«С Машей точно всё будет хорошо?»
— И не сомневайся.
«Я согласен».
— Сделка закреплена, — сказал Кивир. — Теперь тебя зовут Пятым.
***Раздирающий душу вопль, полный злобы и смертной муки, вырвался из хоботка Пятого. Миры крутились в бешенном танце друг с другом. А звезды на небе крошились серебряной пыльцой. И только бог мог спасти невинные души от той боли, что выливалась кипящей смолой на их морщинистые головы.
Где же ты, бог? За что так ненавидишь Город? Хватит истекать злобой.
Ноги Пятого подогнулись, и он рухнул на землю.
Видения исчезли.
Пятый скривился от боли. В затылок словно вогнали гвоздь, желудок скручивало от спазмов, кости ломило. Каждая клетка тела лихорадила и вопила от страданий. Чтобы хоть как-то успокоить боль, Пятый улегся на землю в позу эмбриона (?).
Стало чуть-чуть легче. Он по-прежнему себя чувствовал жеванным носком, однако мысли больше не метались подобно пуганным воробьям.
Надо оглядеться. Собрав всю волю в кулак, Пятый приподнял голову. Кругом стояли надгробия. Гранитные, каменные, железные, деревянные… Насколько хватало взгляда.
Стоп. Какие надгробия? Пятый зажмурился. Он же только что стоял на балконе и разговаривал с мальчиком… Нет, не мальчиком — тварью, вырвавшейся из дыры. Как его звали? Кинур? Кибур? Килир? Чертова боль мешала думать. Канур? Кибир? Уже ближе, но не то.
Кивир!
Полдела сделано. Врага он помнил в лицо и знал его имя.
Они заключили сделку. Точно! Но куда идти? Впрочем, какая разница? Кивир что-то говорил про проводника.
Пятый бросил взгляд в небо. Одинокий облачный барашек тонул в бесконечной синеве. Вот и он, Пятый, такой же — сирота, оказавшейся в пустыне.
Хватит себя жалеть. Надо подняться или хотя бы присесть. Необходимо было двигаться. Отдых казался непозволительной роскошью.
Пока ты тут прохлаждаешься, подумал Пятый, Маша страдает… Дочка ждала его. Кивир врет. Как можно вообще поверить монстру? Дочка настоящая, живая. Не какая-то там бездушная кукла. Он же сам помнил этот нежный взгляд её глаз, это бешено бьющееся сердечко… Кивир не способен создавать живое. Не способен — и точка. Однако слова Кивира могут быть частично правдивыми. Мальчик сказал, что всё это время он, Пятый, разговаривал не со своей женой. Именно Кивир мог превратиться в Алёну и прийти к Маше на станции метро. Паззл складывается. Только нужно уточнить: складывается вроде как.
Пятому удалось сесть. Его уже не мутило. Он дополз до ближайшего надгробия и прочитал:
Владимир Крабов
Январь 15, 1984 — Июль 2021
Помним, любим, скорбим
По спине пробежал холодок. В Городе не было кладбища, тем более такого огромного. Пятый нахмурился. Где он? Черт! Какой же он тугодум! Надо было сразу догадаться, как только увидел надгробия. Если и дальше шестеренки в голове будут крутиться с таким скрипом, то добраться до Кивира станет проблематично.
За спиной что-то хрустнуло. Пятый обернулся.
Перед ним стоял Сергей Михайлович — сосед. Вот только на человека он больше не походил — скорее на высохшую мумию. Лицо испещряли глубокие морщины. Шея и руки казались коричневыми, как крылья летучей мыши. Однако глаза под нависшими седыми бровями горели мрачным огнем решимости. В правой руке он сжимал пистолет.
«Стой!» — подумал Пятый и вскинул руки. До него не сразу дошло, что он не мог больше говорить из-за мушиного хоботка.
Старик не двигался.
— Вставай, человек. — Голос был высоким, но приятным. Хотелось раствориться в нем и наслаждаться тем, как звуки складываются в слова.
Сергей улыбнулся и открыл глаза. Наверное, он окончательно сбрендил. Перед ним стояло четырехметровое существо с гигантскими крыльями. Руки и ноги напоминали тонкие стальные прутья; кожа обтягивала тело так сильно, что казалось вот-вот разорвется; пальцы соединялись перепонками; на тонких губах виднелись гнойники; лицо было опухшим, однако в его складках прятались добрые бусинки-глаза.
У Тропова в животе всё похолодело.
— Не бойся, — сказала существо. — Я Человек-мотылек.
Крылья Человека-мотылька напоминали скорее крылья летучей мыши, поэтому для Сергея оставалось загадкой (??) имя четырехметровой твари.
— Я умер, — выдавил Тропов.
— Нет, Первый. Я пришел, чтобы помочь тебе.
— Помочь в чем? — спросил Сергей.
— Выбраться из деревни и найти Кивира. Ты помнишь Кивира?
Тропов кивнул. Мальчик из снов.
— Он очень волнуется за твою жизнь, — сказало существо. — Ты чуть не погиб. Хорошо, что ты смог продержаться до положенного срока. Теперь я вылечу твою ногу. Ты станешь прежним.
Чем больше Сергей смотрел на Человека-мотылька, тем сильнее его охватывал страх. Видимо, когда взорвалась статуя, кусок мрамора угодил ему в голову. И теперь — распишитесь, вы счастливый обладатель четырехметровой галлюцинации.
Надо просто не обращать внимание на существо.
Сергей огляделся. Таня лежала в двух метрах от него. Без сознания? Или умерла?
— Ты не веришь, что я здесь стою, — сказал Человек-мотылек и присел. Колени противно хрустнули.
Существо провело скрюченным пальцем по щеке Сергея. Рот раскрылся, как гнилая рана, обнажая острозаточенные зубы. Эти зубы приковывали на себе взгляд: почерневшие, но все равно способные отгрызть что-нибудь. Высунулся язык, испачканный в зеленой слизи, и облизнул губы, растянутые в хищной усмешке.
— Я настоящий, человек, — сказало существо. — Куда более чем. И у тебя есть два варианта: хороший и плохой. Хороший вариант заключается в том, что ты выслушаешь меня и исполнишь мои указы. Тогда я вылечу ногу, и ты отправишься к Кивиру. Плохой вариант — ты ослушаешься меня. В таком случае я брошу тебя умирать. Мертвяков в деревне сейчас очень много. Без помощи не выбраться.
Сергей кивнул.
— Не волнуйся ты так, — продолжал Человек-мотылек. — Просто выполни мои просьбы — и я уйду.
— Ты какая-то новая мутация мертвяков? — спросил Сергей.
Существо улыбнулось:
— А ты считаешь, что зомби заражены?
— Ну да.
— Ошибаешься. Нет никакого вируса. Люди одержимы демонами. Всё просто.
— А ты тоже демон? — спросил Сергей.
— Нет, Первый.
— А кто такой Кивир? Он демон?
— Кивир собирает ответы, — сказал Человек-мотылек.
После взрыва статуи комната напоминала место бомбежки: все окна разбиты, на потолке красуется черное жирно пятно, пол испачкан кусочками мрамора, кровать перевернута. Сергей мысленно присвистнул: удивительно, как его кишки не разбросало по стенам. После такого взрыва глюки — меньшее зло.
