старалась не смотреть на свое лицо, хоть и заметила себя с ярким макияжем. Один из людей Шантара был экспертом, накрасил ее, как он думал, как проститутку. Ее глаза казались больше и раскосыми. Метку Пророка скрывала пудра.
Она нашла засов на боку дерева. Он подался. Зеркало отодвинулось от стены на скрытых петлях. За ним в стене была ниша, там стоял медный сосуд с пробкой. Его можно было скрыть в кармане, вшитом в ее юбках, как и было в плане. Она спрячет его там, вернется в комнату с желтым дымом и будет ждать, когда Захир и торговец доиграют.
Лин сжала сосуд и поежилась. Она обернулась. Там стоял Цвир Зухалан. За ним стояли вооруженные стражи. Они вошли бесшумно, ведь она смазала петли. Они были близко, перекрывали свет. Она видела блеск стали, куда бы ни смотрела.
— Свяжите ее двойными узлами, — сказал сын торговца. — Эти воры — как угри, что ускользают из хватки при малейшей ошибке. Я не потерплю ошибок, — они уже были там, вокруг нее, двое сжали ее руки, еще двое — ноги. Лин признала, что они были быстрыми и хорошо обученными. А она была ошеломлена и не могла ничего придумать.
— А ее товарищ? — спросил мужчина, что вел стражу.
Цвир оскалился.
— Скоро, — сказал он. — Сначала мой отец покончит с ним.
Они издевались над ней на пути в погреб. Золотое украшение упало с головы, ее юбки задрались. Она знала, что могло быть хуже. Ее грудь сжимали, лезли между ног, но было бы плохо, если бы им позволили делать, что они хотят. Этого не было. Цвир приказал стражам оставить ее целой до решения отца. Они отобрали ее ножи.
Они тащили ее по коридорам, сжимая, смеясь. Разум Лин был в другом месте. Она словно была над своим телом. Она знала место вне себя, она много раз уходила туда, даже в детстве, когда Райен ловил ее в уединенных частях Вассилиана. Сначала она отбивалась, а потом, когда его люди сжимали ее, и Райен делал, что хотел, она улетала. Ее тело могло ломаться, но она была в другом месте.
Она давно там была. Но вернуться было просто.
Теперь она лежала в путах на камнях. В комнате не было света. Она возвращалась в тело. Внутри и снаружи все болело. Это был глупый способ умереть. Лучше было чахнуть от чар Дариена, чем быть казненной, как вор. У первого варианта хоть было подобие чести.
Она все еще была Амаристот, и она скривилась, потому что не могла смеяться.
Она подумала о Захире, улыбки не было. То, что с ним происходило, длилось слишком долго.
Он мог уйти из себя, как она?
Она избегала мыслей о прошлой ночи, это путало ее. Они делили кровать в убежище. Хоть она считала его серьезным, она готовилась к пьяным ласкам. Она думала, что даже лучшие сдались бы от выпивки.
Но той ночью ее разбудил Дариен. Так бывало часто. Он плакал и был ближе к ней, чем раньше. Она могла коснуться его волос руками. Она не трогала их в жизни. Она жалела об этом. Лин прошептала ему:
— Не горюй. Я готова, — это была ложь. Но его боль терзала ее. Она вспомнила, просыпаясь, что и Валанир Окун был мертв.
Она проснулась, смаргивая слезы в тихой комнате. Она села. Захир пошевелился рядом с ней. В темноте под улицами Майдары она не видела его фальшивое лицо.
— Что тебя терзает? — сказал он. — Я ощутил это даже в своем сне, — он подвинулся на кровати. — Меня будто разбудил крик.
— Ты уже знаешь, — сказала она. — Я все тебе рассказала.
Он сглотнул. Пауза затянулась. Они лежали в темноте, она слышала только его дыхание. Она подумала, что он уснул, а он сказал:
— Я могу обнять тебя? Я сделаю только это.
Она хотела отказаться, но по щекам лились слезы. Она не знала, откуда они. Она уже привыкла к этому. Только это она знала.
— Хорошо, — прошептала она и легла спиной к нему. Его руки обвили ее. Они были теплыми, пахли им. Он не прижимался к ней. Он поднял руку и убрал слезу с ее щеки. — Попытайся отдохнуть, — сказал он. — Я забрал бы твою боль, если бы мог.
* * *
Казалось, Лин лежала в подвале часами, когда дверь открылась, и Захира толкнули внутрь. Он тоже был связан. Лин попыталась повернуться, чтобы лучше его видеть.
— Ты в порядке? — сказала она. — Он тебя ранил?
Он лежал спиной на камнях, смотрел вверх. Он, что удивительно, рассмеялся.
— Конечно, ты это спросила. Я ощущаю лишь ненависть к себе, ведь допустил этому случиться с тобой.
— Я в порядке, — сказала она. — Только синяки.
— Я знаю, что тут за мужчины. Ничего не в порядке. Это еще один грех на мне. А у меня их уже много.
Она решила не спрашивать, что было наверху с ним и Хадаром Зухаланом. Не сейчас. Она знала ненависть к себе, она не хотела ухудшать.
— Все равно, — сказала она. — Все мы не без греха. Теперь нужно придумать побег.
— Он выдаст нас суду с первыми лучами, — сказал Захир. — Он сказал. Я могу попробовать призвать ифрита на помощь, но на это нужно время и сосредоточенность. Я не знаю, сколько у нас есть тут времени. Они скоро придут за нами. Мне жаль. Не такой конец я хотел для тебя.
— Жизни твоего народа…
Он скривился.
— Я подвел и их.
— А если ты изменишь облик? — сказала она. — Раскроешь, что ты первый маг? Это последний вариант, но…
— На изменение нужно время, — сказал он. — И нужны руки.
Дверь открылась. Лин затаила дыхание. Они услышали шаги, но не тяжелые. Тень стала человеком. Он был один. Цвир Зухалан стоял над ними с факелом. Он осторожно вставил факел в кольцо в стене. Он сказал:
— Я развяжу вас. Если хоть один из вас пикнет, я зову стражу.
Они не собирались так делать. Даже когда он вытащил нож, от вида которого Лин невольно поежилась. Но он быстро убрал путы, начав с нее. Она с болью села, потирая запястья, и увидела, как Захир инстинктивно сжался, когда Цвир подошел, словно прикрываясь. Она ощущала горе, как во сне прошлой ночью. Горе от утраты.
Но Захир бесстрастно поднялся. Он даже попытался улыбнуться. Он уже догадался, в чем дело.
— Я быстро объясню, — сказал Цвир Зухалан деловым тоном. Он был дельцом, может, лучше отца. —
