Он не раздумывая пригласил ее на праздник. Она нисколько не удивилась – вздохнула, на миг подняла на него глаза и буркнула: «Ладно» таким тоном, словно согласилась выполнить тяжелую работу.
Но как бы там ни было, через две недели они очутились на этом пляже. События развивались стремительно. Стоило небу подернуться вечерней дымкой, как школьники, разбившись на пары, разбрелись кто куда.
После первого же поцелуя Джиджи безропотно позволила ему любые прикосновения. Такое начало повергло Этриха в некоторое замешательство, потому что он совершенно не представлял себе, как следует действовать дальше. Теоретически он был подкован неплохо. Последние годы почти все его разговоры с приятелями так или иначе вращались вокруг секса. Беда заключалась лишь в том, что приятели были столь же неопытны. Этрих прилежно читал советы из «Плейбоя», но много ли толку от сухой журнальной статьи, когда в твоих руках живая страстная девица? Он чувствовал себя так, словно вел по горной дороге грузовик со взрывчаткой.
В отчаянной попытке спасти положение он принялся шарить рукой в ее трусиках. Может, ему наконец повезет и он сумеет отыскать клитор. Через мгновение она прохныкала:
– Ну ты бы хоть подождал, пока совсем стемнеет. Увидят же!
Душу юного Этриха раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, ему не терпелось стать мужчиной. Любой ценой. Но с другой стороны, он очень желал, чтобы и Джиджи получила удовольствие. Он считал, что будет справедливо, если она его научит, как это правильно делать, ведь ее опыт в таких делах был, судя по слухам, весьма богат. И в то же время ему очень хотелось выказать себя в ее глазах классным парнем, мастером своего дела, каких еще поискать надо!
Если все пойдет как надо, он сегодня вечером станет мужчиной. Когда-нибудь потом он встретит необыкновенную женщину и они навек полюбят друг друга, как в голливудских фильмах, и будут вместе, пока смерть не разлучит их. Однако до всего этого еще далеко, а пока надо постигнуть основу науки любви. Но как ее постигнешь, когда девица ничем не желает тебе помочь? Она позволяла ему делать все, что угодно, только он не мог сообразить – как это следует делать.
Не дождавшись от нее ни слова, он снова принялся целовать ее, вернулся к невинно-лимонадным поцелуям в надежде, что постепенно все между ними пойдет как надо.
Этрих даже во времена своей невинной юности целоваться умел классно, но Джиджи целовалась так, словно наклеивала почтовую марку. Все его старания ни к чему не привели. На какие бы ухищрения он ни пускался, как бы страстно ни орудовал языком, Джиджи не возбуждалась.
Юному Этриху пора было снова переходить к более решительным действиям, но он никак не мог оторваться от губ Джиджи. Он просто не знал, что делать. И тогда взрослый Этрих понял, что должен ему помочь.
– Проведи пальцами по ее лицу, – сказал он едва слышно. – Коснись ушей, дотронься до шеи. А потом туда же и поцелуй.
Он произнес это вслух от досады, зная, что юноша его не услышит. Давать ему советы было все равно, что обращаться к героине фильма: «Не отпирай дверь! Не ходи в подвал!» Ведь, несмотря на подобные предупреждения, она непременно спустится в подвал, где ее и прикончат. Так что Этрих был уверен: паренек его не услышит.
Но оказался не прав. Через несколько мгновений, во время очередного безнадежного поцелуя мальчишка вдруг широко раскрыл глаза и слегка отстранился от Джиджи. На него словно озарение снизошло. Он медленно приблизил правую руку к ее лицу и стал гладить щеки и круглый подбородок. Оба они взглянули друг на друга совсем иначе, чем прежде, между ними действительно пробежала искра.
То, что за этим последовало, в дальнейшем происходило с Этрихом бессчетное число раз, но тогда, на пляже, это случилось с ним впервые и потому врезалось в память.
Умелые ласки Этриха-младшего, которыми он осыпал Джиджи, руководствуясь советами Этриха-старшего, немного распалили ее страсть, увеличив накал на десяток градусов. И хотя до Клеопатры ей по-прежнему было далеко, приятное тепло мало-помалу окутало все ее тело и проникло в сердце.
Но куда более важным результатом вмешательства в ситуацию Этриха-старшего явилось то, что поле любовной битвы не стало для мальчишки ни Ватерлоо, ни катастрофой «Титаника» – словом, одним из тех эпизодов, которые непоправимо калечат душу. Этриху и без того здорово досталось. Из памяти его так никогда и не изгладилось оброненное ненароком замечание о том, что ему следует подождать, пока стемнеет, произнесенное капризным тоном. И то, как трудно было надевать пересохший презерватив – тот самый, который так долго пролежал у него в бумажнике, что едва не намертво приклеился к кожаному кармашку. Это он тоже запомнил на всю жизнь.
Таким был его первый любовный опыт, и потому многие детали того вечера навек врезались в его память. За исключением главной. Он так и не узнал, что лишь благодаря совету Этриха-старшего все прошло гладко и ему удалось избежать фиаско. А после он блаженно вытянулся на песке, и слегка пожал плечами, и счастливо ухмыльнулся при мысли о том, что теперь ему наконец-то есть чем похвастаться перед приятелями и что заноза, так долго торчавшая у него в сердце, наконец-то благополучно извлечена.
Прошлое не изменить, это аксиома. И то, что произошло в ту ночь между Этрихом и Джиджи Дардесс, каждый из их жестов, каждое из произнесенных слов, – осталось таким, каким было двадцать пять лет назад.
При сильном (условно) желании, с одной, и слабом (условно) сопротивлении, с другой стороны, одним девственником на земле стало меньше, а одним мужчиной (условно) больше.
Что же до Этриха-старшего, то он убедился в своей способности возвращаться в любой эпизод из собственного прошлого, как если бы этапы его жизни были комнатами в просторном доме. И хотя он не мог изменить общий план и размеры комнат, ему по крайней мере под силу было слегка передвигать мебель. Оттащить от окна тяжелый шкаф, чтобы тот не загораживал свет. Или выставить изящную кушетку на середину комнаты.
И тут ему вспомнились мозаичные плитки Коко, то, как он составлял из них узор. И он вдруг осознал, насколько все в его жизни взаимосвязано. Это давало ему надежду на успех – если только удастся правильно расположить все фрагменты смальты.
Между тем паренек по-прежнему лежал на спине, любуясь звездами. Он не знал, чему радуется больше – тому, что это наконец произошло, или тому, что это уже произошло. Этрих-старший тоже запрокинул голову в небо, пытаясь прочитать скрытый замысел произвольного, на первый взгляд, расположения планет и созвездий.
– Ты всегда был оптимистом.
Этрих не знал, сколько прошло времени. Услыхав этот знакомый голос, он отвел взгляд от ночного небосвода. Его подсознание узнало, кто говорит, прежде него самого, и оно же его устами задало риторический вопрос:
