Позволь. — Трауш подал мне руку.
Разряд молний прошиб нас насквозь. И да, я на секунду потеряла дар речи. Высокий лорд Пограничья был восхитителен. В нем ничего не изменилось, кроме чего‑то неуловимого обычным зрением. Эти морщинки, и полуулыбка, и бесята, пляшущие в глазах — он будто сиял изнутри. Бесконечно красивый, он был одет в парадный светлый камзол, а на поясе сверкала рукоять меча, инкрустированная драгоценными камнями.
— От тебя невозможно отвести глаз, — признался высокий лорд и закусил губу.
— Это взаимно. — Я коснулась пальцами его гладковыбритой щеки.
Мы вошли в шатер под оглушительные аплодисменты собравшихся и следующие полчаса потратили на обмен любезностями. Здесь собрался весь высший свет города, даже хранители чуть в сторонке наблюдали за происходящим.
— К сожалению, нет причин отстранить их от должностей, — сказал Трауш, проследив за тем, как я изучаю кислую мину верховного жреца. — Они исполняли свой долг и оберегали Пограничье от взбалмошных идей Шура.
— Оберегали ли. — Во мне вспенилось недовольство; недавняя перепалка с хранителями до сих пор жила в памяти. — Вдруг они предадут тебя?
— Не смогут, — успокоил высокий лорд. — Сольд! — Он притянул меня к себе. — Сегодняшний день принадлежит нам, откинь дурные мысли.
Да как‑то не получалось. Среди множества лиц и запахов я искала маму, но ни чутьем, ни глазами не нашла её. Обида вспорола сердце тупым ножом. Впрочем, всё уже было сказано, и добавить нечего. Разумеется, ни на какую свадьбу Леневра Рене не собиралась идти.
Зато Дарго обнаружился в компании незнакомой мне брюнетки из низшего сословия. Её выдавали бедненькое платьице с потёртостями на рукавах и общая зажатость.
— Ну, здравствуй, обольститель. А как же вечная любовь с Санэ?
Девушка захлопала ресницами и, казалось, потеряла дар речи, услышав мой голос.
— Так та любовь недельной давности. — Дарго блеснул хитрющими глазами. — Всё меняется, дорогуша. Ирви, милая, не тушуйся, леди Теней — отличная девчонка.
Он попытался шутливо стукнуть меня по плечу, но Трауш перехватил кулак.
— Не забывай о правилах приличия, — только и сказал он, хотя я заметила кое-что, чем недавно мучилась сама.
— Да ты ревнуешь! — хохотнула, отведя высокого лорда к столам, что ломились от яств и напитков.
— Не как к мужчине, но другу. Ты должна всецело принадлежать мне, понимаешь? Ты моя, только моя, — отрезал Трауш.
Туманы выплетали по телам узоры, видимые только нам двоим. Я слышала учащенное биение сердца и то, каким тяжелым стало дыхание. А пепельные глаза потемнели.
— Мой муж — собственник.
— И горжусь этим.
Солнце неторопливо опустилось за горизонт, напоследок окрасив мир багрянцем. Вспыхнули кристаллы, заряженные магией, и шатер осветился зеленоватым.
— Пора, — выдохнул Трауш.
Как он догадался, что наступило то самое «пора», я не подозревала, но не стала ни спорить, ни отпираться. Робкий испуг, ужом скользнувший по позвоночнику, отогнала простой мыслью: я давно принадлежу высокому лорду. Невзирая на препятствия, на шепотки и недобрые взоры. Он — мой, а я — его.
Рука об руку мы двинулись в центр площади. Там, на полу, украшенном древними руническими символами Пограничья, среди которых я прочитала «вечность», «цепь», «кровь», нас ожидал жрец, одетый в белое одеяние до пят. Лицо его было скрыто тенью от широкого капюшона. Голоса стихли, и безмолвное внимание сотен гостей обратилось к церемонии. Из‑под капюшона жрец рассматривал нас, будто выискивал малейшую толику сомнения. Ощупывал. Но не спрашивал ни о чем. Трауш заговорил первым:
— Пред ликом божеств Пограничья, что отделяет мир живых от мира мертвых, я, высокий лорд, Трауш эр Вир-дэ, сын отца — воителя и леди — матери, прошу разрешения сплести туманы брака с потомственной колдуньей, имя которой Сольд Рене. — Он мельком глянул на меня, и я уловила во взгляде нечто больше обязанности и признательности; больше обычной симпатии. — Подобно горам, раскинувшимся на севере, клянусь стать каменой стеной для леди Сольд. Как сумрак, что не позволяет миру мертвых проникнуть в обитель живых, клянусь беречь леди Сольд от всякой опасности. Примут ли боги мою клятву?
— Покажи свою руну! — громогласно потребовал жрец. Я помнила об этом вскрике, являющемся частью церемонии, но всё равно подскочила от неожиданности: так не вязался белоснежный образ с голосом, напоминающим раскат грома.
Трауш без колебаний протянул ладонь. Черная руна выделялась на смуглой коже. Всё. Моя очередь. Только бы не заплелся язык.
— Пред всеми тенями, что населяют Пограничье, я, Сольд за девичьим именем Рене, прошу разрешения связать свою нить жизни с нитью высокого лорда, имя которому Траущ эр Вир-дэ. — В горле пересохло, и слова продирались через силу, но я не позволяла себе замолчать или отдышаться. — Как соленые воды, что омывают берега страны меж миром мертвых и живых, обязываюсь смывать с высокого лорда Трауша заботы и тревоги. Как плодородные земли, что кормят Пограничье, обязуюсь родить лорду Траушу здоровых детей. Примут ли боги мою просьбу?
Покажи свою руну! — громыхнул жрец.
Мне нечего было скрывать. Красная, как сама кровь, она проступала так явно, будто была выжжена изнутри.
— Боги услышали ваши клятвы. Можете…
Он не успел договорить. Истошный крик разлетелся по шатру. Я обернулась. Стражники оголили мечи и зажимали гостей к столам, резали глотки прислуге. Десяток жрецов, что якобы были неспособны предать интересы Пограничья, крушили и уничтожали. Жрецы, оставшиеся на стороне правителя, сплетали защитный барьер. Тени разбегались. Летела посуда. Трауш повалил меня на землю и загородил собой. Выхватил из ножен меч и безошибочно рубанул голову подбирающемуся с правого бока стражнику.
— Вставай. — Появившейся из ниоткуда Дарго говорил тоном, лишенным былого дружелюбия. Бесцеремонно схватил за талию и перебросил через себя. Юбка задралась, обнажив чулки и бедра. Я забрыкалась.
— Куда ты меня несешь?! Отпусти!
— Заткнись, — выплюнул наемник и добавил, обращаясь к жрецу, одетому в белое:
— Действуйте, как было приказано.
Перед нами, чавкнув, разинул свою пасть сумеречный туннель. Я визжала, сучила ногами, но Дарго держал крепко.
— Успокой её, иначе не дотащу, — приказал жрецу.
Взмах рукой. И перед глазами расстелилась бездна.
В руках была зажата кочерга, найденная за печью. Сердце колотилось в груди. Тишина сводила с ума.
Из окон виднелась оледеневшая речка и побелевший от снега причал. Светила луна, золотом отогревая мерзлую землю. Внутри дома, где я очнулась около пяти минут назад, было всего три комнатушки да погреб, забитый до отказа продуктами. В шкафу висела безразмерная шуба из медвежьего меха, внизу стояла теплая обувь. Я оделась, обулась и только направилась к выходу, как входная дверь отворилась.
