Он шевельнул пальцами, зарылся в пыль. Рядом кто-то двинулся — сел. Гион повернул голову. Небо исчезло из поля зрения — теперь король видел неясную человеческую тень, наполовину растворенную мраком ночи.
— Теган, — сказал король, — ты напрасно остановил меня. Я все равно уйду.
Теган еле слышно всхлипнул.
«Плачет? — с удивлением подумал Гион. — Этого не может быть!»
И сказал вслух:
— Ты плачешь? Но этого не может быть!
— Не уходите, отец, — сказал Теган. — Я не справлюсь.
— Справишься, — выдохнул король.
— Не уходите, — повторил юноша.
— Я больше не могу, — объяснил Гион. И взмолился: — Отпусти меня. Моя кровь ничего не стоит. Твоя мать накормила эту землю на десятки лет вперед... А я ничего не стою.
Теган осторожно положил ладонь на лоб отца. Узкая, сухая, теплая ладонь.
— У тебя хорошие руки, — сказал Гион, задирая голову так, чтобы поцеловать руку сына. — Как хорошо...
Теган не ответил. Просто сидел рядом, в пыли, на площади, а Гион медленно таял прямо под его руками. Сжав пальцы на плече отца, Теган ощутил пустоту. Видимость телесной оболочки Гиона еще оставалась на площади некоторое время, и вставшее солнце задело ее контуры и зажгло золотом края; но полные играющей пыли косые лучи пронзили насквозь то, что являло собой образ Глина, и тогда Теган поверил в то, что отец исчез.
Молодой король встал. Тень Гиона задрожала и рассыпалась у его ног. Тогда Теган выдернул из земли все десять мечей, сложил их на сгибе локтя и медленно зашагал в сторону дворца.
* * *
Коронация Тегана проходила торжественно, при большом печении народа. На перекрестках стояли бочки с вином и играли музыканты, но веселье получилось какое-то истерическое, нервное: люди боялись нового правления.
Теган — не Эльсион Лакар. Эльфы больше не дадут людским королям женщин своей крови. Придется вспоминать былые времена: работу до седьмого пота, неблагодарную землю, ломающиеся плуги, бедность, рабскую зависимость от капризов погоды.
А после начнется недород... Молодой король не справится.
Тревога росла, отравляя Королевство и мешая обрести радость в праздник.
* * *
Гион сразу узнал тот серый мир, где побывал давным-давно, когда в первый раз пошел следом за Ринхвивар. Он не был мертв; просто его поглотил туман, и здесь, и дальше, и впереди, и позади — нигде не было ничего, кроме бесконечного клубящегося тумана.
«И все же тут можно жить, — подумал Гион. — И отныне я буду жить здесь, в небытии. Странное место для обитания...»
Он шагал легко и бездумно, то ныряя в густые клочья повисшей в воздухе влаги, то выбираясь на просветы. Ему было безразлично и то, и другое. Сейчас у его пути не было никакой цели. Никто не ждет его, никто не зовет.
И едва лишь он понял это, как тотчас же пришло другое понимание: не следовало обольщаться. Кое-что ждало его, и кое-что его позвало.
Много лет назад на этой тропинке юноша по имени Гион оставил свою кровь. Странное, меняющее облик чудовище, что бродит по серому миру, изнемогая от голода и жажды, набросилось на него и ранило. И пока оно насыщалось кровью, вытекшей из человечьей раны, Гион успел бежать.
Но часть его осталась здесь, в этом мире, и, когда Гиону захотелось уйти в небытие, она, эта затаившаяся часть, воскресла и позвала его.
Вот почему он здесь.
Гион сел прямо на землю и начал обдумывать произошедшее. У него имелась вечность для того, чтобы поразмыслить хорошенько. Правда, он не вполне понимал -для чего ему это понадобилось. Должно быть, привычка еще с человечьих времен — осмыслять любое жизненное явление. Или какая-нибудь другая, столь же необязательная причина.
Не важно.
Ему не хотелось жить, но еще меньше хотелось существовать в одиночестве и мучиться скукой и тоской. Внезапно он начал понимать, чего так жаждало и алкало то бесформенное чудище, что забрало несколько глотков Гионовой крови. Сам Гион рано или поздно превратится в нечто подобное. Тоска сожрет его, он начнет набрасываться на любого, кто излучает хотя бы малейшее тепло.
Впустив в себя это новое ощущение, Гион, не без любопытства рассмотрел его со всех сторон и понял, что оно ему так же безразлично, как и все остальное.
Он опять поднялся на ноги и зашагал дальше.
Позднее Гион поймет, что в сером мире существует не один только туман; вторым важным элементом здешней жизни являются костры. Их цвет, сила, их способность пронзать пространство и посылать лучи и тепло вдаль — все это имеет значение. Костры были языком здешней жизни, в то время как туман служил бессвязным лепетом здешней смерти.
Спустя вечность блужданий среди сырости и мрака, с залепленными глазами, со ртом, набитым туманом, как ватой, Гион выбрался к первому костру, наполовину погасшему, и понял, что жизнь была здесь и ушла.
Он остановился над углями. Жар пробегал по ним, умирай; с каждой новой волной угли делались все более синими, все менее теплыми. Гион взял один уголек в ладонь и начал дуть на него — бесполезно! Скоро не осталось совершенно ничего, только чернота — красноватое сердце огня бесследно расточилось внутри крохотного уголька.
Гион бросил его на землю и в досаде раздавил ногой. Ему показалось, что его предали, такой острой стала боль. «Неужели терять то, что тебе не принадлежало, так же мучительно? — подумал он. — Не обладать и расстаться с самой возможностью обладания... Странно».
Он не стал тратить времени на осмысление еще и этой странности. Он побежал по тропе, которую вдруг различил в тумане. Ему показалось, что он узнает дорогу. Может быть, она выведет его в тот мир, где они с Ринхвивар заключили брачный союз.
Но тропа петляла и издевалась; она то бегала вокруг деревьев, то заводила в глушь, то норовила сбросить путника в овраг, заполненный туманом и мокрыми острыми сучьями.
Вскоре Гион понял, что за ним следом бежит какое-то существо. Оно тяжело дышало в сумерках и с мягким топотом припадало на лапы. Сейчас Гион был безоружен. Сын отпустил его, не дав с собой в дорогу ни меча, ни ножа. Гион не просил об этом, а Теган не догадался... Впрочем, неизвестно, что произошло бы с оружием в этом непонятном мире.
Несколько раз преследователь настигал Гиона и прыгал, но почему-то всегда промахивался. Гион видел, как у него над головой пролетают мягкое беловатое брюхо и растопыренные лапы с огромными когтями; спустя миг существо исчезало впереди человека на тропинке, и туман смыкался над телом монстра. Следовало лишь выждать немного, а после можно было опять пускаться в путь: чудовищу требовалось время, чтобы собраться с силами и продолжить погоню.
Минуло еще несколько отрезков бесполезной вечности, и Гион снова увидел костер — теперь пламя горело оранжевым и, несомненно, было живым. Ослепительно живым.
