Элизахар наклонил голову.
— Что вы. Просто всегда ношу с собой пару флакончиков с ядом — вдруг пригодится.
— Долго она проспит?
— Думаю, до завтрашнего утра — самое малое. Пусть отдохнет. Зрелище действительно не из легких.
Они прошли несколько шагов от дома Аббаны, и Эмери сказал:
— Не могли бы вы идти чуть помедленнее? Нога все еще болит.
— Простите.
— Почему вы утверждаете, что Эгрей попал именно туда, куда намеревался?
— Потому что до сих пор он старался сделать так, чтобы не задеть ее. Стало быть, боялся первым пролить кровь.
— Боялся выиграть? — уточнил Эмери.
— Он боялся выиграть, потому что хотел не победить в споре, а убить Софену, — сказал Элизахар. — Он позволил ей зацепить себя и, когда она на миг отвлеклась, думая, что поединок окончен, ударил ее в горло. Вот что произошло на самом деле.
— Но почему мы не увидели крови на его одежде?
— Потому что он сшил свою одежду из скатерти, — объяснил Элизахар. — Ткань достаточно плотная, чтобы пятнышку крови пришлось пробивать себе путь наружу сквозь волокна.
— Всего мгновение, — возразил Эмери.
— Ему и требовалось мгновение, — стоял на своем Элизахар. — А потом его залило кровью Софены, так что собственная его рана осталась незамеченной.
— Звучит убедительно, — признал Эмери. — Но слишком уж это мерзко.
— В том и заключается моя работа, — сообщил Элизахар. — Я должен замечать все мерзкое. И принимать ответные меры.
— Но сейчас вы несколько опоздали, не так ли?
— Если бы вы рассказали мне о том пари чуть пораньше, — возразил Элизахар, — я принял бы свои меры своевременно. И Софена была бы сейчас жива.
— А Эгрей?
— Смотря по обстоятельствам. Вы действительно считаете меня таким жутким убийцей?
Эмери покаянно кивнул.
— Честно говоря, — признался он, — именно поэтому я и скрывал от вас всю эту дурацкую историю. Вы же сами отказывались разговаривать об Эгрее! «Кто я такой чтобы запрещать госпоже Фейнне»! «Разве я смею лезть в сердечные дела госпожи Фейнне»! — передразнил Эмери. — Что, не ваши слова?
Элизахар сморщился.
— Мои... А что я должен был, по-вашему, говорить?
— Вы ее любите? — спросил Эмери.
— Вот как заговорили... Набрались храбрости, значит.
— Да бросьте вы!
— Да, — сказал Элизахар. — Конечно люблю. Она — лучшее, что я встречал в жизни.
— Но ведь рано или поздно она все равно достанется другому мужчине.
— Ну и что? Пока-то этого не случилось!
Эмери махнул рукой:
— Неважно... Вы, разумеется, правы: мне следовало больше доверять вам. Что будем делать?
— Ничего. Если секунданты преподнесут эту смерть как несчастный случай, не станем опровергать. Иначе пострадают еще и Гальен с Аббаной, а уж они-то в случившемся вообще не виноваты. Для меня нет сомнений в том, что Эгрей хотел убить Софену и сделал в точности то, что намеревался. Непонятно только, для чего ему это понадобилось.
Глава девятнадцатая
БРАТСКАЯ ЛЮБОВЬ
Несколько дней занятия в Академии не проводились. Двое чиновников из Коммарши, поразительно быстро прибывшие на место происшествия, взяли Эгрея под стражу и забрали тело Софены, чтобы забальзамировать его и поместить в особом хранилище — пока за ним не явятся родственники.
Участников дуэли вызывали и допрашивали то поочередно, то всех разом. Показания сходились: все в голос утверждали, что произошел роковой несчастный случай.
Преподаватель фехтовального искусства подтвердил: Софена плохо владела оружием и не в состоянии была здраво оценить боевую обстановку. Аббана формально считалась соучастницей убийцы, поскольку была секундантом Эгрея, но девушке даже не стали предъявлять обвинения: она была совершенно разбита случившимся и несколько раз во время допроса теряла сознание. В конце концов ее оставили в покое.
Элизахара допрашивали последним. Он описал случившееся предельно четко, пользуясь специфическими военными терминами. Бывший при этом разговоре Эмери поразился тому, с какой точностью и в каких подробностях Элизахар запомнил каждый шаг, каждое действие дуэлянтов.
Чиновник, записывавший ответы, поднял голову от листа:
— Как профессиональный солдат вы подтверждаете выводы, сделанные другими участниками поединка?
— Да, — сказал Элизахар, не колеблясь. — Погибшая неловко повернулась как раз в тот момент, когда господин Эгрей намеревался оцарапать кончиком шпаги ее плечо. Ей было свойственно совершать резкие движения. Ее поведение всегда трудно было предсказать.
— Для чего вы пришли на поединок? — спросил чиновник. — Насколько я понимаю, проблемы поэзии занимают вас весьма мало, а никто из участников дуэли не принадлежал к числу ваших близких друзей.
— Все, что связано с оружием и военным искусством, взывает у меня определенный интерес, — ответил Элизахар.
— Вот как! — сказал чиновник. — Исход дуэли оказался для вас неожиданным?
— Да.
— Угу, — сказал чиновник. — Можете идти.
Разбирательство было закончено, Эгрея выпустили из-под стражи с оправдательным приговором. В Академии он появился спустя неделю и держался так тихо, что поначалу его даже не заметили.
Ни на кого не глядя, Эгрей устроился на скамье и неподвижно просидел всю лекцию, посвященную проблеме восстановления больных почв. Он ничего не записывал и даже как будто не слушал.
Элизахар поглядывал на него издалека, прикидывая: как поступить, если Эгрей осмелится подойти к госпоже Фейнне. Однако у Эгрея — на счастье — хватило ума понять, что делать этого не стоит.
Аббана то и дело бросала взгляд в сторону его поникшей фигуры. Девушка еще не вполне оправилась от болезни, но упрямо ходила на занятия: она боялась одиночества.
— Может, мне стоит поддержать его? — спросила Аббана у Гальена.
— Поддержать в чем? — удивился Гальен. — Он убил твою подругу!
— Он ведь не хотел...
— Аббана, — Гальен взял ее за руку, провел пальцем по ладони, — милая, убивать Софену не хотел, наверное никто. Но убил ее Эгрей. Вот так ему не повезло. Если тебе не хочется поддерживать его — не поддерживай Ты не обязана это делать.
— Я ведь его секундант! — Аббана была готова заплакать.
— Это начиналось как шутка. Ты не могла знать, чем она закончится. Перестань укорять себя.
Но Аббана упрямо качала головой.
— Нет, нет, мы все испачканы ее кровью... Мы все участвовали в этом...
— Может, и участвовали, — сказал Гальен, — но дружить с Эгреем нас никто не обязывал. Сиди и слушай лекцию.
И Аббана осталась на месте.
Весь этот день и несколько последующих Эгрей бродил по Академии потерянный, несчастный и такой смиренный, что желающих «высказать ему все» так и не нашлось. Студенты продолжали его сторониться, но ненависть к убийце как-то сама собой покидала их сердца, и вот уже Эгрей начал улыбаться. Улыбка пока что его не была адресована кому-то лично и блуждала в пустом пространстве, но Элизахару было очевидно: очень скоро она встретит ответную улыбку, и тогда Эгрея окончательно «простят».
