— Думай как хочешь, — отрезал майор. — Только карантин после того случая с Земли сняли. Из-за одного тебя. Может, потому и таких, как я, стали нанимать.
— Чтобы приставить ко мне, — понял Павел. — А потом карантин решили возобновить. Интересно почему? Не для того ли, чтобы начать взрывать и крушить все вокруг меня? Не для того ли, чтобы начать резать? Что, опыт решили провести? Загнать меня в угол и посмотреть? чего это вдруг? Даже сигнал продумали: «Отбываю на два дня!» Так пять дней уже прошло! Вернулись? А Томка?
— Если бы я передал, что отбываю на один день, ничего бы не было, — процедил майор, — Мое сообщение значило, что авария на дороге с той фурой была подстроена. Я месяц пытался добраться до сути, да еще искал людей, которые могли бы объяснить, что и к чему, и вот только к последней пятнице все срослось. Левое колесо машинки было прострелено. Прострелено грамотно, так, что понесло ее на встречку. Но не из снайперки. Из «стечкина», возможно, с глушаком. На ходу из впереди идущей машинки. Хрен его знает, что за машинка была, водитель-то фуры не выжил. И странно, я скажу тебе, не выжил. Травмы были не тяжелые у него. Темная история с фурой. И действовал, конечно, не один человек. Кто-то ведь и тебя отслеживал! Или ты думаешь, все случайно срослось?
— Зачем это было надо? — не понял Павел.
— Не знаю. — Майор еще налил вина, — Может, это такой хитрый способ выдоить телка? Зачем-то его все-таки пасли столько лет? Ты же сам говоришь, что тебя загнали в угол? А тебя — значит, и Томку. Вот она и объявила карантин. Право у нее такое было — тебе от того только польза. Риск-то в чем? На тебя тор не действует, максимум — приложит об стенку. Все было рассчитано. Убирать надо было твоих пастухов: обнаглели.
— А об стенку-то обязательно прикладывать? — не понял Павел.
— Как тебе сказать… — почесал затылок майор, — Не все в нашей власти. Порой операции настолько секретны, что и своим не все скажешь. Все-таки с чужаками дело имеем. Или ты еще не понял? И так едва не опоздали. Сегодня по колесам стреляют, завтра в лоб пульнут… Ты, кстати, вольно или невольно большую пользу принес. Как их еще вычислить? Только через тебя. Так что считай себя почти что нанятым работником. Хотя что там осталось работы — по прикидкам, их сюда пробралось с десяток, но пятерых кончили сразу, так что пятеро успели личину сменить, не больше. Одного я уж давненько приложил — считай, четверку надо было вычислить.
— Так в чем же беда? — напомнил Павел. — Я о Томки- ном сообщении.
— В остальном, — поскучнел майор. — Непонятки, мать их… Взрывы эти. Мясник. Он ведь тоже не берется на пеленг. Я уж искал. Все эти дни потратил. И ни разу не пересекся. Он же не по следам твоим идет — просто тупо разделывает всех, кто так или иначе с тобой пересекался. Плохо, когда непонятки. Может быть, это какой вольнонаемный у чужаков. Или какой-нибудь из твоих знакомцев слетел с катушек. Или как бы не какая-то третья, а то и четвертая сторона. Проглядели, не учли, не предусмотрели. Ну дальше можешь себе представить. Проверки, разборки, и Томка в беде. Может, и я в беде, но мне на себя плевать. А ей, — майор пьяно ткнул пальцем куда-то вверх, — ответ держать. Слушай, ты извини, но я, кажется, ночую здесь, в машине.
— Что ей грозит? — спросил Павел.
— Не знаю, — пробормотал майор, но ответил так, что Павел понял сразу: ничего хорошего, — Но думаю, что гауптвахтой не обойдется. Могут ведь и понизить, и беременность прервать. Так что выручать придется девчонку. Она сейчас где-то там…
— Где — там? — повторил Павел неопределенный жест майора.
— Не знаю, — ударил по столу тесть, — Все, что смогла передать, так это то, что сделает звонок на тот телефон, что сейчас у тебя. Понял? Нужда придет — попросит о помощи, скажет, где она. Так что, парень, держи его под рукой. Глаз с него не спускай. Сообразил?
— И это все? — не понял Павел. — А что потом?
— Ты вытащи ее сначала, — повысил голос майор. — Ребенка сохрани. Потом и поговорим, что потом. Россия большая, место для заначки найдется. Было бы что заначивать. Или ты прятаться от тора не научился?
— Не знаю, — потер ладонями глаза Павел, — Опять ждать. А успею доехать-то?
— Успеешь, — уверенно кивнул майор. — Разгон часа в три будет. Ты только телефон держи перед собой!
— А как вы нашли меня? — вспомнил Павел, — Ну чужой жучок я уже вычислил, а вы-то как без жучка обошлись?
— А ты думаешь, что очками и костюмом можно скрыть твой нос? — усмехнулся майор. — Дорогой мой! Я жнец уже много лет, с тех пор как женушку мою одна пакость… убила и мне удалось ее топором прищучить! Не каждому удается. Тогда-то меня и… привлекли к этому делу. Томка тогда еще девчонкой была. Ну ладно, пора закругляться. Надо бы и честь знать.
— А вот еще, — вспомнил Павел. — У Томки такая привычка есть — некоторые вещи она повторяет по три раза. Опять же и «два, два, два». И другое. Ну слово в слово три раза одну фразу повторяет. Это зачем?
— Ерунда, — поморщился майор. — Привычка. Но привычка железобетонная. Если Томка что-то три раза повторила, значит, так оно и есть. Без сомнений!
— Когда мы знакомились… — Павел наморщил лоб, вспоминая, — Она сказала трижды, даже по слогам вот это: «Никогда никому не верь».
— Ну… — Майор погладил голову, — Это она погорячилась. Холодать что-то стало…
— Единственная дочь, — кивнул Павел и выложил на стол фотографию девчонки. — А это кто?
Майор словно окаменел. Только руки его задрожали и вцепились в край стола, заставив его заскрипеть. Девчонка на фото, несмотря на необычную, пусть и не такую яркую, как у Томки, детскую красоту, была похожа на майора. И теперь, когда тот сидел неподвижно, Павел был в этом уверен.
— Ленточка, — простонал майор и вдруг, блеснув слезами, зашептал яростно и быстро: — Спаси ее. Выручи. Помоги. Кляну тебя, попадешь туда — вытащи ее. Она — все! Все из-за нее. Только из-за нее! Поклянись!
Стержень вошел в лоб майора, как в перезревшую грушу. Тесть замер, открыл рот и через мгновение после того, как стержень исчез, упал лицом на стол. Павел замер.
— Счет приносить? — поинтересовался проходивший мимо беседки официант. — Вашему приятелю, я смотрю, уже хватит?
— Несите, — закашлялся Павел, обернулся на кольцевую, по которой проносились редкие машины, вытащил тор и накрыл сигналом труп майора. Тот не загорелся.
За спиной раздался взрыв, и Павел полетел вместе с обломками беседки и столом на грудь мертвому тестю. Уазик взлетел на воздух.
Он добрался до гостиницы только в четыре часа утра. Москва еще спала. Частник сорвал с Павла сумасшедшие деньги, но он отдавал их так, словно деньги были ему уже не нужны. Дюков заливался храпом. Павел принял душ, выудил из холодильника бутылку минералки, пригляделся к приоткрытому рту напарника и снял с предохранителя тор. Навел его на Димку и нажал на кнопку. Ничего не произошло. Заряд был израсходован, но Дюков остался невредим, разве только перевернулся на другой бок и захрапел еще громче. Павел вздохнул с облегчением — и все-таки уснуть сумел только часам к пяти.
