Сыплет она,
Посыпает он-а-а-а
И житом и хмелем,
Пусть от жита
Житьё добро-о-ое,
А от хмеля
Весела голова-а-а!
Что? Но это ведь подло! Пусть мне и не видать князя как своих ушей, но я не могла позволить, чтобы ему вот таким образом жизнь испортили! Меня взяло такое зло, что Прошка испуганно прошептал:
- Еленочка Федоровна, а что это вы так смотрите? Будто дьявол? Неужто лупить кого-то станете?
- Не исключаю такого поворота событий… - процедила я. – Не люблю подлости.
Глава 70
Чем бы я ни занималась, из моей головы не выходил заговор двух взбалмошных девиц. О каком празднике они говорили? Давид сказал, что вернется в конце августа, значит, эта загадочная тусовка должна состояться именно тогда. Еще есть время, чтобы разузнать о мероприятии, которое могло обернуться для князя очень неприятной неожиданностью. Как девушки собирались провернуть столь опасную аферу, оставалось только догадываться. Но, как говорится: было бы желание.
Может, рассказать госпоже Хатуне? Вряд ли она одобрит такой подлый поступок. Что ж, нужно все хорошо обдумать, прежде чем что-то предпринимать.
Тем временем в нашем шумном доме произошло много чего интересного. Портниха прислала посыльного, который сообщил, что мой заказ готов, и я могу забрать его в любой день. Мне не терпелось увидеть нашу униформу, поэтому отправилась к Клавдии Паучковой незамедлительно.
Моему восторгу не было предела. Мастерство швеи просто поражало! Аккуратные швы, из которых не торчали нитки, а отступ от кромки выглядел одинаковым и ровным. Срезы красиво обметаны, никакой бахромы на концах и обметка не стягивает ткань. Швея приходила к нам несколько раз для примерки, но готовые изделия я видела впервые. Расплатившись с ней, я помчалась домой, сгорая от желания примерить обновы.
Отражение в зеркале заставило меня восхищенно замереть. Это было похоже на сквозняк из будущего, залетевший в узкий портал между мирами. Строгий китель, широкие брюки палаццо делали образ немного строгим. Но зато было видно, что я парикмахер, а не случайно забежавшая в зал девица.
Мой восторг разделили и остальные. Дядюшка чуть ли «копытом не бил», разглядывая себя в зеркало. Он подкручивал усы, выпрямлял спину, закладывал руки за спину и делал лицо, как у императора на небольшой репродукции, висящей на стене. Прошка вообще потерял дар речи. Мне даже показалось, что он сейчас расплачется, но мальчишка лишь сдавленно прошептал:
- Ежели меня Господь раньше времени приберёт, в этом и схороните.
- Типун тебе на язык! – прикрикнула я на него. – Нет, ну как ляпнет что-нибудь!
А еще я дала объявление в газету, что аптека переехала по адресу парикмахерской Волковых. Люди не сразу, но потянулись к нам, что несказанно радовало Никиту Марковича.
Моими талантами тоже стали интересоваться. Причем люди из высшего общества. Они еще пока осторожничали посещать мой зал и приглашали меня к себе домой, но это всё равно был прогресс! В нашем доме появятся деньги не только на насущные потребности, но и на сладости детям, на игрушки и даже на кое-какой ремонт. И это не могло не радовать.
Но самым значимым событием должна была стать встреча купца Жлобина с Артемием. Сыщик поправился, и пришла пора представить его родителям Минодоры. Вот только вся эта затея вызывала во мне некоторые сомнения. Уж очень непрост Василий Гаврилович… чтобы беды не вышло.
Закончив с последним клиентом, я переоделась и спустилась на кухню, где собралась вся наша большая семья. Как говорится, в тесноте, да не в обиде. Селиван чинил обувь, Никита Мартынович что-то смешивал в большой ступке, дядюшка клевал носом, сидя в старом кресле, а Артемий помогал Евдокии и Акулинке лепить вареники. Туз тоже был здесь и посапывал под столом, подергивая худыми лапами. За окном моросил противный дождик, было по-осеннему прохладно. Но здесь царил уют: на столе стоял самовар, пахло выпечкой, а ласковый голос Прасковьи лился ручейком, заставляя детей, завороженно слушать ее. Танечка тихо лежала в своей колыбели, словно тоже понимала, о чем говорит женщина.
Я присела за стол, и мне тут же налили чашку крепкого ароматного чая.
- И что же, Илья в этот день нечисть бьёт? – Прошка не сводил с Прасковьи полных любопытства глаз.
- Илья-пророк опасен как для нечисти, так и для людей. Его еще Громовник кличут, - ответила женщина, что-то выискивая в корзине с шитьем. – Сыплет он с высоты свои стрелы-молнии, и всё в нечистую силу! А она норовит спрятаться. Но ежели нечисть эта в дуплистые деревья да в овраги пряталась, и бес с ней! Так она ведь пролазит и в мошек, и в черных животных, и даже в людей! В дом пробиралась бывало… Вот Илья молнией как шарахнет в дом-то этот и пожар начинается… Только тушить такое пламя водой – грех большой. Разве что молоком заливать дозволялось. Зато ильинским дождем полезно умываться для искоренения вражьих наветов, напусков и злых чар.
- Что ж и ведьмы от него прячутся? – выдохнул Прошка, а Машутка пискнула и бросилась к Никите Мартыновичу на руки.
Колдуны и ведьмы накануне Ильина дня незадолго до полуночи покидают свои дома, превратившись в какого зверя, например, в кошку, - вкрадчивым голосом ответила Прасковья, обводя всех пронзительным взглядом. Я постаралась скрыть улыбку: ну и артистка! - Они переносятся в темный хвойный лес, на мельницы, а могут и в заброшенные сараи или в погреба. Вылетают из дома в трубу на помеле, а за ним облако сажи тянется…
- А вот мне сдается, что всё это бабьи сказки, - с улыбкой сказал Артемий. – Ничего такого не существует. Это вас специально попы стращают, чтобы вы в церковь подаяния носили да звали их дома святить.
- Не гневи Бога, - строго сказал Селиван. – Я еще пацаненком бегал, когда соседнюю деревню в Ильин день молния сожгла. А все оттого, что какая-то баба шить удумала. Опосля случай тоже был… мужик один выехал в Ильин день за снопами, дык на него целая толпа деревенских набросилась. Сняли люди с его лошади хомут да немедля отнесли в кабак, где и пропили. Чтоб неповадно было запреты нарушать!
Все начали смеяться, и тут раздался такой раскат грома, что Акулинка подпрыгнула.
- Свят! Свят! Свят! – она быстро перекрестилась. – Точно Илья-пророк по небу на колеснице несется!
- А мне матушка рассказывала, что «пережинщицы»*, купались в Ильин день между заутреней и обедней, желая очиститься от совершенного греха! – вдруг сказал дядюшка, улыбаясь по-мальчишески безмятежно. Воспоминания из детства грели его. – А если кто увидит ведьму за этим занятием, она обязательно явится ночью и утащит с собой!
- Как только наступают сумерки, они шастают по чужим дворам и лучше им не попадаться! – пискнула Акулинка. – Ой, как страшно-то!
Прошка с Машуткой ахнули, и тут за кухонным окном мелькнул чей-то тёмный силуэт. Я напряглась. Кто это шастает в моем дворе? Что вынюхивает?
Я не стала ничего говорить, чтобы не пугать детей и, поднявшись, весело поинтересовалась:
- Кто-нибудь петушок на палочке хочет? – я купила их еще несколько дней назад, но со всеми бесконечными заботами, совершенно забыла о сладостях.
- Хотим! Хотим! – захлопала в ладоши Машутка. – Я люблю петушки!
- Сейчас принесу, - я вышла из кухни и направилась к входной двери. Посмотрим, кого принесла нелегкая. Вряд ли это ведьма, скрывающаяся от грозного Ильи.
Пропитанные дождем сумерки становились все гуще. Гроза набирала обороты, озаряя темное небо далекими молниями. Я выскользнула на крыльцо и прислушалась. Вот! Тихий звук привлек мое внимание. Это треснула ветка под чьей-то ногой. Ну, хватит!
Я спустилась вниз, завернула за угол и громко спросила:
- Кто здесь?!
Невысокая фигура в темном плаще вынырнула из кустов, но страха я не почувствовала, лишь легкий интерес и раздражение.
