Фарамор прожевал и проглотил мясо под одобрительные, с примесью страха, взгляды чернокнижников. Сын Грома больше не дергался; лишь кровь из раны продолжала вытекать мерными толчками. Привлеченные ее запахом ворхи бродили вокруг двора, возбужденно урча и не смея подойти ближе.
Один из морбестов стоял в темноте между развалин домов. Он походил на исполинского пса, взирающего голодным взглядом на недоступную кость. Из его пасти текла слюна, дыры носа подрагивали, чую пьянящий запах.
— Оттащите эту падаль нашим друзьям, — велел Фарамор.
Чернокнижники бросились выполнять приказ так быстро, словно промедление в один миг было чревато для них смертью. Схватив Сына Грома за руки и за ноги, они вытащили его со двора и бросили, не выказав и доли почтения к мертвому собрату по Темному искусству.
Едва они отошли, как на еще не остывший труп, рыча и отталкивая друг друга, набросились ворхи. Но их пиршество длилось считанные мгновения — с жутким ревом, похожим на рокот грома, подняв вихрь из листьев и снега, на дорогу выбежал морбест. Чудовищная тварь врезалась мордой в кучу ворхов, которые моментально разбежались в стороны, возмущенно вереща и скаля окровавленные пасти. Лишь немногие из них успели урвать хороший кусок мяса.
Морбест схватил труп за ноги зубами, резко взметнув голову, подкинул вверх — Сын Грома крутанулся в воздухе, как монета, подброшенная на жребий — и поймал его раскрытой пастью. Под прицелом жадных взглядов ворхов, он проглотил свою добычу целиком.
Тем временем чернокнижники уже торопливо собирали вещи, а кто-то побежал к другим кострам сообщить остальным о немедленном сборе.
Фарамор подошел к Блэссу и протянул руку с раскрытой, багровой от крови ладонью.
— Да, господин, п… прошу вас, — колдун кивнул и передал ему топор. Он только-только начал приходить в себя после давешнего внезапного приступа ужаса, и слова застревали в горле, будто не желая быть частицей этой жуткой холодной ночи.
Фарамор прикрепил топор к перевязи и, не говоря ни слова, пошел прочь от костра быстрым шагом. Он направлялся прямиком к Алтавиру, как безумец не ищущий легких путей, и, не задумываясь о буреломах и оврагах, которые непременно встретятся в ночном лесу.
А твари поднимались со своих лежбищ и шли за ним. В отличие от некромантов, нечисть была рада скорее покинуть развалины этой деревни, где жажда свежего мяса для нее оставалась лишь жаждой, без надежды насытится. Твари двигались за Носителем Искры, зная, что он, несомненно, приведет их к пище.
«Что я делаю?! Чего жду?!» — внутренне закричала на себя Севера. Она все ждала, когда представится удачный случай что-то сделать, совершить невозможное, но вот уже осталось несколько шагов до Дома Закона, в подвале которого ждет темница…
«В Великую Пустоту удобный случай!»
В порыве злости, но не надежды вырваться, дарния быстро сделала шаг вправо, резко развернулась и двинула мысом сапога в пах одному из конвоиров. Не дожидаясь пока тот согнется в приступе боли, она подскочила к другому законнику — как же ей хотелось, чтобы руки были свободны — и нанесла удар лбом в переносицу. Рванула было к Дориару, но советник моментально оценил ситуацию и спрятался за Невеей, держа ее за плечи.
«Проклятье!»
Севера метнулась вправо, намереваясь снова проделать трюк с ногой и пахом, но бородатый конвоир, которому предназначался удар, резво отскочил и мыс сапога пнул пустоту. Тут же она получила кулаком в скулу.
Дарния зарычала, как зверь, и, успев поймать восхищенный взгляд Невеи, увернулась от следующего удара.
Раздался звон выхваченного из ножен меча и приказ Дориара: «Убрать оружие!»
— Ха! — выкрикнула Севера и удар бородатого законника кулаком по спине на миг погасил огонь ярости в ее глазах.
Но только на миг. Оскочив в бок, она развернулась, подпрыгнула и впечатала каблук сапога в колено наглеца, посмевшего нанести ей удар в спину. Наглец рухнул на мостовую и заорал, вперив полный ужаса взгляд на сломанную ногу.
Воодушевленная яростью подруги, Невея попыталась вырваться, но Дориар схватил ее за волосы, с силой намотав их на кулак.
А Севера получила удар в живот, и тут же — в челюсть, затем два тычка под ребра и один в зубы. Законники схватили ее за руки, обозначив конец сопротивления, конец этой короткой схватки, исход которой был всем понятен с самого начала. Разве что сюрпризы в виде сломанной ноги, разбитого носа и покалеченных гениталий оказались весьма неожиданны, если учесть то, что у дарнии были связаны руки за спиной.
А избитая Севера сейчас жалела о том, что так долго играла в осторожность — все выжидала, строя из себя рассудительного стратега. Дура! Надо было плюнуть в задумчивую рожу здравого смысла еще тогда, в кабинете Горхала и, несмотря ни на что, попытаться прорваться к мечу.
Законник, у которого из сломанного носа текла кровь, занес, было, кулак, чтобы двинуть Северу по лицу, но его остановил ровный, нетерпящий неповиновенья голос Дориара:
— Хватит! С нее достаточно! Не нужно, чтобы она выглядела, как испорченный кусок мяса, когда завтра ее будут вести на эшафот, — продолжая держать за волосы Невею, он направил набалдашник трости в сторону Северы и ухмыльнулся: — Неплохо ты наваляла моим людям. Уважаю. Вас в монастыре и в самом деле неплохо обучают драться.
Севера сплюнула вязкую окровавленную слюну, решив ничего не отвечать советнику. В голове гудело, а в глазах двоилось.
— Что встали? — крикнул Дориар законникам. — Ведите ее куда вели!.. А ты, — не скрывая отвращения, обратился он к бедолаге со сломанной ногой, — Сиди пока здесь. Позже я распоряжусь, чтобы тебя к лекарю доставили, хотя ты и не заслуживаешь этого.
Через минуту они спустились по узкой лестнице в подвал. Здесь располагалось всего десять камер, ведь, по сути, это место не было настоящей тюрьмой. Сюда сажали сроком от одного до тринадцати дней любителей подраться, мелких воришек и тех, кому еще предстояло выслушать судебный вердикт.
У всех камер были окованные железом двери с массивными засовами и крошечными оконцами. Вот только одна, самая просторная и крайняя от выхода темница походила на клетку для зверей — преградой к свободе служила железная решетка. Обычными узниками этой камеры были бражники — любители поскандалить, которые отрезвев, заслуживали разве что пинка под зад, и в редких случаях, один удар плетью.
Возле этой камеры и велел остановиться Дориар. Сейчас в ней находились трое: жирный тип, который спал, свернувшись калачиком прямо на полу и издающий звуки похожие на раскат грома; прилично одетый старик, дремлющий сидя на широкой лавке, и молодой мужчина, застывший возле стены с закрытыми глазами, но зато с открытым ртом, из которого тянулась нить слюны.
