Ага, чтобы увидеть сухое равнодушие в глазах и услышать этот безликий тон. И потом, я не остался один — я всегда был один. Так что и дальше прекрасно обойдусь без вот таких вот помощников. Его холодный взгляд безостановочно сверлил меня, словно требуя ответа.
— Спасибо, я понял, — сдержанно отозвался я.
— Можете идти, — разрешил он.
Я молча поднялся с места и вышел из кабинета, точно зная, что ни с какой проблемой к нему не пойду.
В главном корпусе академии царствовала тишина, и мои шаги были единственным нарушающим ее звуком. Больше не доносилось ничего: ни других шагов, ни голосов, ни скрипа дверей — в этот вечерний час студенты находились где угодно, только не здесь. В окнах, мимо которых я проходил, беспрерывно мелькали фигурки в темно-зеленой форме, сливаясь с кустами и деревьями. Одни учащиеся гуляли группками и парочками по песчаным дорожкам, другие сидели с книгами на скамейках.
Отвернувшись от окна, я свернул за угол и неожиданно в глубине пустого коридора заметил две фигуры — мужскую и женскую. Они стояли друг напротив друга, прислонившись к противоположным стенам, как часовые у невидимых ворот, мимо которых точно не пройти. С одной стороны накручивала на палец золотой локон Соня, а с другой — небрежно поигрывал небольшой лакированной палкой ее брат. Только я появился из-за угла, как две пары одинаковых болотных глаз замерли на мне, ясно давая понять, что их обладатели ждали тут именно меня.
— Привет, — игриво помахала мне Соня.
— Не надоело еще время терять? — усмехнулся Тим. — Может, уже займешься реальными вещами?
— Реальными — это какими? — я подошел к ним.
— А вот это уже приглашение, — прищурился он. — И не думай отказываться, ты мой должник…
Да я даже не собирался. С учетом всего, мне было интересно, что именно предложит Ковен.
— И когда собрание? — спросил я.
— Прямо сейчас, — Белозерский оттолкнулся от стены, — уже началось. Машина ждет на улице…
Он заговорщически махнул мне и сестре. Уже втроем вдоль пустого коридора мы зашагали к лестнице.
— А куда поедем? — полюбопытствовал я.
— Туда, — Тим повернулся ко мне, — где можно развлечься и, конечно, подзаработать.
Его болотные глаза неторопливо, будто изучая надписи, прошлись по значкам на моей груди.
— Надеюсь, ты не идеалист.
— Нет, — хмыкнул я.
— Даже немного жаль. Люблю идеалистов, ими удобно пользоваться, — с иронией произнес он и тут же сменил тон на вкрадчиво деловитый: — Сколько на своем заводе ты получал за месяц?
Я ответил.
— А как тебе вариант получить за один вечер в два раза больше?
Ну как? Отлично просто. Пока я еще не стал наркомом и мне не дали госдачи, я должен позаботиться о себе сам.
— А что делать-то придется?
— То, что ты умеешь лучше всего, — загадочно ответил Белозерский.
Его сестра кокетливо стрельнула глазками в мою сторону. Едва ли речь шла про добычу металла как на заводе.
— Насколько помню, — заметил я, — использовать магию за пределами академии запрещено.
— Вопрос не в том, — философски отозвался Тим, спускаясь по ступеням, — запрещено или разрешено. Вопрос в том, попадешься ты или нет. Все это понимают, ну или почти все. К слову, про идеалистов…
Порядком заинтригованный, вместе с ними я покинул академию. Однако машина, которая нас ждала, стояла вовсе не перед главным корпусом. Чтобы добраться до нее, мы обогнули гуляющих студентов и прошли глубоко в парк — к небольшой песчаной площадке, словно спрятанной среди зелени от любопытных глаз. Здесь и обнаружился длинный автомобиль, аж сверкающий чернотой в первых закатных лучах. Тим распахнул дверцу, жестом приглашая нас внутрь.
Мест в салоне оказалось шесть. За рулем сидел водитель в строгом черном костюме, будто подобранном под стиль машины. Я и Соня, проявлявшая прямо чудеса молчаливости рядом с братом, опустились на обитое кожей заднее сидение, а Тим плюхнулся в мягкое кресло перед нами. Он коротко кивнул водителю, и машина тут же поехала — неспешно и аккуратно, будто крадучись по узкой дороге. Петляя среди зелени, она направилась не к главному выезду, а к служебному в другом конце парка, куда я еще ни разу не добредал.
Вскоре впереди показались массивные закрытые ворота и солдаты с оружием, стоявшие на карауле.
— А что, можно покидать территорию академии на неделе? — уточнил я, вспоминая, что как раз отсидел наказание за нарушение местного распорядка.
— Только тем, у кого есть разрешение, — невозмутимо отозвался Тим. — А вы пригнитесь.
Сидевшая рядом Соня мгновенно и как-то очень привычно согнулась пополам, и я последовал ее примеру. Машина неторопливо подъехала к солдатам. Водитель что-то им показал — вероятно, разрешение Тима, который сидел расслабленно, словно собираясь на вечернюю прогулку. Заглядывать в задние окна проверяющие не стали, возможно, сами не желая увидеть что-то не то — ибо обнаружить нас было легче легкого. Следом со скрипом распахнулись ворота, выпуская автомобиль наружу, и, набирая скорость, он помчался вперед, оставляя академию далеко позади.
Глава 34. Красивая жизнь
Автомобиль на полной скорости несся вперед по дороге. За окном одним сплошным зеленым рядом мелькали кусты и деревья. Однако внутри было гораздо интереснее, чем снаружи. Откинувшись на мягкое заднее сидение, я с любопытством осмотрел салон — аж сверкающий новизной, весь обитый кожей, просторный настолько, что при желании тут можно спать, и удобный. Машина была удобнее всех, где я ездил — хотя опыт в этом вопросе у меня небольшой.
— Нравится? — Тим, сидящий в уютном кресле в ряду передо мной, повернул голову.
Я честно кивнул.
— Это кадиллак, — довольно пояснил он, — самая роскошная машина в мире. Конечно, найдутся те, кто скажут, что самая роскошная — это роллс-ройс. Нет, самая-самая — кадиллак. Ты только послушай, как звучит: кадиллак, кадиллак… — почти пропел он. — Уж поверь, однажды про него и песни петь будут… Только кадиллак отвезет в красивую жизнь.
Подозреваю, именно туда мы сейчас и ехали.
— Ты, кстати, как к красивой жизни относишься? — спросил Белозерский.
Как я к ней могу относиться? Я ее не знаю.
— Вероятно, хорошо.
— Самый легкий путь к красивой жизни — это династии, — чуть прищурившись, изрек Тим. — Масом тебя уже звали?
Я мотнул головой.
— Наверное, и не позовут, — без тени сомнений выдал он. — Побоятся. Менталистов мало, так что ты, можно сказать, под общим наблюдением. И если какая-то династия внаглую заберет себе столь ценный кадр, то многие подумают, что она замышляет что-то нехорошее. А равновесие сейчас и так очень хрупкое, никто не станет рушить его добровольно. Но если, например, — вкрадчиво протянул он, — ты захочешь сам присоединиться к какой-нибудь семье…
— И как, например, я могу это захотеть? — полюбопытствовал я.
— Ну, например, влюбишься в чью-нибудь дочку или кто-нибудь от тебя случайно забеременеет. Вариантов-то полно… Но даже, введя тебя на позициях родственника, большинство династий все равно будут смотреть как на маса.
— О да, — хмыкнула рядом со мной Соня, — они все те еще лицемеры!
— Однако, — голос ее брата стал еще вкрадчивее, — есть и такие семьи, которые мыслят свободно, раскованно, в ногу с веком. Они легко позволят неродовитому, но талантливому магу войти к ним на равных правах. Например, как наша семья…
Соня рядом села так резко, что со стороны показалось, будто ее встряхнуло на месте.
— Ты сдурел меня сватать? — возмутилась она.
— Я же чисто теоретически, — как ни в чем не бывало произнес Тим.
Пару мгновений ее болотные глаза пристально сверлили брата, словно топя его в самой своей пучине, а затем она снова откинулась на мягкую кожаную спинку сидения.
— Замуж я не пойду. Замуж — это для таких, как Островская. А вот с ней, например, — Соня повернула голову ко мне, — тебе ничего не светит. Максимум с ней переспишь.
