— Это не слизь, — сказал Леон. — Что‑то жидкое выплеснулось из присосок, когда «блинчик» падал. Похоже, жидкость и ядовита.
— Парни, хватит пережёвывать «блинчиков»! — воззвал Рашид. — Что будем делать дальше? Надеюсь, все согласны, что первый вариант не проходит? Что скажешь, док Никита? Чего головой качаешь?
— Я‑то согласен, что первый вариант, или попытка варианта, не проходит. Но при одном малюсеньком условии. Мы не знаем, что было бы, если б не опыт Романа с уподоблением. Зайдём с другого боку: не проведи Роман уподобления…
— Всё, я понял. Проверка первого варианта сорвалась, потому что…
— Не ори!
— Верёвка всё равно была короткой! Мы висели там, как чёртовы марионетки! Долго вы ещё собираетесь мусолить!..
— Да мы уже забыли обо всём, Ромушка, — успокоительно сказал Володя. — И как раз переходим ко второму варианту. Итак, Леон предложил проследить за Мигелем во времени. Мы тут покумекали и пришли к выводу, что такая слежка с Мигелем не пройдёт. Он слишком легко ориентируется во времени. Даже без сокола. А время здесь, в Ловушке, достаточно волновое, чтобы он сразу учуял по возмущению в пространстве наши перемещения. Мы тут тоже поэкспериментировали с переходами в прошлое и будущее. След остаётся. Незаметный, но для Мигеля с его чувствительностью…
Он замолчал и пожал плечами.
— А соколы? — спросил Леон. — Они не могут выследить его?
— Птицы отказались лететь за ним. Их пугает его внутренняя сущность — та, которая умеет перевоплощаться. Соколы такого не понимают, а чего не понимают — панически боятся.
— Тогда почему они не боятся меня?
— В тебе человеческого больше.
— Что?..
— Я неправильно выразился, — скучно сказал Володя. — Если по–детски, ты добрее Мигеля, а птицы это чувствуют.
Кошка то ли принюхалась к запаху, которого они не замечали, то ли сочла, что на хороших знакомых этот враждебный аромат случаен, но разлеглась она посреди комнаты и лениво играла с котёнком. Пушистое чадо упрямо лезло на родительницу со спины, но минут через пять, поняв, что скатываться ему вечно, обошло кошку и решило вцепиться ей в хвост. Хвост мотался туда–сюда, то мягко шваркая детёныша по насупленной мордахе, то элегантно ускользая от ещё беззубой пасташки.
— Можно, конечно, попытаться проследить его по энергетическим следам в пространстве, — безучастно сказал док Никита, наблюдая за кошачьей семьёй, — но для этого придётся выждать, когда Мигель снова появится. Нужно будет запомнить рисунок, который он оставляет… Единственную проблему вижу в том, что возвращаться он будет одной и той же дорогой, не меняя времени. Следы перепутаются.
Точно так же отстранённо — усталость витала в воздухе или тупиковое отчаяние? — и неловко Леон пошутил:
— Жаль, что кошку нельзя превратить в собаку и уговорить её взять след.
Лежавшая, кошка чуть откинулась назад — дама в пеньюаре в роскошном будуаре — взглянула на него надменно и мурлыкнула. Кажется, снисходительно. Ну, что, мол, с тебя взять, с грубияна? Ляпнешь несусветную дичь, не подумавши…
Вопль Игнатия настолько застал всех врасплох, что из‑под рванувшего в сторону Романа вылетел стул, Брис схватился за сердце, а все остальные — за оружие. Кошка — чадо в зубы — и под кровать.
Игнатий замолчал и удивлённо уставился на ошалевших соколов, которые в панике метались по комнате, потом — на коллег.
— Вы чего?
— Мы — чего? Это ты чего?! Орёшь, как разбуженный медведь по зиме! — сердито сказал Брис. — Скажи спасибо, мы ещё стрельбу не затеяли.
— Я всего лишь сказал «эврика»! — обиделся Игнатий. — Я тут такой вариант придумал, такой шикарный — во! А вы… Ладно, дело вот в чём. Володимир свет, ясно солнышко, а ведь ты единственный, кому удавалось ладить не только с соколами. Помнится, в университете ты уговорил Билли, сеттера одного профессора…
— Фу, не надо дальше! До сих пор неудобно! — К тихой радости всех присутствующих, Володька покраснел и потупился. — Ты же прекрасно понимаешь, Игнатий, что это была ребячья выходка.
— Но ведь получилось! — вновь завопил Игнатий. — Леон подал классную идею! Поговори с кошкой, Володь, пусть она нас по следам мерзавчика проведёт до последнего его шага здесь, в Ловушке, а там в любом случае — слабое место блокады. Сообразим, что делать дальше. Чем все эти заумные проекты вперёд–назад со временем, провести примитивнейшую слежку! То есть нет, пройти просто по следам — и всё!
— Ты думаешь, Мигель не заметит?
— Какой Мигель, ребята?! Мы пойдём по следам сейчас, сию минуту! Он обещал явиться завтра, в то же время, что и сегодня. Мы ведь все согласились, что раньше его и не ждать? Но следа‑то его уже есть. А сейчас уже что‑то около обеда…
— Час дня.
— Вот видите. Ну, не верю я, чтобы Мигель прошагал полгорода до нас. Не верю. Слабое место где‑то рядом. Ну, Володька!
— Володька–Володька, — проворчал тот. — Ты сначала кошку найди. Запугал до полусмерти несчастное животное, а теперь — Володька!
Леон, сидевший скрещенными пятками под кровать, последние минуты испытывал чрезвычайно интересные ощущения: с одной стороны, к пяткам привалилась кошка, которая занялась личным туалетом, отчего ноги Леона дрожали крупной дрожью; с другой — котёнок захотел проверить себя в альпинизме, избрав вожделенной вершиной колено Леона, а в качестве альпинистского снаряжения использовал, естественно, слабые, но цепкие коготки. Кошка оказалась весьма настойчивой в наведении красоты, а котёнок, видимо, возомнил, что альпинизм — самое приемлемое для него жизненное поприще. Колени Леона ходили ходуном, и он удивлялся, как другие этого не замечают.
Пока в комнате продолжали препираться, он нагнулся погладить кошку. Попал немного не туда, но кошка, поняв его намерения, ласково боднула его ладонь — в общем, оказалась далеко не слабонервной, как решили люди.
— Убавьте громкость, — попросил Леон. — Кошка под моей кроватью.
Игнатий мгновенно расплылся в умильной улыбке, встал на четвереньки и пополз уговаривать животное. Откинули покрывало. Кошка насторожённо смотрела из‑за скрещённых ног Леона и не то что колебалась — явно не желала идти к людям, от которых исходят слишком громкие звуки.
Выманили самым простым, но действенным способом — верёвочкой с узелком на конце. Кошка сразу оживилась и с игривой лёгкостью принялась охотиться: припадала к полу, выслеживая понарошечную дичь (вмиг сообразила, что с нею играют), кралась, изображая плечистую хищницу, и — танцевала, ловя растопыренными лапами выдернутую из‑под носа добычу. Котёнок таращился на странную маму и пятился от неё на цыпочках, вздыбившийся и потрясённый.
