Милый и трогательный свой растерянностью и решительностью швед не забылся, но постепенно превращался в очаровательное воспоминание, причинявшее с каждым днем уже все меньше боли. Поэтому Санькин вопрос прогремел, как гром среди ясного неба, предупреждение и напоминание:
— Что-то уже столько времени прошло, а он все не звонит. Ты правильно номер написала?
— Правильно… — буркнула Маргарита, и вздохнула: "Ах, деточка, если бы ты знала, что я сделала, ты бы… не поняла бы этого. И правильно. Я сама этого не понимаю…"
И вот теперь Санька спала у себя в комнате, а Маргарита смотрела одним глазом в экран — на текст, а другим — на телефон, пододвинув его поближе. "А что, собственно, может помешать ему набрать номер с другого телефона? — подумала она. — С автомата, например? Заблокировать один номер — это наивно. Надо сделать наоборот — оставить доступ нескольким номерам, а остальные заблокировать… Или я хочу, чтобы он дозвонился? Мало ли чего я хочу. Я все время чего-то хочу…" И так и сделала: ввела в память аппарата несколько номеров, от кого согласна была получать звонки — список получился довольно длинным — и заблокировала все остальные. "Ничего, — сказала себе. — Все проходит, и это пройдет. Время лечит…"
"Но время — неторопливый доктор, — вспомнились тут же слова из прочитанной когда-то давно книги. — И лечит он без анестезии…" Много счастья и много страданий… Много — это сколько? И чем оно измеряется?.."
Если бы он набрал этот номер минут на пять или десять раньше, он дозвонился бы. Скорее всего, Маргарита сняла бы трубку и вряд ли бросила бы ее обратно на рычаг, отключив телефон вообще — не хватило бы сил на этот самоубийственный поступок, и разговор бы состоялся, и все стало бы по-другому… Но разговор не состоялся. Магнус обошел несколько телефонов-автоматов, потом разозлился и направился домой, по дороге набрав Суне, который ответил сразу же и вопросом:
— Ну как?
— Никак.
— Хм. Хочешь, я попытаюсь ей позвонить?
— И что ты ей скажешь?
— Ничего. Я позвоню с компьютера так, что ты сможешь слышать и говорить.
— Да? А ты в это время что будешь делать?
— Не считай меня невеждой! Я отключусь.
— Ну, попробуй.
Он слышал гудки набора и следом — короткие сигналы в трубке: номер не отвечал. После нескольких попыток Суне сдался:
— Тоже ничего не выходит. Слушай, ты извини, что лезу в твою жизнь, но… Ты уверен, что она хочет поддерживать знакомство?
— Процентов на восемьдесят.
— Ага. Но, значит, остаются двадцать процентов возможности отрицательного ответа. Может, она заблокировала все входящие звонки, кроме нескольких номеров, самых главных для нее?
— Я уже не знаю, что думать.
— У нее ведь есть еще и и-мэйл.
— Да?
— Не знаю, как это будет выглядеть…
— Никак. Не надо. Тогда она сразу поймет, что я просил помощи у кого-то и этот кто-то, грубо говоря, выкрал информацию.
— Нет, ее и-мэйл я имею вполне законно. Но, конечно, сообщать адрес, когда человек сам этого не делал — нехорошо… Давай попробуем набрать с номера издательства.
— Сейчас? И как ты?..
— Через компьютер наберу.
— А это не взлом системы?
— Да ну, какой там взлом. Так, ерунда…
— Если ее телефон имеет определитель номера, то она должна понять, что в такой час из издательства никто звонить не может.
— Тебе не угодишь. Хотя ты и прав. Хочешь, завтра позвоню в рабочее время?
— И что? Нет, оставь. Извини, я так заморочил тебе голову.
— Брось ты. Это даже интересно. Хочешь, я сброшу тебе всю официальную информацию о ней? И даже сплетни?
— Не надо. Особенно сплетни не надо. Я уже все понял. Или почти все.
— Как знаешь. Ну, хочешь, я пошпионю в твою пользу за этой Маргаретой?
— А что ты сможешь нашпионить?
— Ну, я все-таки кое-что умею по части информатики…
С началом сентября времени стало меньше, поскольку вернулись из отпусков и каникул ученики и начались занятия в Школе иностранных языков. Эту работу Маргарита не бросила: она была не в тягость и служила источником регулярного и относительно стабильного заработка. Начать жить только и исключительно литературным промыслом она не решалась. Швеция была далеко, а от родной страны можно было ожидать чего угодно, несмотря на все заверения о стабилизации, изливающиеся с экранов телевизоров.
В один из серых и тоскливых дней начала октября позвонила Татьяна и порадовала сообщением, что «Замок» и «Призрак» поступили в продажу. Потом как-то странно и нетипично для нее замялась и наконец после многих вздохов объяснилась:
— Ромашка, я выхожу-таки замуж.
— И что тебя смущает? — удивилась и встревожилась Маргарита. — Помнится, ты была полна энтузиазма…
— Да я и сейчас его полна, — не очень убедительно заверила подруга. — Но все-таки боязно. Была я свободная женщина, а теперь…
— И чем ограничится твоя свобода? У тебя контракт и зарплата, легальное положение в стране.
— Да, все это так… Ладно, это мелочи. Я вот что тебя прошу: будь моим свидетелем на свадьбе.
— Я?
— А кто? Кого же мне еще приглашать в свидетели? Я тут одна, как не знаю кто. Если бы в мэрии регистрировались, то можно было бы отнестись так себе. А тут — в церкви, куча народу будет, все его родственники, коллеги… приезжай!
— Таня, ну… А виза?
— Так у тебя же многократная виза на год! До мая следующего года можешь въезжать-выезжать хоть каждый день!
— Ой, Таня, ты последнее время так меня озадачиваешь. Когда торжественное событие?
— Через две недели. В субботу.
— Ну… Конечно, я приеду.
Конечно же, она не смогла бы отказать подруге. Какие отговорки, какие аргументы можно привести, чтобы отказать в подобной просьбе? Тем более, как вспоминала она теперь, Татьяна никогда ее ни о чем не просила. Они вообще настолько редко просили друг друга о чем бы то ни было, что трудно было вспомнить о просьбах. Разумеется, следовало приехать в Стокгольм заранее, а не пятницу вечером, чтобы иметь достаточно времени на поиск подходящего платья… "Опять заморочки, — вздыхала Маргарита, подпирая щеку и глядя в экран компьютера. — Я же никогда не была свиделем на свадьбе, тем более по лютеранскому или какому там обряду. Я вообще ни разу не была на свадьбе, даже гостем…"
Все эти затруднения показались ей сущей мелочью, как только она подумала о том, что Магнус находится, вероятно, в отпуске, положенном ему осенью, как он сам говорил тогда в Париже ("Тогда! В Париже!!" О, Господи, как это звучит…) и что нет уверенности, что он не проводит его дома, после двух с половиной лет отсутствия. Несмотря на то, что он не хочет или боится туда ехать и что отпуск его заканчивается через… а как раз через две недели и заканчивается. Так что риск столкнуться на Дроттнингатан в Стокгольме невелик. И даже если и велик этот риск, все равно…
