— Интересно знать, что сударь Маэл Лебовский рассчитывает получить от нас? — с глубоко запрятанным в глазах ехидством спросил Марк Коннели.
— Мы договорились о поддержке в будущем, в разумных границах, не нарушающих наших интересов, и о гонораре в размере одного миллиона, — Грэд Шанов выждал паузу, уроки ораторского искусства все-таки не прошли даром, и добавил, — товарищи, это сумма не так велика, как кажется на первый взгляд. Если разделить её на всех, то каждому придется заплатить горсть сестериев[1]. И потом, согласно условиям контракта, заплатить мы должны будем после выполнения сударем Маэлом его обязательств.
— Кроме меня, вы также получите надежные убежища, отряд профессиональных бойцов, способный вытащить любого из вас из темницы или с эшафота, а также военных инструкторов и оружие. Я обещаю выполнить ваши требования, и если у меня не получится сделать это мирно, мы вместе добьемся этого силой.
Они еще поспорили, но больше для вида, а потом согласились на все. Первая, небольшая, но очень важная победа.
По пути домой Тирион поинтересовался, почему я запросил за свои услуги такие деньги.
— Тирион, мне приходится содержать Арью, Араэл, Агнессу, трех моих родственников, а теперь еще и Шеалу. Кроме этого мне, возможно, придется платить тебе жалованье, если Сенат обрежет финансирование Императорского совета. Так что лишний миллион мне не помешает.
— Ясно. А если честно?
— Им нужно чувствовать себя выше меня. Они платят — я подчиняюсь. Они наниматели — я наемный рабочий. Они чувствуют себя в безопасности — я добиваюсь своих целей.
— Ты дал им простой и ясный мотив своих действий, хотя мог сам заплатить им этот миллион.
— Верно.
— А если они догадаются?
— Ты ведь не догадался, — резонно заметил я.
В воздухе носился запах свободы и революции. Пахла свобода и революция в основном кучами неубранного мусора и навоза, кострами, похлебкой и перегаром. Улицы убирать было некому, Городскому совету резко сократили финансирование.
На площадях постоянно возникали стихийные или организованные митинги. Жителям города это развлечение было в диковинку, так что народу собиралось обычно много.
Люди выступающие на митингах призывали бороться до победного конца, сил не жалеть и не идти на компромиссы. Правда с кем бороться, за что и с кем не идти на компромиссы похоже, мало понимали даже сами ораторы.
На некоторых площадях ставили палатки, разводили костры, на которых варили похлебку из подаренных непонятно кем продуктов. Желающих жить прямо на митинге нашлось на удивление много. С другой стороны, чему удивляться? Там всех желающих бесплатно кормили, поили и убеждали, что они тут не просто так, а за Великое и Правое дело.
Сильней других под удар попали студенты. Их ряды эта «чума» косила со страшной силой. Молодые, горячие, наивные и без жизненного опыта, они легко ловились на романтические сказки о благородной борьбе с тиранией.
Пока все это выглядело смешно и глупо. Плакаты, лозунги, наспех состряпанные революционные песенки и толпа готовая поверить в любой бред. Но мне было не смешно.
Араэл стояла в центре сада, завернувшись в теплый плащ. Воздух порывистым вихрем крутился вокруг неё. Она ловила своенравный ветер и сплетала над собой изящные узоры.
Я несколько минут внимательно наблюдал за дочерью, а потом окликнул её и указал на ошибки. Она быстро училась, всего за полгода освоила то, что я учил несколько лет.
Увы, но мне все также приходилось учить Араэл боевой магии. Словно мы и не возвращались из Инферно.
На втором этаже звенела сталь. Я зашел в комнату для фехтования и увидел Арью с Шеалой. Поединок был в самом разгаре. Мокрая от пота Шеала едва успевала парировать удары. А моя напарница дышала спокойно, словно и не дралась вовсе.
— Ты делаешь много лишних движений, — негромко произнесла Арья.
Шеала не ответила, ей и так не хватало воздуха, но попыталась последовать совету. Безуспешно. Через минуту поединок закончился.
Я взял со стойки тренировочную шпагу и встал напротив ученицы. Арья отошла в сторону. Шеала обрезала волосы, и теперь они едва доставали до плеч.
— Дай ей отдохнуть.
— В бою ты также будешь говорить? — с усмешкой ответил я Арье. — Нападай!
Шеала по-прежнему не была для меня противником. Хотя её атаки и стали быстрей, а удары — точней. Поэтому мне было несложно вести поединок и заставлять ученицу тратить силы. Сейчас я учил её не столько фехтованию, сколько упорности и стойкости.
Вскоре Шеала стала пропускать удары. Руки девушки дрожали, ей не хватало дыхания, но в глазах была только злость. Она стояла из последних сил, но стояла и продолжала драться.
— Ты мертва, — равнодушно сказал я, оставив шпагой глубокую царапину под ключицей ученицы. — Нападай!
Она сжала зубы и ударила сверху. Я легко парировал удар и едва не попал ей в шею.
«Маэл! Она уже едва на ногах не стоит!»: мысленно сказала Арья. Она буквально кипела от злости и раздражения. Я ей не ответил и проткнул бедро Шеалы. Девушка, вскрикнув, упала на колено.
— Опять мертва, — холодно произнес я, приставив шпагу к горлу. — Затягивай рану и вставай.
Арья с непередаваемым выражением посмотрела на меня, а потом подошла к Шеале и подняла шпагу.
— Подкрепление успело вовремя, — с вызовом в глазах и усмешкой на губах она глянула на меня — попробуй, мол, прогнать.
Я молча кивнул головой и встал в стойку. Двое на одного? Такая ерунда…
Впрочем, Арья знала что делала. Она дралась не вместо Шеалы, а вместе с ней, порой намеренно подставляясь под мои удары. Ученица этого не понимала, но самоотверженно прикрывала Арью и старалась не отставать от неё. И в итоге она простояла на ногах в два раза дольше, чем я рассчитывал. А Арья отвела душу, наставив мне добрый десяток синяков и царапин.
Как я и рассчитывал, опубликованный манифест профсоюзов в одной малотиражной газете не привлек внимания. Все, затаив дыхание, следили за схваткой Союза промышленников и Ассамблеи дворян. Даже про меня почти забыли.
А я несколько дней бегал по городу, договариваясь со всеми участниками интриги. Пока все шло по плану. Реджинальд Малькольм обещал мне голоса Ассамблеи, Рэндал Бах — Совета волшебников и Совета колдунов. Кроме этого я договорился с Коллегией гильдий и с несколькими сенаторами. Все должно было получиться.
Сложней всего было договариваться с Рэндалом Бахом. Он сначала подержал меня в приемной, потом, после обязательных светских ритуалов, начал вспоминать о старых делах. Несколько запоздало я вспомнил, что это для меня наша с ним политическая схватка была двадцать с лишним лет назад. Для него она была не так давно.
