Сначала накалились и рассыпались прахом колодки. По кабине прошла волна жара. Хрупкое тельце приподнялось в воздухе и вылетело из грузовика. Малютка сама предоставила отличный шанс. За ней кинулись многие, но Сантера довольно скоро их обогнала.
Скинув ненужный мешок и повязку с головы, девочка неслась напролом сквозь буераки. Какой талант пропадал – самостоятельно освоить левитацию! Невольно Сантера жалела об участи девочки. Но гриморию можно заполучить только так.
Извернувшись, схватила-таки за тощую лодыжку и швырнула беглянку в сугроб. Та ойкнула и чихнула, сжимая ушибленную коленку обеими руками.
– Не убегай. Я твой друг. Я отведу тебя в безопасное место, – скороговоркой произнесла Сантера, оглядываясь назад. Хвоста вроде не было. Оторвались, значит.
– Обманываете! Вы меня хотите разобрать на части!
– Нет-нет, вот, посмотри сюда. Мы похожи.
Девушка стянула зубами перчатку и вызвала пламя. На холоде оно приобрело темно-малиновый цвет. Ее фокус был встречен восторженным вздохом:
– Это правда? Вы настоящая, тетенька? Но тогда зачем вы с нехорошими людьми?.. Они ведь… они… маму, папу-у-у…
На смену краткому забытью пришли рыдания.
– Мне жаль. Мне очень жаль, дитя, но чистопородные нашли вас первыми. Другие баламуты ничего не могли поделать. Я притворилась одной из них, чтобы помочь тебе сбежать. А теперь идем – нам надо спрятаться.
Одаренный ребенок оказался почти что у нее в руках, когда раздался хруст веток и к ним вышел раскрасневшийся шуттенант Косимо.
– Отойдите от преступника, специалист Брукс. Она опасна.
– Она ребенок!
– Без шуток! Выполняйте приказ!
Сантера почувствовала, как он, следуя импульсу, тянется к оружию. Напружинилась, готовясь к рывку. Удар по руке, в кадык и в пах. Затем очень быстро бежать, чтобы не смогли догнать.
– Я в чем-то провинилась? – спросила дочь кузнеца. Посмотрела на вспотевшего, тяжело дышащего мужчину. – Почему мне нельзя просто жить со своей семьей?
– Ты представляешь опасность. – Кадык скользнул вверх, затем вниз. Точно Косимо пытался убедить не ее, а себя.
– Я никого не обижала! Я знаю, что делать больно другим, – плохо! Почему вы поступаете плохо?! Отпустите меня, пожалуйста!
– Хорошо, – вдруг согласился он.
Сантера онемела, девочка загорелась надеждой.
– Подойди.
Она подошла – нерешительно и прихрамывая. У Косимо раздулись ноздри, он улыбнулся, снова сглотнул слюну. Погладил мягкие русые волосы.
– Глянь туда. Что за птица поет?
Девчушка послушалась. Сантера слишком поздно поняла, как он собирался ее отпустить. А потом оказалось слишком поздно.
Встревоженные сухим громким щелчком, птицы вспорхнули с насиженных мест.
– Да как же это… почему вы?..
Косимо тяжело развернулся на носках:
– Она оказала сопротивление. У меня не оставалось иного выбора, как сделать это, усекла?
– Вы спятили?! – прорычала Сантера, подбегая к нему и хватая за мундир.
Все разом рухнуло. Никакой сделки, никакой гримории – план провалился! Уже никто не сможет воспользоваться маленькой инкантатор…
Косимо заторможенно и как-то вяло хихикнул:
– Кто у тебя, девочка? У меня была мать. Ее повесили как чернокнижницу. Прямо перед казнью меня отловили чистопородные и провели допрос с пристрастием. И я отрекся от нее. Она погибла, а я чувствовал лишь облегчение от того, что не вишу рядышком.
– Куда вы клоните, мой шуттенант? Вы понимаете, что совершили самую большую ошибку в своей жизни? – В глазах темнело от ярости.
Голос военного доносился издалека:
– Ты не училась в Коррсуме. Твои бумажки – подделка. Я проверил, когда был в столице. Что, возомнила себя героем? Мести захотела? Или думаешь изменить жестокие законы нашей страны? Бесполезно – я пробовал. Лучшее, что можно сделать, – убить бедняг, пока не стало слишком поздно. Ты не представляешь, как поступают с баламутами.
Сантера отступила. Распростертое тело ребенка, ровесницы Василиска, утопало в колючем сверкающем снеге, глаза отражали безмолвные небеса.
– Вы меня сдадите?
Чистопородный ответил с заминкой, явно раздумывая, что делать дальше:
– Нет. Ты еще принесешь нам пользу. Вскоре нас ждут новые испытания на прочность. Приказ Кнеза: выезжаем на юг. Там стало беспокойно – развеялся вечный туман. А пока закрой сердце и двигайся дальше.
Многие ли довольны отведенной им внешностью? Большинство скажут – нет. То, какими мы себя видим, и то, какими видят нас, всегда различается. Кто-то хотел бы ноги подлиннее, глаза побольше, а кожу чище, некоторые мечтают изменить пол или избавиться от накопившихся лет…
Для Алкана не было проблемы смоделировать желанную внешность. Когда угодно, сколько угодно раз в день. Подстроиться под любой вкус и любые условия, скопировать лица самых привлекательных мужчин. Много раньше он увлекался подобным коллекционированием чужих обликов – достаточно прикосновения, и тело само запоминало все необходимое.
Единственным минусом его великолепной способности являлось, пожалуй, то, что вместе с внешностью ухватывалась и часть чужой личности. И тогда Призрак изнывал от разнообразных желаний.
Становился легионом чужаков. Похоть, ничем не ограниченная похоть сотен людей рвалась наружу. Чужие мечты и фантазии смешивались с собственными, являя разуму совершенно дикие картины, и иногда доппельгангер переставал ощущать границы между собой и остальными. Это сводило с ума.
А еще его всю жизнь раздражали зеркала. Когда Призрак смотрелся в них, они начинали лгать. И так всегда – отражение кого-то другого, но только не его самого.
У молоденьких человечек, к которым допель изредка наведывался, пресытившись общением с Розмари, квартиры были просто завалены бесполезными отражающими стеклами. Чем они их так привлекали? То и дело он замечал, как во время разговора девицы ненароком заглядывали в них, любовались своими холеными мордашками, своей свежестью и кратковременной молодостью. Будто их внешность хоть сколько-нибудь значила!
В такие моменты ему хотелось изуродовать мерзкие лица тугодумных кукол, прежде чем то же самое сделала бы старость.
Одна Лиз, нахальная амбициозная ведьмочка, не окружала себя пустыми людьми и вещами. С ней можно было не думать о проблемах, можно было приятно поболтать о ерунде или хорошенько повеселиться в постели. Жаль, их связь ненадолго.
Алкан подмигнул знакомой торговке цветами и завернул за угол. Поднялся по лестнице, постучал в крайнюю дверь. Открыл нелюдимый паренек, бывший каторжник, скрывающийся от черного сектора. Алкан дружелюбно улыбнулся, не разжимая губ. Паренек кивнул и пропустил его внутрь. Подойдя к порталу – единственное зеркало, которое нельзя ни при каких обстоятельствах разбивать, – второсортный нарисовал знак.
