— А! Миниатюрк! — я захихикала. Елена двинула уголком рта, скрывая улыбку, и с показной сварливостью ответила:
— Назови его так ещё раз, и я тебя с балкона выкину.
— Блин, извини, — я должна была бы чувствовать себя виноватой, но не получалось. Али был чудовищно смешной и утомительный. Маленького роста — с меня, а я была Елены на полголовы, наверное, ниже. Щуплый, с короткими вечно всклокоченными волосами, с желтоватыми от постоянного курения зубами, периодически невыносимо болтливый и хвастливый тип. Он моментально подсадил Елену на чудовищные местные вафли с шоколадом, сливками и какими-то разноцветными посыпками. Протащил её по всем местным ресторанчикам «средней руки», где вкусно готовят для своих. Приучил её пить турецкий кофе, есть дыню с рассольным сыром и ездить на скутере. На первый её турецкий день рождения он подарил ей красный шлем, покрытый белыми ромашками. И чтоб вы понимали — она до сих пор ездила в нём.
— Ты ничего не понимаешь, — сказала она, когда я в первый раз выразила осторожное удивление её выбором, — Он умный и похож на Фредди Меркьюри.
Насчёт ума я предпочитала не судить, а на Фредди он был похож… слегка. Когда смеялся, откидывая голову назад.
И я сделала очевидный, в общем-то, вывод, что этот парень обеспечивает Елене что-то несомненно для неё важное. Зная её историю — полагаю, хороший секс.
— Я ему написала, он приедет, — сказала она вдруг.
— Что? Зачем? — я тут же почувствовала, как наползает желание отодвинуться, закрыться, защититься. Чужой. Посторонний.
— Нам придётся ехать к ведьмам. Нам нужен кто-то… сторонний. Мужчина. При нём они не будут… — Елена замолчала, не решаясь сформулировать прямо.
При нём они не посмеют нанести нам вред сразу. У нас будет время, чтобы начать разговор. Сколько будет этого времени? С момента, когда меня выкинуло в парке, прошло меньше суток, но пока никто из ведьм меня не обнаружил. Оно и понятно, след сильнее всего держался у места выхода, а оттуда Елена меня очень быстро забрала. За те три года, что она постоянно живёт в Стамбуле, ведьмы её не беспокоили, они вообще вряд ли её отслеживали, если уж на то пошло. Они и меня сейчас искали, скорее всего, не очень старательно, что те, что другие. Я в прошлый раз показала себя вполне однозначно, сбежав в самый, так сказать, драматический момент.
— Ладно, — я вздохнула, — И что же, к кому ты предлагаешь идти? К твоей этой жуткой бабе, как её… Елы… Елды…
— Йилдыз, — Елена отвернулась к ноуту, — На турецком, кстати, значит «Звезда». Нет. Она и правда баба… жуткая. То есть, у меня вроде нет причин её бояться, но что-то в ней такое ощущалось. К тому же, она мне тогда наврала.
— Как и Соня.
— Как и Соня. Они, похоже, все врут, как свидетели, — Елена хмыкнула, не то усмехнулась.
— Насчёт Сони я вот думаю… — рассказать? Всё или только часть?
— Не думай, — Елена уже тыкала в свой новенький телефон с огромным экраном, — Сейчас. Я нашла телефон Ёзге Эшрефдже. Это та тётка с близнецами, которая тебя в прошлый раз похитила. Сейчас я возьму байк, отъеду к Галате и ей позвоню. Надо только дождаться… а!
В домофон зазвонили, Елена пошла открывать, а я на всякий случай выбралась из-за стола и встала в проёме балконной двери. Какой может быть всякий случай, и куда я сигану с третьего этажа, я не подумала, но, как говорится, надо же что-то делать.
На лестнице зазвучали шаги, потом в прихожей — голоса. Елена засмеялась, заговорила на турецком. Я в очередной раз поразилась — как она не то, что говорить, вообще слова отдельные слышит во всём этом странном потоке бурчащих, жужжащих, стучащих звуков. Научилась болтать не хуже местных, обалдеть.
— Света, — позвала Елена. Пришлось вернуться в комнату, выйти в коридор.
— О, привет, детка, — миниатюрк тут же включил поток болтовни и обаяния, спасибо хоть на английском. — Твоя подруга показывает тебе высокую степень доверия, оставляя нас вместе! — Он откинул голову назад и довольно заржал, — Элен, я забыл, как зовут эту уважаемую персону!
— Света её зовут, — Елена побренчала ключами от мотороллера, — Али, прошу тебя, заткни фонтан и послушай внимательно.
— Откуда ты знаешь такие невежливые фразы? — осведомился Али, — Я преподаю на английском уже пять лет, и ни разу не сталкивался с подобным.
— Круто, — я уперла руки в бока, — теперь и ты знаешь. Лен, ты уверена, что мы без него не обойдёмся? — добавила я по-русски.
— Ты тоже заткни фонтан, — любезно ответила она. — На поездку и разговор мне нужно примерно пятнадцать-двадцать минут. Сидеть тихо, вести себя прилично. Можете кофе сварить, в холодильнике есть фруктовое мороженое.
— Отлично, — я развернулась и пошла на кухню. Елена о чём-то ещё быстро переговорила со своим бойфрендом по-турецки. Вынимая из шкафа кофемолку и кофе, я слышала, как за ней закрылась дверь. И тут же неосознанно напряглась.
Али вызывал у меня смешанные чувства. Он был живчик, конечно, и болтал с такой скоростью, что я его английский понимала через раз. В языках я была и осталась совершенной бездарностью. Такие как я троечники отлично налаживают коммуникацию друг с другом, и им не мешает ни адский акцент, ни маленький словарный запас. Но вот с теми, кто владеет языком прилично… В двухтысячном и пару лет после того мне пришлось подтянуть грамматику и набрать словарный запас, пока я занималась делами Елены в этом самом Стамбуле. А также в Европе и совсем немного — в северной Африке. Египет какое-то время был удобнее всего, Марокко сначала не зашло, а потом Елена всё-таки переехала в Стамбул и полностью сосредоточилась на местных ресурсах.
Так или иначе, английский у меня был как то японское хаори, которое досталось тебе от пра-прадедушки, и на которое успели нашить заплатки все остальные члены семьи. От исходной школьной одёжки — заученных правильных выражений — ничего почти и не осталось.
В общем, я уже морально подготовилась к очередному потоку, из которого я буду вылавливать отдельные слова и опознавать на лету отдельные конструкции. Электроконфорка грелась, джезва стояла на плите, Али залез в холодильник и искал сладкое.
Мне на глаза попался графин с остатками вчерашнего мохито. Я вылила мутную слабо пахнущую мятой водичку в стакан, скинула остатки размочаленных лаймов в мусорку и отошла к окну, на широкий подоконник. Там стояли банки со специями и лежали кулинарные книжки, но мне удалось сдвинуть всё в сторону и устроиться спиной к стеклу, за которым день постепенно становился из тёплого жарким. Но отпить из стакана я не успела.
Али наконец вытащил из морозилки пакет с мороженым, огляделся, нашёл взглядом полку с блюдами и салатниками и повернулся ко мне:
— Не могла бы ты…
Пришлось встать и вытащить ему одно.
— Спасибо, — он плюхнул пакет на блюдо, уверенно вытащил из ближайшего ящика большие кухонные ножницы. Явно был тут не впервые.
Действуя аккуратно и быстро, Али вскрыл пакет, нашёл большую ложку и зачерпнул мороженого от души. Замер на мгновение — и снова повернулся ко мне.
— Тарелки! Я забыл про тарелки.
Я не удержалась — завела взгляд к потолку и театрально вздохнула. Он тут же плюхнул ложку с мороженым обратно в пакет и быстро сказал:
— Ладно, ладно! Я сам. Кофе!
Кофе, оказывается, уже поднялся пенной шапкой под самое горлышко джезвы. Я спрыгнула с подоконника, взялась за толстую деревянную ручку и несколько раз стукнула донышком по тут же рядом лежащей деревянной подставке. И вернула на огонь. Али вздёрнул брови, двинул усами, но комментировать не стал — раскладывал мороженное по найденным в шкафу креманкам.
— Если хочешь действительно вкусный кофе — надо дать пене подняться три раза, — объяснила я.
— Пффф, — он засмеялся, кинул ложку в мойку и, сворачивая пакет с остатками мороженого, заявил:
— Глупости. Вкусный кофе — это хороший кофе. Дорогой. Его можно кипятком залить — будет вкусный кофе. Это всё, — он ткнул пальцем в сторону плиты, — Магия… как это… ритуальные танцы. Враньё. К тому же ты положила мало сахара.
