- Елюша, звездочка моя! Наконец-то, я нашел тебя! Давай же обнимемся!
Чего-о-о???
Незнакомец растопырил руки, направляясь ко мне. Секундное замешательство прошло, и я улыбнулась. Подсечки хватит…
Итак, для начала нужно захватить нападающего, чтобы вывести его из равновесия. Так я и сделала, толкая мужчину руками вниз, а ногой подсекая его ногу.
- Поломанные уши придут по ваши души! – радостно повторила я любимую поговорку Махмуда и уселась на поверженного врага. – Ну, чё… рассказывай.
Тело подо мной заёрзало, пытаясь избавиться от меня, но это было не так просто сделать.
- Вы не Елюша! – раздался возмущенный голос. – Немедленно слезьте с меня!
- Конечно я не Елюша, - согласилась я. - А Елена Федоровна Волкова. А ты кто, любезный?
- Что?! Что?! – возмутился незнакомец. – Да что ж я, по-вашему, Елену Федоровну не знаю?! Свою Елюшу?!
Оп-па… а вот это плохо. Очень плохо…
- Кузен? – догадалась я.
- Кузен… - как-то не совсем не уверенно ответил он. – Он и есть.
- Не ври! – я схватила его за грудки. – Нет у Елены Фёдоровны никакого кузена!
Незнакомец замолчал, и когда вспыхнула очередная молния, я увидела, что это молодой человек приятной наружности в круглых очочках. Эдакий ботан с копной русых волос.
___________________________
* Колдуньи, совершившие заломы во время цветения ржи или другого хлеба с целью, чтобы созревшее зерно было перенесено в житницу последних.
Глава 71
- А ну-ка пойдем со мной, - я сползла с него и поднялась на ноги с высоко задранным носом: уж больно неловкая поза у нас была. – Давай, давай, иначе сейчас мужиков позову!
Парень поднялся и упрямо сказал:
- Никуда я не пойду, пока Елену Федоровну не увижу! Кого хотите, зовите!
- Да я не выгоняю тебя, а поговорить хочу! – я прекрасно понимала, что если сейчас подниму гвалт, придется многое объяснять. Особенно дядюшке. А вот разобраться по-тихому не такой уж плохой вариант. – У нас парикмахерская здесь. Там и поговорим.
- Вы мне скажите, что с Елюшей все в порядке. Прошу вас, - вдруг взмолился он, и я тяжело вздохнула.
- Ты-то ей кем приходишься? Только честно.
- Люблю я ее. И она меня любит! – горячо заявил молодой человек. – Жениться я на ней хочу!
- А, ну ясно… Примерно так я и думала, - мне хотелось заорать от злости. Вот же влипла я со всей этой историей! – Сейчас снова дождь начнется. Так что лучше под крышей все эти вопросы решать. Иди за мной.
Парень больше не стал противиться и поплелся следом, что-то ворча себе под нос. Я открыла парикмахерскую со стороны кухни, чтобы не привлекать внимания.
- Входи.
Когда огоньки свечей затрепетали, рассеивая темноту комнаты, я внимательно посмотрела на «кузена». Лет двадцать пять на вид, интеллигентный, с близоруко щурящимися глазами и немного неуклюжими движениями. Его даже можно было назвать милым, если бы не угловатость фигуры.
- Посиди здесь, я сейчас кое-кого приведу, - я кивнула на стул. – Хорошо?
- Я подожду, - пообещал он, видимо, надеясь, что сейчас увидит свою возлюбленную. – Мне можно вам верить?
- В этой жизни никому верить нельзя, - вздохнула я, с сочувствием глядя на него. Пылкий, наивный, витающий в романтичных далях… Откуда ж ты взялся на мою голову? – кроме меня, естественно.
Я оставила парня, но все-таки закрыла на ключ. Мало ли…
Теперь нужно было отвести к нему Прасковью. Пусть с ней говорит.
Быстро поднявшись в свою комнату, я взяла леденцы и спустилась на кухню.
- Еленочка Федоровна, а что это у вас платье грязное? – внимательный Прошка с любопытством уставился на мой подол.
- На улицу выходила. Ветер калитку распахнул, - соврала я. – Где-то и обтерла грязь подолом. Держите леденцы.
Дети радостно схватили угощение, а я обратилась к Прасковье:
- Мне с тобой обсудить кое-что нужно и показать. Давай в мою комнату поднимемся.
Женщина оставила шитье и встала, опираясь на палочку.
- Случилось чего, Елена Федоровна?
- Да нет, мне по хозяйству совет нужен, - беззаботно ответила я. – Пока ужин готовится.
Мы вышли из кухни. И когда я, вместо того, чтобы подняться по лестнице, повернула к входной двери, Прасковья недоуменно спросила:
- Дык, куды вы собрались-то? Неужто на улицу?
- В парикмахерскую. Нас там один человек ждет, - шепнула я, и ее глаза испуганно расширились.
- Да кто?
- Возлюбленный Елены Федоровны! Хозяйки твоей! Знаешь такого?
Прасковья схватилась за сердце, а потом привалилась к стене.
- Матерь Божья… Принесла нелегкая!
Значит, женщина знала этого человека. Что ж, возможно это и к лучшему. Ей он поверит.
- Ему правду рассказать надо! – сказала я. – И желательно, чтобы он понял все! Иначе нам всем несдобровать!
- Поговорим сейчас, – Прасковья решительно направилась к двери. – Вы не переживайте.
Мы вышли на улицу, и я спросила:
- Между ними и правда что-то было?
- Было… Ох, вот никогда бы не подумала, что все так обернется! – нервно воскликнула Прасковья, сжимая рукой концы шали. – Эмилий Семенович учителем служил в гимназии. В дом к нам вхож был… Хозяин покойный с ним беседовать любил о науках… Как оно закрутилось, одному Богу известно… Только вот я всегда говорила, что старое с молодым не свяжешь! Молодое оно к такому же и тянется! Елена Федоровна свежая вся была, будто цветок, а супруг, как шмель старый… Прости Господи… Не зря говорят: «Пожилой на молодой женился — в оба теперь гляди».
- Танечка, чья дочь? Уж не этого ли Эмилия Семеновича? – такой поворот событий меня совершенно не устраивал. Если пылкий учитель решит забрать дочь, то может и дел наворотить. Например, начнет шантажировать. Но Танечку я точно ему не отдам.
- Нет. Волкова она, - успокоила меня женщина. – Хозяин как узнал, что супруга молодая к учителю неравнодушна, так сразу в гимназию отправился. С директором они дружили шибко. Что там произошло, никто не знает, но после этого выгнали Эмилия Семеновича к чертям собачьим. В город ему вообще заказано было возвращаться. Словно бы все после этого успокоилось. Ежели и горевала Елена Федоровна, то виду не показывала. Танечка родилась, заботы одолели, ну а дальше вы знаете.
Мы вошли в парикмахерскую, и молодой человек резко поднялся. Он так смотрел за спину Прасковьи, надеясь, что за ней появится его возлюбленная, что мне стало жаль его.
- Ну, здравствуйте, Эмилий Семенович, - женщина опустилась на стул. – Нашли, значит…
- Прасковья, где Елена Федоровна? – он не сводил с нее взгляда, словно пытался прочесть по ее лицу ответ на свой вопрос.
- Вы присядьте, разговор у нас длинный будет, – Прасковья подняла на него грустные глаза. – Непростой…
Учитель покачнулся, словно предчувствуя страшное известие, но присел, положив руки на колени.
Я же полезла в буфет за водкой. Она ему точно понадобится.
Плакал он долго и горько. Парень закрыл лицо ладонями, и я видела, как между его пальцами катятся слёзы, пропадая в широких рукавах пиджака. Он действительно любил Елену Федоровну Волкову. Любил всей душой.
- Ну, будет, будет вам… - Прасковья подошла к нему и стала гладить по голове, словно ребенка. – Ничего ведь уже не исправишь… Жизнь она такая…
- Если бы я знал… если бы только знал… - выдохнул молодой человек. – Как же так…
- Битого, пролитого да прожитого не воротишь… - Прасковья подвинула ему стопку с водкой. – Вы выпейте, легче станет. И ради ребеночка Елены Федоровны, держите язык за зубами, Эмилий Семенович. Чтобы у дитя жизнь, аки оглобля, не сломалась.
Учитель одним махом выпил полную стопку, закашлялся, а потом сказал:
- Не скажу я ничего. Сберегу вашу тайну. Не враг я кровинушке Елюшиной… И вот еще что… - молодой человек полез во внутренний карман и достал узелок. Он развязал его дрожащими руками, после чего положил на стол. - Это душа моя мне передала, перед тем, как я уехал. Мол, храни их. Они как мое обещание, что все равно вместе будем.
