– Ты должен быть верен мне, твоему государю.
Поленья в камине громко потрескивали. На вопрос, который не следует задавать, не следует отвечать. Лицо Ательгара сделалось красным. Наступившая тишина никем не нарушалась.
– Это оскорбление государя, сэр Бомон. Я могу заставить отвечать.
Бо встал на колени и склонил голову.
– Нижайше прошу простить меня, сир. Король снова стал быстро ходить по залу.
– С принцессой была фрейлина. Что случилось с ней?
– Она тоже погибла в резне.
– Кто убил ее?
– Я не видел, сир.
– Сколько человек вы лично убили?
– Я не знаю. Моя память как будто затуманена.
– Сэр Вишез? Капитан согласно кивнул:
– Типичные симптомы, сир.
– Великий инквизитор?
– Он говорит правду.
– Так кто же выжил? – потребовал ответа король.
– Ее высочество, – ответил Бо, – сэр Аркелл и я. Несколько скиррианцев ускакали на лошадях, но скорее всего они погибли из-за вьюги.
– А вы направились в ближайший город?
– Нет, не в ближайший, Мы добрались до Звонограда через два дня.
Ательгар обратился к Изабель:
– А там и вы присоединились к этому опасному мероприятию?
– Я, сир? Нет, сир, – еле произнесла растерявшаяся Бель.
– Моя будущая жена была еще дома в Исилонде, ваше величество, – сказал Бо. – Моя будущая жена в тот момент…
– Я думал… – Король был недоволен допущенной фактической ошибкой. – Вы хотите сказать, что все это время никто из дам не сопровождал ее высочество? Вы везли ее все это время в исключительно мужской компании?
– Мы не смели никому открыть, кто она на самом деле. Она была переодета в мужской костюм.
Ательгар посмотрел на Бо с явным недоверием.
– Вы разрушили ее репутацию.
– У меня никогда не было ничего подобного в мыслях, сир.
Бель хотелось закричать. Да что же еще мог сделать Бо в такой ситуации? Бросить ее в лесу? Почему он не скажет это королю? Почему не расскажет об отважности Таши, о чистых, романтических отношениях во время всего этого путешествия?
– Я полагаю, для нее всегда находилась отдельная комната для ночлега?
– Это не всегда удавалось.
– Ты хочешь сказать, что вы находились вместе, в одном помещении?
Король побелел от ярости.
– Когда это было необходимо.
– А постель? – строго спросил инквизитор.
Бо посмотрел в его сторону с явным неудовольствием.
– Когда это было необходимо и когда эта постель вообще была. Зачастую спать приходилось на соломе.
Ательгар от услышанного лишился дара речи.
И тут тишину нарушил вкрадчивый голос канцлера:
– В этом нет ничего необычного, ваше величество. Терпение короля кончалось.
– Путешественникам часто приходится спать по пять-шесть человек в одной кровати, и также часто приходится спать рядом мужчинам и женщинам.
Ательгар не спускал глаз со стоящего на коленях Бомона.
– Вы можете поклясться нам, что между вами и ее высочеством не произошло ничего неподобающего?
– Могу я попросить ваше величество пояснить, что значит «неподобающее»?
– Думаю, каждый человек чести понимает шивиальский язык. Давайте начнем со слов нежности в таком случае.
Повисла долгая, тяжелая пауза.
– Итак, – проговорил король, – вы будете отвечать, если удалится ваша жена?
– Нет, сир, – со вздохом отвечал Бо.
– Не нужно быть царем, чтобы решить, как поступить с такой дерзостью. Здесь в Бастионе есть средства, которые заставят говорить и статую.
Бо ничего не отвечал.
И тут канцлер снова проявил смелость:
– Пытки и допросы – для случаев измены, ваше величество, а Совет должен решить, есть ли государственная измена.
– Великий инквизитор? – обратился Ательгар.
– В ходе расследования свидетель должен будет сперва сознаться в измене, а затем – ставиться на обсуждение.
– Капитан, расскажите нам о процедуре исключения из Клинков.
– Как глава Ордена, ваше величество, вы имеете право исключить любого по вашему усмотрению.
– Подготовьте указ на подпись. Обвинить Бомона в высочайшей измене и заковать в цепи в самой глубокой темнице Бастиона.
Король Ательгар направился к выходу.
Шивиальцы, по мнению Бель, не имели представления о настоящей еде. Хотя она высоко ценила гостеприимство Бэндейлов, то, что подавали к столу у них в доме, ей не нравилось, а мерзкая баланда, остававшаяся для заключенных, не годилась даже для свиней. Бо говорил, что от нее даже крысы дохнут. Большинству арестантов еду приносили друзья или родственники, и Бель тоже носила еду для мужа дважды в день – он сам не позволял ей приходить чаще и оставаться подольше. Он настаивал, что это место вредно для здоровья. Бо просидел в темнице уже две недели. Он похудел и часто кашлял.
Остатки со стола были не так уж сладки. Баронесса разрешила Бель особо готовить для Бо в ее кухне. Вот почему в это солнечное утро она торговалась за яйца у стены крепости. Яйца были сейчас дорогими, потому что куры уже перестали нестись. Деньги Бо были конфискованы инквизиторами. Они объявили, что эти деньги принадлежат королю или леди Вассайл и туманно намекнули на хищение и растрату. Собственный кошелек Бель был почти пуст, и поэтому она упорно торговалась. А что поделать?
– Леди Бомон?
Обратившийся к ней господин был средних лет, модно одет и носил рыжую с проседью бороду. Очень большой рот и нос пуговкой придавали ему несколько комичный и в то же время победный вид. Ей не нужно было даже разглядывать рукоять меча, чтобы догадаться, что перед ней Клинок.
– Да?
– Я сэр Интрэпид. Магистр Ритуалов. Я привез вашего друга повидаться, а точнее, он привез меня, иначе я бы вас не нашел.
Она встретилась взглядом с Аркеллом.
– Ему не лучше?
Улыбка исчезла с лица сэра Интрэпида.
– Не намного. Один раз он спрашивал о Бо и даже о пас, Изабель. Аркелл, здесь Бель.
Никакой реакции не последовало. Кругом шумели торговцы и покупатели. Аркелл ничего этого не замечал.
– Аркелл? – попыталась она снова добиться ответа, но глаза его смотрели куда-то поверх ее.
– Общий закон сам по себе не более чем довод, полученный в результате длительного изучения, наблюдения и жизненного опыта, но не каждого человека.
– Отлично, брат! – радостно сказал Интрэпид, похлопывая Аркелла по плечу. – Вот и хорошо! Продолжай в том же духе. А где Бомон?
Аркелл указал куда-то под ноги, в землю.
– Могу отвести вас к нему, сэр Интрэпид.
Бель была рада лишний раз навестить Бо.
Стражники, стоящие наверху на лестнице, узнали ее, поприветствовали сэра Интрэпида, а Аркелла Лэквита сперва приняли за совершенно незначительную персону. Лестница была очень длинная и отвесная, она уводила прочь от солнечного света в мрачную, вонючую и грязную темноту. Посреди пути Интрэпид стал сильно кашлять.
