепло, воздух, напоеннный ароматами перевалившего за половину лета, сделался густым и нежным.
В этот вечер Амариллис раньше обычного поднялась после вечерней трапезы в свои комнаты. Она бесцельно прошлась по спальне, отворила окна, выходящие в сад, прямо на розарий Арчеша, зашла в небольшую кладовку, где хранились все привезенные ею вещи. Присела на пол возле одного из сундуков и открыла его: аккуратно сложенные, в нем лежали все ее наряды, в плоских коробочках поблескивали украшения, в самой дорогой, на черном атласе покоился Хранитель мелодий. Амариллис осторожно достала браслет, надела его на левую руку… все пять цепочек привычно обвились вокруг пальцев, сам же кристалл едва слышно зазвенел, приветствуя хозяйку. Дыша тихо-тихо, девушка приподняла самую верхнюю из одежд — темно-синий шелк, расшитый разноцветными нитями, под юбкой — лиф, украшенный подвесками горного хрусталя… сердце Амариллис дрогнуло и сжалось. И она поспешила отложить этот наряд в сторону; вынула второй, третий… Вокруг нее уже вздымались пышные цветные груды шелка, тяжелого атласа, газа и кисеи, а она доставала все новые и новые, гладила их, целовала, любовалась ими, и плакала, плакала…
— Вот ты где…а я уж забеспокоился, не сбежала ли от меня жена.
Он стоял в дверях, судя по всему, уже довольно давно. Словно не замечая слез Амариллис, Риго сказал:
— Какие красивые… а вот это я помню, в этом платье ты танцевала на коронационных праздниках в Арзахеле. Амариллис, ты… станцуешь для меня?
