— Ну а что, если парень проходил весь поход, но хольдом его так и не признали. А он на следующий год пришел к тому же Флокки и сказал: «Я хольд!»
Снор, опять обернувшись, покосился на меня.
— Чё это его не признали? На моей памяти никто не ходил в походы дренгом больше одного лета. Да и потом, думаешь мы в Борге не знаем всех хольдов? Нас не так много, как правило, весной-осенью все вместе собираемся, неужто про такого не станет известно?
— А если парень в другой фюльк уедет? Не в Борге пойдет к форингу, а например в Бьёрке или вообще где-нибудь в Упланде?
— Да что ему делать, в Упланде-то?… Всё, Асгейр, хорош ерундой страдать, лучше смотри… чтоб никто на корабль не пробрался! — кажется я всё-таки вывел из себя рассудительного и спокойного Снора. — Да что ты его вертишь! — напустился он на Бьярни, — Что на голову не лезет?
— Ага, — пробурчал тот.
— И в чём проблема? Завтра сходим к кузнецу, знаю я тут хорошего, он тебе его или расставит, или поменяешь на подходящий по размеру!
* * *
Вместо недели, как собирался Сигмунд, мы зависли на Волчьем острове на целый месяц — через четыре дня после памятного тинга пришла плохая погода. Шторм на море разыгрался такой, что даже самому жадному орку не пришла в голову идея выходить в море.
Парни побурчали-побурчали и, похоже, смирились: потихоньку спускали полученные денежки в таверне, в бане у Бенгты, да в местном борделе.
Да, в Рейвборге оказался самый настоящий публичный дом! Держали его гоблины, за главного у них был тот самый Керк, что забирал у нас девчонок. Меня туда затащили только на вторую неделю.
— Блин, Фре́ир, давайте без меня? Чего я там не видел?
— Не видел ты Асгейр баб, причем давно. Вот и ходишь злой, на друзей кидаешься!
— Слушайте, я собирался еще побегать, потом может в баню завалюсь.
Мы: я, Си́ндри, Бьярни и Фре́ир закончили утреннюю тренировку — после подъема, а спали мы по-прежнему на корабле, умылись на мелководье, стараясь не лезть в разошедшийся не на шутку прибой и часа полтора, не меньше «звенели железом». Правда не в прямом смысле: длинноклинковым из нас никто так и не разжился, и напирали мы на работу щит-копье, обмотав наконечники тряпками. Работали пара на пару, потом один на один. Мелкий шустрила опять всех «убил»: используя подвижность подныривал под копье и пускал в ход нож. Более-менее с ним справлялся Бьярни, благодаря своей фантастической реакции. И один раз его переиграл я: почувствовав, что вот-вот будет рывок, я сбросил копье и успел дернуть из-за пояса топор.
— Пойдем, Асгейр, нельзя же так, целыми днями то камни ворочаешь, то лук свой механический насилуешь… Не будешь ты стрелять быстрее лучников, не надейся. Пойдем лучше к женщинам.
— Си́ндри, тролль тебя задери, вот расскажу твоей Астрид, чем ты тут занимался…
— И что? Думаешь она не догадывается?
Вот это меня в орках поражало до сих пор: такое впечатление, что женщины не сильно переживали за супружескую верность мужей, когда те были вдали от дома. Правда женские измены не поощрялись — муж мог и прирезать, вернувшись не вовремя.
— Слушайте, парни, — я уже задолбался придумывать отговорки, — ну не прикалывает меня продажная любовь. Что я, урод какой, чтоб женщину покупать?
— Странный ты, — в очередной раз хмыкнул Си́ндри, — во-первых никто о любви не говорит. Люби ты свою Гретту, кто тебе мешает? А о плоти твоей девчонки Крека позаботятся. Во-вторых, что плохого? Она тебе женского тепла и удовольствия, ты ей взамен — денег. Или, когда тебе новый топор понадобиться, ты на кузнеце́ жениться будешь?
Парни заржали.
А про Гретту он зря вспомнил, что-то часто она мне последнее время сниться стала. Вот сегодня буквально, приснилось: вернулись мы из похода, а меня на крыльце вроде как моего дома встречает Гретта. И пацан какой-то мелкий вокруг бегает, а мне и спросить неловко, уж не наш ли сын? Встретила, обняла, что у меня всё аж дымиться начало. Взглянула лукаво-понимающе и пацаненку говорит: «Сыночек, поиграй пока на улице, нам кое-чем заняться надо»… Вспомнил, аж внизу живота засосало. Как там она? Неужели забыть не могу? Или это всё-таки из-за недотраха?
— Мой отец всегда говорил: самое дорогое удовольствие — бесплатное, — усмехнулся Бьярни. — Хочешь бесплатно трахаться — женись. Не хочешь ради женского междуножья всю жизнь горбатиться — плати.
Ну нифига себе, крестьянский парняга что задвигает? А как же домострой ваш?
— Ладно, — вздохнул, — пошли что ли, покажите, где тут обитают, профессионалки платной любви.
— Асгейр, — удивился Фре́ир, — да причем тут любовь?
Дело оказалось поставлено широко. Бордель занимал большой, двухэтажный дом у самой стены, не так далеко от бани. От самого входа посетители попадали в небольшую комнатку, где сидел кто-то из сыновей Крека. Самому папаше принимать клиентов было не по рангу.
— Привет Хуз, как жизнь молодая? — сходу бросил Си́ндри. — Аса скучает?… Отлично, пойду, помогу ей не скучать.
И шустрик с видом завсегдатая нырнул в дверь в противоположной от входа стене.
Фре́ир тоже спросил кого-то из конкретных «девочек». Услышал, что занята, спросил кто свободен и отправился туда же. Бьярни вообще заявил, что ему всё равно, лишь бы не страшная и не сильно тощая.
— А вы, господин, у нас впервые? — наконец поинтересовался у меня щуплый молодой гоблин, в традиционной меховой безрукавке-жилетке и шапочке. Сидел он за подобием конторки, на которой лежал прообраз будущих блокнотов или гроссбухов: скрепленные проволочными петлями тоненькие восковые дощечки.
— Да, знаете ли, первый раз, — зачем-то оглядываясь по сторонам, словно в магазине сознался я.
Сказать заветное: «Я только смотрю», было глупо — смотреть там ровным счетом не на что: голые, даже не закрытые какими-нибудь шкурами стены, пара масляных ламп и жаровня — обязательный атрибут: увидишь гоблина — значит рядом стоит жаровня.
— Вам девушку на краткое время или хотите на подольше?
— Это как это?
— Некоторым бывает достаточно просто сбросить жар в чреслах, — пожал плечами гоблин, — а некоторые достойные воины, когда их корабль вынужден ждать погоды, живут у нас, до отхода.
— У вас… — замялся я.
— Не переживайте, у нашего заведения есть свои маленькие домики: отдельный вход, очаг, можно даже готовить еду. Прямо как дома.
С трудом подавил усмешку. Да уж, «как дома» я буду еще не скоро. Чувствовал я себя, признаться, не в своей тарелке, и постепенно крепло желание сказать что-то вроде: «Я как-нибудь в другой раз», и ретироваться.
— Господин каких девушек предпочитает? Помоложе, постарше? Худенькую или пышных форм? А может вы бы хотели не своей расы?…
— Что?
Почему-то у меня перед мысленным взглядом замелькали какие-то эльфийки, кошкодевочки. По-своему истолковав мой ступор, гоблин оживился:
— У нас есть отличная девушка-гоблин, зовут Свеата. Красавица, а уж чего она умеет…
Парень воодушевленно подмигнул.
— Хм… — я окинул этого сутенера сомнительным взглядом. Ты, зеленый себя в зеркало то видел? Представляю себе ваших женщин.
На этот раз сомнение на моем лице было истолковано правильно.
— Есть гнома…
— А эльфиек нет?
Парень изменился в лице, натурально сбледнул, оглянулся по сторонам.
— Ха-ха, — как-то вымученно и нифига не весело промямлил он, — смешная шутка, господин… Есть еще люди…
У меня что-то щелкнуло.
— Люди? Это не те ли, которых дней десять-двенадцать назад привез форинг Сигмунд Счастливый?
— А не, не эти, — даже немного облегченно выдохнул гоблин. — Тех отец через день отправил в сопровождении моего брата на Гобланд. Не обижайтесь господин, но здесь за них тех денег, что могут заплатить кое-где, — он взглянул многозначительно, — не выручить.
— Понятно, — выдохнул я. Уплыли значит, девчонки, на встречу судьбе.
— Так людей смотреть будете? Правда сейчас у нас только одна, — он немного стушевался, типа хотел бы предложить выбор, но уж как получилось, — молодая, стройная. Волосы черные, длинные. Зовут Гретта…
