Джоан послушно застыл в объятиях, прильнул к поэту, а затем резко опомнился и выскользнул из кольца рук с чисто девичьим проворством.
— Ты спас мне жизнь... — Слова оруженосца были банальны, но тон, которым они были произнесены, искупал все.
Ольгерд смутился и не нашелся с ответом. Поэт опустил глаза долу и пробормотал нечто настолько неразборчивое, что даже стоящий рядом Антошка не уловил их смысла.
Впрочем, герой тоже почувствовал себя неловко. Словно застал влюбленную парочку во время объяснения. Оставалось найти предлог, дабы уйти, но уж предлогов было хоть отбавляй.
Антошка деловито отвернулся и принялся осматривать поле боя.
Он сразу понял, что молнию с громом вызвал Сковород. Очень уж самодовольный вид был у мага, прямо кричащий: смотрите, какой я молодец!
— Ловко! — громогласно польстил Сковороду Иванов и добавил: — Вообще славно мы все поработали! Раскатали налетчиков, как младенцев.
А что? Кони целы, сами — тоже. Правда, в крушении и схватке погибла пара моряков, но это лишь подчеркивало серьезность приключения. Война есть война, и статисты обязаны гибнуть, дабы смертью своей подчеркнуть значительность подвига главных героев: И возразить тут нечего.
Однако Ферлих неожиданно возразил.
Он стоял чуть в стороне, понурый, словно вместо очередной блестящей победы все они потерпели самое что ни на есть срамное поражение, и голос звучал так, как, наверное, должен звучать голос покойника:
— Зря вы так. Теперь каждая собака начнет лаять на нас, как на последних преступников.
— Почему? — вопрос вырвался не только у Антошки, но и у Ольгерда, Джоана, Сковорода.
Заявление Ферлиха прозвучало дико, и победители на мгновение позабыли свою закономерную гордость.
— Да вы что?! — взвизгнул Ферлих. — А как еще называются люди, нарушившие закон?
— Какой? — В мозгу Антошки смутно забрезжило воспоминание. — Это береговой, что ли?
— Он самый, — подтвердил Ферлих и напомнил: — Все, что вынесено морем на берег, является законной собственностью владельца данного участка побережья. Минус налоги, естественно. Но налоги — это проблемы владельца, а вы этих владельцев безжалостно побили. Теперь в самом благоприятном случае любой суд объявит вас агрессорами, напавшими с целью захватить остров, а в худшем... В худшем навесят столько статей — неспровоцированный бунт, вооруженный грабеж, отнятие у владельца законно принадлежащего ему имущества и тому подобное, что одновременное четвертование, колесование, сожжение и утопление будет восприниматься как чрезмерно либеральное и милость.
По мере перечисления преступлений спутники Антона стали бледнеть, и лишь сам герой краснел.
— Какой грабеж? У кого мы что отнимали? Да у этих голодранцев и взять-то нечего, кроме их вонючих шкур и дрянных топоров! — Считать себя преступником Иванов отнюдь не собирался.
Язык в Огранде был один, но, похоже, одни и те же слова в разных местах обозначали разные понятия.
— Как — нет? А мы? Наше оружие, припасы, кони наконец корабль с ветродуем. Сказано же: все, вынесенное морем...
— Я? Имущество? — раздельно произнес Антон и грозно шагнул к Ферлиху. — Где написан такой бред?
— Это не бред, а закон, — пояснил в очередной раз Ферлих. — А не написан он потому, что население острова поголовно безграмотно. Поэтому законы здесь неписаны и суды решают каждое дело по образцу когда-то решенного. Дел, подобных нашему, здесь было столько...
Маг красноречиво замолчал, дабы каждый из его спутников мог получше прочувствовать свою судьбу.
— Вы думаете, куда так помчались наши владельцы? — когда судьбы были прочувствованы, спросил Ферлих. — К ближайшему шерифу, чтобы тот срочно принял соответствующие меры. Так что времени у нас осталось очень мало.
А вот этого мог бы и не говорить. У спутников Антона без этих слов пропало настроение и опустились руки. Лишь Иванов, который как истинный герой плевал на все законы, воспылал жаждой деятельности.
— Седлаем коней! У нас нет времени разбираться с местными шерифами. Надо скорее добраться до Брита.
— Каких коней? Да к вечеру половина острова будет занята поисками коварных преступников! У нас есть один-единственный шанс: побыстрее починить корабль и затеряться в море.
— А Брит?! — выдохнул Антошка.
Бросить спасение мира на полдороге — да это не укладывалось в голове!
— Потом вернемся, — отмахнулся Ферлих. — Срока давности по таким преступлениям не предусмотрено, но память людская коротка, а записей, как я вам говорил, никто здесь не ведет.
Для человека простого это был блестящий выход. Но для героя...
Антошка хорошо усвоил, что в делах спасения мира промедление смерти подобно. А то и хуже. Опоздаешь, а мир уже спас другой. Кандидатов в спасители всегда больше, чем разрушителей и завоевателей всех мастей, поэтому сдать экзамен на народного героя удается далеко не всем. Конкурс, знаете ли, слишком велик.
— Наплевать! — И чтобы подчеркнуть основательность заявления, Антошка действительно плюнул.
Утренний ветер изловчился и аккуратно прилепил плевок на Антошкин сапог.
Сапог был грязным, давно нечищенным, но это была грязь, достойная настоящего мужчины. Нечего говорить, что новая добавка украшением служить не могла.
— Наплевать! — повторил Антошка, словно невзначай вытирая сапог о ближайший труп.
— Что? — Для профессионального волшебника Ферлих порою бывал удивительно непонятливым.
Говорить одно и то же слово в третий раз Иванову не позволила гордость. Изобразить его действием — осторожность.
— А других дел, кроме розыска преступников, у жителей острова нет? — пришел на помощь Ольгерд. — Или преступник в здешних краях такая редкость, что население сбегается не столько ловить, сколько полюбоваться на исключение из добропорядочных правил?
Ферлих понял не сразу. Когда же понял, то пренебрежительно скривился. Что, мол, взять с глупого поэта?
— Дел у жителей острова полно. Преступников тоже. Но своих поймать довольно трудно. Они же местные, каждую лазейку знают. Да и у многих такие связи, что лучше сделать вид, будто никого не видишь и ни о чем не знаешь. А пришельцы никаких укрытий не знают, знакомств на острове у них нет, поэтому и отлавливать их одно удовольствие.
— Я типа не понял, — Ольгерд внезапно перешел на жаргон. — А ты типа что, нам незнаком? Или потайных тропинок не ведаешь?
Это было оскорбление, сознательное, наглое. Антошке показалось, что Ферлих сейчас вспылит, попробует обрушить на остальных некую магическую гадость. Пришлось напрячься, приготовиться в самом начале заклинания броситься на волшебника, заткнуть ему рот и зажать пальцы.
