СТОП! Это что тут? Растишка? На двери моей… ну ладно, не моей — родительской. А вернее даже сказать — папиной служебной, квартиры? ИЗНУТРИ?! УБЬЮ, ЗАРОЮ, ЗАКОПАЮ! Но сначала — успокоюсь, и, пользуясь тем, что растяжка установлена не профессиональна — можно открыть дверку на целый сантиметр! И просунуть внутрь пальчик. Или ключик — перепилить им веревочку!
Простую, вязальную нитку! Из-за чего она и непрофессиональная, так как тянется. Ну и, выждав для гарантии после обрыва нити полминуты за толстой бетонной стеной подъезда, просочится внутрь.
Хм, а эта вещь и не растяжка вовсе! Просто веревочка, натянутая поперек двери, поперек прохода, прикрепленная к гвоздикам, а не к чеке. Еще одна такая же внизу, на уровне ног, с расчетом на спотыкач ноги заходящего человека. А вернее — оборвал, ведь нить слишком тонкая, чтобы её обрыв можно было хотя бы почувствовать. И уж точно у этой ниточки, не хватило бы прочности, что бы выдернуть чеку из гранаты.
Значит — не растяжка. Даже в потенциале. Сигнализация? Что дома кто-то был? Так и стула хватит… с записками. В стиле «Саша, ты где?» и «Саша, позвони!». Интересно, как это я должен позвонить, когда дома нет телефона?
— А…
Понятно — углядел я, лежащею на этом же стуле телефонную трубку сотового аппарата. Незнакомую мне, и — как ей пользоваться?! Да они издеваются, да?
Ну и ладно. Стул — на место, веревочку… что на двери — не починить — потом подумаю, что на полу — пусть дальше весит, а сам — раздеться и мыться! По дороге поставив воду на кухне для макарон. Пока оттираю всю грязь, пот, и прочие следы больнички, как раз вскипит!
Нда, ну и видок — взглянул я на свою персону в зеркале. Ужас самоходный! И ладно дыры, раны, ссадины. Даже шов огромный и неровный поперек всех ребер разом — его, как и большинство ранений, можно легко спрятать под одеждой. А вот волосы… что выпали как с плешивой… курицы, перья.
Шапку носить? Но не дома же! Как бы кого при виде моей шевелюры инфаркт не хватил! Но и скрываться от них, пока не заживет, не самая удачная идея. Судя по запискам — меня все же потеряли, несмотря на все труды и записи. Все же раньше я невесть где не ночевал. Ни у подружек, не у друзей, нигде либо еще. Дома, и только дома, а тут… надо было готовить почву заранее! Или хотя бы «сбегать» не в выходной день.
Нда, причёску придется сменить. Стать бунтаркой, панкой, неформалкой. Побрить голову — ну волосы с этим и без меня справились на добрую половину! Оставшеюся часть волос облагородить — чтобы они небыли похожи на клок плешивой шерсти! А все же, на волосы. Ну и зачесать на лоб, для большего понта — что бы дыру от пули прикрывали! А то она, собака, все так же зияет красной точкой, и пуля, матушка, внутри сидит, покоится, часа «Ч» дожидается.
Эх… макароны! Пища богов! Вкуснотища! Отваренные в едва подсоленной воде… зачем им нужны кетчупы, да пасты? И так божественно! С голодухи. А уж если все же поковыряться в холодильнике и найти сыр…
Щелкнул замок двери входной.
Эт…
В коридоре обрисовался папа. Замученный, уставший, но за каким-то лядом вернувшийся с работы в понедельник в три часа дня, и не разуваясь, и не закрывая за собой входную дверь, метнувшийся на кухню. На кухню, где обнаружил дочечку, с сыром в одной руке, и ножом в другой — ладно хоть в его голове и мысли не мелькнуло, что я этим ножом в этот миг готовился резать вовсе не сыр.
Увидевший дочь, и без лишних слов, кинулся заточить её в свои объятья — я еле нож успел отбросить! Прижал к себе столь сильно, что у меня аж кости захрустели! А в голове мелькнула вполне логичная мысля — порки мне не избежать.
— Ты где пропадала, Саша? — проговорил он, срываясь на хрип.
И провел рукой по моим волосам, кажется только сейчас заметив, что с ними что-то не так.
Отстранился, позволив мне наконец вдохнуть, я сам «любуясь» моей головой в общем плане, проведя рукой по старательно выбритой лысине для убедительности, не веря глазам своим — и выпал в осадок минуты на три.
— Ну ничего, и не такое бывает — проговорил куда-то в пустоту полушёпотом, и суровым взглядом уставился на меня, требуя ответов.
Я — молчу благоразумно, потупив глазки, пряча заодно и лоб с дырой.
— Ну ничего! Мама вечером придет, она тебе устроит! Я детей бить не могу, так что — не обессудь.
Намек понят, пора выкладывать тузы!
— У друзей. — потупил глазки я еще сильней.
— У друзей, да? Три дня, да?
— Ага! — с вызовом уставился на родителя — У друзей! И записку я вообще-то писала! Так что — не надо мне тут! «меня потеряли» — надулся как хомяк.
— А с волосами что? — парировал батька встречный наезд, не моргнув и глазом.
— А что с ними? — поправил я причёску, удерживаемую в текущей форме при помощи маминого спрея для укладки волос — почти клея! — Нормальная причёска, модная, молодежная! Все девчонки в школе так ходят!
На это отец не нашел что ответить, решив тоже достать козырь — мобильник. Как очевидно, для звонка матери. Зная её — она бросит все и будет дома уже через час! И ей… будет бесполезно, что-либо говорить. А на работе… начальству может и недоесть такая ветреная мамаша, и её могут запросто уволить! Что больно ударит как по семейному бюджету, так и по моей свободе перемещения.
— Пап… — сказал я и запнулся, задумавшись над аргументацией.
Не звони, зачем беспокоить? Глупо! Я раскаиваюсь — мне не в чем раскаиваться! Пап, а как дела на работе? — можно, но как-то глупо!
— Пап, а почему дверь была нитками пере…
— Да, пришла. Нормально…
— Пш… — выдохнул я, поняв, что и телефон мне и пары секунд на раздумья не дал!
— Температуры? — отец поднес ладонь к моему лбу — Температуры нет. — проговорил, глядя на меня, как бы спрашивая «ведь нет же?» — я помотал головой, как бы подтверждая — Нормально все, жива, здорова, говорил же! Ну всё, всё, хватит! Будь-то сама из дома по юности не бегала к подружкам на ночёвку! Ну не начинай, не надо. Жду, люблю, целую.
Отец положил трубку, вздохнул, улыбнулся, и посуровев лицом, уставился на меня:
— Ну, рассказывай, как провела выходные.
Понятно, допрос! И надо срочно готовить вменяемую легенду!
— Да не вопрос! — улыбнулся я жизнерадостно, чуть не подпрыгивая от счастья, хотя все тело ноет, стонет и болит — Но может сначала входную дверь закроем? Сквозняк, однако — поёжился для проформы, с улыбкой наблюдая, как батя пошел закрывать вход в дом.
А после, старательно подбирая слова, и борясь с мигренью, рассказал красивую легенду о посещении импровизированного домашнего кинотеатра, организованного дома у одной из подружек, и состоящего из «телика», «видика», и пары звуковых колонок. О классном мультике про льве, и неплохой сказке с огром в главной роле. Ну и прочих, чисто детско-девичьих штучках, которые я не знаю, но о которых слышал.
Говоря в целом, очень много, но как можно более не о чем. Старательно избегая тем имен, фамилий, номеров квартир, домов и этажей, упоминая чаще прозвища и клички, и вообще говоря «имена — это не модно!». А на попытки укора «мы же так волновались!» отвечая сурово — «что? Волновались? Всего-то выходные дома не поночевал! Вы вон тоже, дома часта не ночуете!». А аргумент «работа» парируя аргументом «друзья!» и вообще — должна же у меня быть хоть какая-то личная жизнь!
— Хах! Личная жизнь! Тебе вот сколько?
— Одиннадцать! — гордо выпячил я грудь, запоздало понимая — даже через две футболки и кофту, шов может быть виден!
— Ну вот, одиннадцать, а туда же! Вот подрасти сначала…
— Зачем мне подрастать? Мне и так хорошо! — насупился, вызывая лишь вздох.
Уже через пару минут узнавая, что батя оказывается ночевать дома не будет. И он вообще, пришел домой исключительно ради того, чтобы проверить, не вернулся ли я. А так — работа, работа, работа…
— Зачем нужна такая работа, если ты из-за неё даже дома не ночуешь! — решил я проявить своё детское «я», чем заслужил треп по макушки.
— Не переживай. Одну я тебя больше не оставлю. Дождусь маму твою, и передам с рук в руки.
