Попутно мы следили за настроениями людей. Новая религия проявлялась действительно повсеместно – часто в селах и городах, которые мы проходили, старые храмы и алтари были заброшены, или даже разбиты. У нового бога храмов не было, ему поклонялись по-другому. Приносили в жертву грешников. И повсюду готовились к войне.
Все это вызывало какие-то смутные ассоциации, но я никак не мог ухватить мысль. Все эти заповеди, гласящие о том, что ошибок прощать нельзя… К чужакам теперь относились очень настороженно, подозревали грешников. Однако, поскольку взять с нищих циркачей было нечего, а развлечений не хватало – распятие грешников всем уже несколько приелось, мы пока все больше проходили по разряду условно благонадежных разумных. И все равно мы взяли за правило давать представления днем, и не останавливаться на ночь. Жрецы нового бога активизировались в темное время суток – вслед за своим загадочным многоглазым богом, которому, как они объясняли, было достаточно света звезд, чтобы видеть людские грехи.
Я, к стыду своему, так до сих пор не обзавелся покровительством какого-нибудь бога – с тех пор, как от меня отреклись родители и я потерял право обращаться к Дану, боги перестали влиять на мою жизнь, и это меня полностью устраивало. В человеческих государствах было не до этого, а в Империи оказалось просто не нужным – большинство разумных там поклоняются каким-то своим небесным или подземным покровителям, но помощи от них никто до сих пор не дождался – так что вероисповедание там стало исключительно делом вкуса. Мне даже стало казаться, что богам вовсе нет дела до смертных этого мира, и они давно нашли себе занятие поинтереснее. Теперь вот выясняется, что, по крайней мере, не все. Эта мысль немного пугала – получается, что мы собираемся конфликтовать с богом!
– Ерунду говоришь, – решительно прервал меня шеф, когда я стал делиться с коллегами опасениями на очередной стоянке. – Во-первых, богам до нас действительно нет дела, во-вторых, они и не могут ничего сделать без помощи верующих. Что, ты думаешь, какой-нибудь бог вот так является последователям в блеске и сиянии, и начинает обстоятельно объяснять, что и как нужно делать?
– Ну, почему бы и нет?
– Ох, не смеши меня, сид! Вот уж не знал, что ты такой суеверный! Сказки все это, не бывает такого. Может, боги являются каким-нибудь своим верховным адептам, или первым жрецам, только не думаю, что происходит это чаще, чем раз в несколько поколений. Вот делать им нечего, только смертных развлекать. Нет, все эти разговоры о новом боге – это просто способ задурить головы населению, попомни мои слова.
Я в ответ глубокомысленно покивал. Действительно, слова шефа выглядели очень убедительно, если бы не одно но: я сам лично прекрасно помню тот единственный раз, когда ко мне во сне явилась богиня Дану. И я точно знаю, что мой случай – не большое исключение из правил в народе сидов.
Мы как раз подходили к небольшой деревушке, последней перед границей с герцогством Бренн. Мы собирались остановиться там на ночь – редкое исключение из сложившегося уже правила – не ночевать в человеческих селениях. Границы между герцогствами довольно условны – здешние земли заканчивались перед мостом над небольшой речушкой, скорее даже ручьем, который находился всего в двух часах от деревни, и мы без труда могли заночевать уже в Бренне. Но я подсознательно стал считать Бренн враждебной территорией, а вслед за мной и мои спутники, так что соваться туда на ночь глядя мы не решились. Это решение оказалось ошибкой. Мы не зря столько времени избегали останавливаться на ночь в населенных местах, как будто чувствовали что-то. Знали, что новый бог – существо ночное, но проигнорировали предчувствие, ожидая больших неприятностей в герцогстве, которое по непонятной причине миновала новая религия.
Село было небольшим, и люди здесь казались очень гостеприимными, нас встретили почти без опаски, с большим удовольствием посмотрели на выступление, и достаточно щедро за него заплатили, да еще выставили угощение в местной таверне. Пока мы ели, нас уже привычно расспрашивали – живо интересовались событиями, свидетелями которых мы были и с удовольствием слушали новости – Тренни прекрасно справлялся с ролью рассказчика, пока остальные ели. Узнав, что мы собираемся продолжить путь по дороге, в Бренн, были очень недовольны. "Нечего вам там делать, ребята", – проникновенно вещал трактирщик. – "Они там темные, старым богам поклоняются. Мы и сами туда больше не ходим, и вам не надо. Оставайтесь у нас лучше, а надоест – так назад пойдете, хороших людей веселить да новости им рассказывать! Вот ужо с грешниками покончим, так и ими братья займутся, приведут заблудших к истинной вере". Мы не перечили – не стоит лишний раз спорить с ненормальными. А я за последнее время убедился – новая религия сродни помешательству.
Когда стемнело, мы расположились на краю села на ночевку. Циркачи и леди Игульфрид уже уснули, мы с Ханыгой и шефом сидели у костра – сегодня гоблин дежурил первым, а мы с орком просто остались за компанию.
– А вот интересно, почему мы до сих пор не посмотрели, как они службы проводят? – неожиданно протянул гоблин. – Столько слышали, а сами посмотреть не догадались. Они ведь по вечерам с этим богом общаются?
Мы помолчали.
– Наверное, потому что у нас вместо мозгов – каша. – Задумчиво протянул шеф. – Другого объяснения я не вижу. Империя может гордиться своими сынами! Ты, зеленый, еще не совсем безнадежен, а вот нам с тобой должно быть стыдно, как считаешь? – шеф пораженно посмотрел на меня.
– Всемерно поддерживаю, – покаялся я. – Даже не верится, как-то.
– Такак чего сидите, гаврики, давайте живенько. Только знаете, вы идите тихо, не надо там никого смущать своим любопытством. И осторожнее там. А я тут покараулю.
Про осторожность он мог бы и не говорить – я уже направлялся в сторону фургона, чтобы сменить поднадоевший цирковой костюм на что-нибудь менее бросающееся в глаза. Ханыга не отставал. Мы тихонько переоделись, стараясь не разбудить спящих – прежде всего леди Игульфрид, и отправились на разведку. Ночь была тихой, ясной, и прохладной. В селе было темно, окна домов не светились, и только вдалеке, в стороне центральной площади виднелись отблески огня. Мы осторожно пробирались на свет, стараясь не выходить на открытые пространства. И чем ближе мы подходили, тем больше мне становилось не по себе. Мы по-прежнему ничего не слышали. На площади собралось все взрослое население, а это около двух сотен человек – такая толпа по определению не может не издавать звуков, и, тем не менее, здесь было так же тихо, как на краю села. Мы осторожно миновали последний ряд домов, и, укрывшись в палисаднике, уставились на площадь. Она скудно освещалась десятком факелов – в центре собрались жители села. Они стояли молча, неподвижно, и смотрели на священника нового бога. Священник тоже молчал. И не шевелился. Он стоял, запрокинув голову, глаза его были закрыты. Все это выглядело очень неправдоподобно, сюрреалистично – скудно освещенная площадь, человек в центре и несколько десятков людей, собравшихся вокруг него. Будто время здесь остановилось, превратило реальность в картинку, а мы с гоблином стали первыми зрителями, которые могут оценить получившееся произведение искусства. Непрошенными зрителями. Я кожей чувствовал свою неуместность, мне казалось, я своим существованием нарушаю некую странную гармонию, привношу неправильность в идеальную картину мира. И еще я чувствовал, что у этого дикого произведения искусства есть еще зритель, может быть автор, который оценивает только что созданное, ищет в нем изъяны.
