Эльф потер висок — голова нещадно разболелась.
— Извини, — смутившись, молвила девушка.
— Ничего, — махнул тот снисходительно ладонью. — Могло быть хуже. Давай пойдем другим путем? Свадьба.
— Ага, пошли, я сейчас ее представлю.
Они пошли по степи, и увидели невесту: шикарное платье, фата, букет флердоранжа, и тишина, и никого рядом.
— А жених? — озадачился эльф. Яна укоризненно посмотрела на него:
— Пожалуйста. Но не говори потом, что я виновата. Сам попросил.
На горизонте возникла пьяная толпа мужчин и развязных юнцов. Во главе нее шагал красивый жених, обнимающий сразу двух девушек. Они хихикали, он гладил их по бедрам…
— Хватит! — понял Авилорн. И дождь пошел, смывая все увиденное.
— Это не я, — заверила Яна.
— Я так и понял.
Вода прибывала, грозя устроить потоп и смыть путников.
— Солнце! — бросил парень, и жарко стало. Потек песок барханами, полезли скорпионы, колючки полетели мимо. — Яна! Мы так и шаг не сделаем!
— Да я причем?!
— Не думай, умоляю.
— А я не думаю! Мысли сами лезут!
Где-то справа рыкнул лев и появился на бархане, мотая гривой.
— Сейчас его не станет! — заверила девушка, выставив руки для убедительности. На хищника спикировали птеродактели и взорвалась хлопушка. Лев, взбрыкнув лапами, издал последний в своей жизни рык и умер, истекая кровью на песке.
Авилорн просто схватил Яну за руку и побежал, что есть сил, надеясь, что в диком галопе девушке будет не до `радужных' мыслеформ. На бархане появилась толпа неандертальцев с дубинками. Они огласили криком о своем прибытии округу и рванули за беглецами.
— Убери их! — крикнул Авилорн.
— Стараюсь!
Неандертальцы превратились в карты: шестерки, дамы и вальты. Попадали, а пиковая дама осталась наблюдать и, щуря наглый глаз, недобро усмехнулась, достала из рукава базуку, прицелилась.
— Мир не настолько агрессивен, как кажется тебе! — чуть не завыл в бессилье Авилорн. И дама выстрелила конфетти. А рядом с ними машина остановилась и водитель с добрейшею улыбкой людоеда, сняв очки, кивнул в салон:
— Садитесь, подвезу.
— Не надо! — отрезал эльф уж зная наперед — хорошего не жди от Яниных фантазий. Так и есть. Водитель вылез, достал лениво пистолет и начал с хохотом палить по бегущим целям. Свист пуль под ногами ускорил лишь их бег, а мужчина, позабавившись, достал железные бумеранги.
— Не думай о плохом! — взмолился эльф, вскользь глянув девушке в лицо. Та, лишь вздохнула, и водитель умер, сраженный сразу удавкой и стрелой.
— Ты, удивительно добра! — возмутился Авилорн. Водитель ожил, пошел к машине и завел мотор, поехал в сторону от бежавших эльфа и девушки, и был взорван.
— Думай о хорошем!
— А я что делаю?! Тебе не угодишь!
— О-о-о!!
— Не скрипи, чуть-чуть осталось до гряды.
— С тобой чуть-чуть равно начать опять!
И оказались у начала.
— Все! — Яна рухнула на землю. — А почти добежали!
— Я виноват на этот раз.
— Ха! Мне уж все равно. Мне кажется, застряли мы надолго. Спать будем здесь, жить — палатки разобьем, казан поставим…
Появился палаточный городок, костер, мангал, от шашлыка дымок.
Застонали оба, в бессилии что-либо изменить. Эльф глубоко задумался, Яна в раздражении принялась грызть ногти. На прерии опять пошла пальба, стреляли минометы — шла война.
Авилорн глаза зажмурил, глухо застонал:
— Чему вас учат в вашем мире? — сквозь зубы процедил.
— Любви, добру и начинают в школе.
На поле вырос дом. В нем стоял шум и гам. Учились дети: от малыша до юноши носились с криками по школе, кто по ступеням прыгал, кто перила оседлал, кто на товарища с учебником напал, а кто-то из рогатки лупил по девочкам. Те верещали, гонялись друг за другом. Учитель кричал и бил указкой по столу, дети пригибались, сжимались в комок. Один пихал другого ученика и неслось по классу — дай списать! И блеяла молоденькая учительница у доски, чертя на ней мелом что-то, а за спиной ее, от знаний пухли ученики: кто жвал жвачку, лениво обозревая своих товарищей, и щурил глаз на ножки учительницы, кто в морской бой играл, кто в телефонную игру, а кто ляпал на спину соседу тетрадный лист: Иванов — дебил!
— Я понял. Хватит! — эльф взвопил и дунул в лицо Яне. — Извини, — подхватил заснувшую в падении девушку. Поднял на руки и представил мягкую ладонь, которая любя перенесла их через все просторы и осторожно опустила на гряду.
— Все. Наконец-то, — вздохнул Авилорн облегченно и растянулся на камнях, чтоб отдохнуть, от пережитого отойти. Яна тоже отдыхала — сопела мирно, камень обнимая — спала.
Чему порадовался эльф.
Круг девятый
Яна сладко потянулась и, испуганно посмотрела по сторонам, сообразив, что спала. А как заснула, и как долго — вопрос. А вот и ответ — Авилорн сидел на камне и смотрел на облака. Ветерок трепал волосы эльфа, а тот жмурился, радуясь его прикосновениям.
Яна перебралась к парню и села под бок:
— Привет. Мы все-таки прошли или зависли на старте?
— Прошли, извини, я вынужден был…
— Поняла.
— Не сердишься? — шепнул, любуясь ее лицом.
— Думаю, — буркнула, несколько смутившись под его взглядом, и согреваясь в его объятьях, подумала, что он удивительно нежный мужчина. Именно — мужчина. А не инфантильный юнец, каким казался ей вначале. И что заставило ее так думать? Его безответность на ее грубость? Беспрецедентное терпение? Уважение к любым ее мыслям, чувствам, мнению? Отсутствие привычного давления, попытки переделать под себя — она принимала за бесполость. Привычка прошлой жизни! Мужчина, значит обязательно железо и бетон, а ты, хоть пальцы расцарапай в кровь и душу выверни наружу, пробираясь в его сердце — бестолку — он даже не заметит, что ты вообще была и что-то делала.
Нет, зла Яна на эльфа не держала и Авилорн чувствовал это. Нежно поцеловал ее в висок и обнял крепче:
— Все же извини. Я вел себя отвратно. Впервые не сдержался и вспылил, нарушил обещанье не применять заклятие на сон. Не помню, чтоб я был настолько раздражен.
— Все правильно, я, правда, не сержусь. Если б ты не взял в свои руки решение задачи, мы б так и остались там. Я сильно шокировала тебя? — спросила тихо, и удивилась сама себе: так вот какой ее нормальный голос без интонаций злости? А нежность в нем, пожалуй, лучше его красит, чем раздражение.
— Не знаю, что ответить. Я вышел из себя, что недостойно мужа, но, то количество агрессии, что ты вылила на меня, я за всю жизнь не видел. И даже от гаронов, садизм изысканный настолько, не встречал. Мне показался бесконечным тот кошмар, и невозможным изначально. Как можно жить в подобном мире? Я сражен. И понимаю теперь откуда столько страхов, неверия, обид в душе твоей. И почему не страшен ад тебе — он рай по сравнению с тем миром, что показала, в коем ты жила. Он насаждает в разум боль, жестокость. Мне непонятно было — отчего? Я потрясен и многое я понял, и все же виноват, что не сдержался и вспылил, и обещание нарушил.
