— Будешь покойника изображать. Лик тебе мертвый рисую.
— Еще зачем?
— Да вот, знаешь ли, Лука за тебя в награду гривну серебра назначил. Грех не попользоваться.
— Откуда знаешь?
— Слухами земля полнится. Ежели голову приподнимешь, все уразумеешь.
Опираясь на локти, Радим приподнялся. В полутора верстах виднелись высокие крепостные стены окольного града. От широкой проезжей дороги скомороха отделяла густая полоса подлеска. До Новгорода рукой подать.
— Дошли, — Радим снова лег. — Ты ж хотел меня травкой выручить? Теперь решил на жуткую смерть предать?
— Стал бы я тогда покойника рисовать. Нет… Дело хитрое закрутим. На тебя доверенных людей от Луки приманим и ловушкой их возьмем.
— Ничего не понимаю. Голова и так словно не своя, а тут ты с придумками.
— Извини, Радим, но придется тебе еще нашему делу послужить. Главное, лежи смирно. Все делать и говорить буду я.
— Ох, не нравится мне.
— Потерпи малость. Коли все удачно выйдет, и болезнь твою как рукой снимет, и злата-серебра получишь, сколько в жизни не имел.
— А коли неудачно?
— Тут уж воля богов. Но всяко тогда я первым головы лишусь, так что будешь в хорошей компании.
— Ох, утешил.
Туровид подхватил Радима и поволок к дороге.
— Теперь молчи. Расслабься и прикинься покойником.
Он ловко сунул скомороху в рот горсть семян.
— Тихонечко соси эти зернышки. Они помогут.
Сил все равно не было, поэтому притворяться мертвецом оказалось на удивление просто. Туровид остановил первую же телегу, идущую к городу, помахал перед возницей сребреником и погрузил скомороха в стог свежего сена. В ворота въезжать не стали. По указке Туровида телега свернула в глубину заоколь-ных трущоб, проехала несколько сот саженей по вонючим улочкам и остановилась около поросшей мхом, покосившейся землянки. Из трубы, торчавшей над гниловатой крышей, вился ядовитый дымок. Ветром его понесло прямо в лицо скомороху. Радим не смог удержаться и поморщился.
— Отец Перун, защити и помилуй, — возница схватился за оберег. — Покойник шевельнулся!
— Показалось, — успокоил его Туровид. — Благодарствую за извоз. Езжай прочь, пока не стемнело. Тут не самое спокойное место.
Возница взял резань, аккуратно завернул ее в тряпицу и спрятал за пазуху. Понукая лошадь, развернул телегу и поехал к городским воротам. А Туровид поволок Радима внутрь вонючей землянки.
— Здорово, Богдан, — приветствовал Туровида приземистый детина с заросшей грязной щетиной. — С чем ты к нам пожаловал?
— Будь здрав, Кукуй. С мертвяком.
— А… Мы больше этим не промышляем. Сие к деду Зубку надо. Он для псов боярских корма делает.
— Не для того столько поприщ я мертвяка тащил, чтоб под нож пустить. Я его дорого запродам. Есть наметки. Где хозяин-то? Можно, у вас полежит чуток?
— Свиряй к Людоте-ковалю ушел. Завечор вернется. Мож, лучше покойника на улице бросишь?
— Не… Очень ценный мертвяк. Не дай боги, чего случится. Плачу щедро. Пусть тут полежит, ладно?
— Пусть. Приваливай в угол.
Радима небрежно бросили на пол, пахнущий гниющими отбросами. Скомороха перекосило. Благо, в землянке было темно и вряд ли кто имел возможность разглядеть выражение его лица.
— Вот только покойников тут не хватало, — раздался ворчливый голос.
— Молчи, старик, — прикрикнул Кукуй. — Ты еще за прошлую ночь не рассчитался. Будешь гундосить, на улицу выкину.
Возражений более не последовало.
— Я пойду по делу, — сказал Туровид. — Пригляди за ним. Вернусь к полуночи.
— Тебе место под крышей оставить? А то нонче похолодало. У нас битком народу собирается.
— Обо мне не беспокойся. Главное, мертвяка не повредите. Вообще к нему не прикасайтесь.
— Будь спокоен. Надежно, как в боярском порубе, сохраним.
Туровид вышел наружу. Кукуй погремел утварью, чиркнул огнивом, чтобы что-то рассмотреть, и довольно причмокнул. Похоже, Туровид дал ему добрую плату.
В свете ненадолго вспыхнувшей лучины скоморох различил смутные очертания землянки. Клеть была не более десяти локтей в длину и столько же в ширину. В ней умудрились разместить глиняную печку, большой ларь, заставленный посудой, и не менее полудюжины соломенных лежанок. Везде ютились завернутые в тряпье бродяги. Покойнику лежанка не полагалась, тряпье тоже. Поэтому скоро Радим ощутил нестерпимый озноб. Клацающий зубами мертвец — зрелище необыкновенное. Наверняка скоморох произвел бы на соседей по землянке незабываемое впечатление. Однако такое представление не входило в планы Радима. Он постарался унять дрожь. Когда Кукуй, прежде чем выйти во двор за дровами, погасил лучину, Радим подтянул колени к подбородку и свернулся калачиком. Стало лучше, но ненамного. Скоморох расслабился и постарался уснуть.
* * *
Перед взором расстилалось бесконечное кладбище. Черная земля дыбилась всхолмиями в рост человека. В сизом небе с карканьем парили вороны. Спину буравил чей-то недобрый взгляд.
Радим обернулся. На небольшом пригорке стоял человек в черном. Колпак опущен на плечи, и Радим ясно видел лицо противника. Сомнений не было — это Лука Жидята.
Зло ухмыляясь, епископ проговорил:
— Думаешь, ты сильнее меня? Плохо же меня знаешь…
Радим не понимал, о чем речь, но спрашивать не стал. Ему стало по-настоящему страшно. Вряд ли это безобидный сон, который проходит вместе с ночью. Похоже, без черной ворожбы тут не обошлось.
— Помилуй, владыка…
Лука удивленно повел бровями. Потом рассмеялся, погрозив Радиму пальцем:
— Хитер, скомороший лис!
Внезапно земля задрожала. Вороны взлетели с оглушительным карканьем. Лука с грохотом провалился в разверзшуюся могилу.
Радим проснулся от того, что его настойчиво трясли за плечо. Жмурясь от неожиданно яркого света, он приоткрыл глаза.
— Что такое? — проворчал скоморох.
— Ага, покойник воскрес, — шутливо заметил знакомый голос.
Туровид загремел плошками. Через некоторое время губ Радима коснулся край грубо слепленной чашки.
— На, выпей. Я достал травку. Тебе станет значительно лучше.
— Если по вкусу такое же, как те проклятущие корешки…
— Пей!
Радим подчинился. То, что случилось дальше, произвело на него неизгладимое впечатление. Внезапно все члены налились силой, взор прояснился, и мир обрел краски, кровь забурлила в жилах. Скоморох вскочил на ноги, чуть не проломив головой низкий потолок.
— Вот тебе на! — удивился Туровид.
Радим хищно взглянул на репку, лежащую на ларе, быстрым движением цапнул ее и отправил в рот, сжевав овощ за пару ударов сердца. Больше вокруг ничего съедобного не нашлось, и скоморох остановил взгляд на Туровиде. Тот опасливо посторонился:
