В отличие от Эамона, отец, слушая мои новости, сидел неподвижно. Он смотрел вдаль, на зеленую массу леса, и выражение его лица невозможно было понять. Он не попросил меня повторить. Не принялся шагать взад и вперед. Наконец, он спросил:
— А что сказала твоя мать?
— Что этот ребенок дорог ей не меньше, чем мне. Что весной она все еще будет с нами и собственными руками примет его.
— Понятно, — сказал он, и непреклонность в его голосе и линии напряженного подбородка подсказывала, что он с трудом сдерживает гнев. — Думаю, мне ты должна сказать. Я считаю, что ты обязана назвать мне имя этого мужчины. Неудачно выбранный любовник Ниав, по крайней мере, имел смелость посмотреть мне в глаза и объясниться. А твой, похоже, просто взял то, что понравилось, и двинулся к новым приключениям.
Я почувствовала, как к щекам приливает жар.
— Ты обесцениваешь то, что между нами было, — воскликнула я, боясь, что сейчас поссорюсь с отцом, которого уважала больше всех на свете. — Это не было… случайной связью или каким-то легкомысленным совокуплением… Это было…
— А ну-ка, напомни мне, как долго тебя не было дома? — спросил отец.
— Прекрати! Ты не прав! Да что же с нами такое происходит — все друг друга только ранят и никто никого больше не слушает?!
Возникла пауза, а потом он снова заговорил, на этот раз очень тихо:
— Ладно, хорошо. Я вижу результат ошибки Ниав, вижу, как она изменилась, и мне от этого очень больно. Я выслушаю тебя. Возможно, имя этого мужчины не так уж и важно, мне сложно понять его действия. Ты сказала, что он никогда не явится в Семиводье. Почему? Какой мужчина не последует за такой женщиной и не пожелает заполучить ее в жены? Какой мужчина не захочет узнать собственного сына? Разве что он уже женат или недостоин тебя по какой-то иной причине. Но твои суждения редко оказываются неверными, доченька.
— Он… он просил меня остаться с ним, но я отказалась. Из-за мамы. Мне необходимо было вернуться домой. А позже он… когда он узнал, кто я такая, он был только рад от меня избавиться. — Мне вдруг захотелось плакать.
— Мне все это очень не нравится. Он это как-то объяснил?
Я не планировала вдаваться в подробности. Но не удержалась.
— Все тянется из твоего далекого прошлого. Когда ты только уехал из Херроуфилда. Он сказал, что ему причинили какое-то зло. Он сказал… сказал, что ты отнял его право рождения. Что-то в этом роде. Отец, ты никому не должен об этом рассказывать, понимаешь?
Он нахмурился.
— Это было давно. Сколько лет этому твоему мужчине?
— Немного. Как Эамону, может, чуть меньше.
— И он бритт? — фраза звучала вопросительно, но я не ответила, поскольку не могла признать, что не знаю ответа. — Значит, когда я покидал Херроуфилд, он был еще младенцем, — продолжил отец. — Это не может быть правдой.
— Ты никогда не рассказывал о том времени. Было что-то такое… может, произошло что-нибудь способное объяснить его слова? Кто-нибудь причинил зло ребенку? На него явно тяжело давит некое давнее бремя.
Ибудан покачал головой:
— Конечно, там имелись дети: в замке, в деревнях, на фермах… Но я оставил свои владения в хороших руках. Перед отъездом я лично убедился, что все в полном порядке. Мои люди остались отменно защищенными, их будущее было обеспечено настолько, насколько вообще возможно в наши беспокойные времена. Возможно, если бы я с ним поговорил…
— Нет, — ответила я. — Это невозможно.
— Ты его стыдишься? Или меня?
— Нет, отец, даже и не думай. Он просто не может сюда приехать. Он живет… его жизнь полна опасностей, его преследуют. В ней нет места ни для меня, ни для ребенка. Будет лучше, если я просто выращу малыша одна.
— Но за Эамона ты замуж не хочешь.
— Либо отец моего ребенка, либо никто.
— Ты уже рассказала Ниав?
— Ну, как я могла это сделать? Ты же видишь, какой она стала! И двух слов мне не сказала со дня приезда.
Мы встали и медленно начали спускаться к овчарне. Некоторое время мы молчали, а потом отец сказал:
— С самого возвращения Ниав я не могу до нее достучаться, Лиадан. Она не хочет говорить с мамой, а та так мечтает облегчить ей боль от того, что ей запретили видеться с любовником. Мне кажется, что вместо моей дочери приехала совсем другая женщина. Будто что-то превратило сверкающую, солнечную девушку в бледную тень себя самой. Я уже потерял одну дочь, твоя мать уходит от нас все дальше… Я не хочу потерять еще и тебя.
Я взяла его под руку.
— Мне всегда хотелось остаться здесь. Ты же знаешь.
— Да. Маленькая моя доченька, мастерица в любых домашних делах, счастливая от того, что кругом родные и близкие. Ты сердце нашего дома, Лиадан. Но… уверена ли ты, что больше тебе ничего не хочется?
Я не ответила. Мы с отцом не лгали друг другу.
— Что если этот человек завтра возникнет у тебя на пороге и позовет с собой? Что ты ему ответишь?
«Если он возникнет у меня на пороге завтра, до отъезда Эамона, он едва ли останется в живых».
— Не знаю. Я не знаю, что бы я сделала.
Мы подошли к деревьям. Впереди уже виднелась белая стена овчарни.
— У меня к тебе есть предложение, если мама его одобрит, мы так и сделаем, — отец говорил так, будто излагал план строительства стены или разбивки виноградника. Но в глазах его сквозило беспокойство. — Когда Эйслинг поедет домой, ты отправишься с ней в Черную Башню и поживешь там, пока Эамон находится в Таре. Возьми с собой Ниав и попытайся разузнать, что с ней случилось. Мне кажется, все гораздо хуже, чем мы думаем. Что-то ранило ее очень глубоко. Я изо всех сил пытался достучаться до нее, но она видит во мне врага и не желает со мной разговаривать. Твоей матери сейчас и так тяжело, ей не вынести еще и необходимости ежедневно видеть родную дочь в таком состоянии и чувствовать, что ее помощь отвергают. Мама уверена, что если Ниав с кем-то и заговорит, то именно с тобой. Я очень тебя прошу, сделай это для меня. Но только пока за ней не приедет Фионн, потом ты должна отправиться домой. Тебе и самой не захочется оставаться в доме у Эамона, когда он вернется. Ты говоришь, что все ему уже рассказала. Наверное, вам обоим было тяжело. Эамон очень гордый человек, он с трудом переживает потери.
— Это было ужасно.
Отец обнял меня за плечи:
— Ну, так что ты скажешь?
— Если ты хочешь, я поеду. — Сердце у меня сжималось от одной только мысли об этом. Я совсем не была уверена, что хочу знать, что же скрывается за пустым взглядом Ниав. Но я точно знала, что не хочу ехать в дом Эамона, даже когда его там нет.
— Ты сделаешь это ради меня и мамы. Я же со своей стороны обещаю защиту тебе и моему внуку. Я сам расскажу обо всем Лайаму еще до его отъезда в Тару. А так же Конору и Шону.
