— Как же так, как же это я… Сейчас я вас освобожу… Только я не знаю как…
За диваном стояла, скрестив руки, и с презрением за всем наблюдала Мелисса.
На полу, около столика, в позах а-ля цыпленок табака валялись Бондин и Миша. Они были пристегнуты к полу ржавыми кандалами с толстой гремящей цепью, а одежда и волосы их были совершенно мокрые.
— Ух ты! — восхитилась я.
— Я не хотела, — сказала Орхидея, — я только попробовала их утихомирить!
— И у тебя это здорово получилось, — сказала я.
Оставить бы их так. Надолго.
— Я никак не мог их разнять, — развел руками Дед Мороз.
— И я побоялась, что они могут Николая покалечить, — виновато сказала Орхидея.
— Милая моя, — с нежностью пробасил Николай, подходя к Орхидее и целуя ее руку.
Орхидея улыбнулась своему воздыхателю и хмуро посмотрела на Бондина и Мишу:
— Вцепились друг в друга ни с того ни с сего.
Плененные мужчины молчали, только тихо недовольно сопели.
С чего бы им драться? А может… это из-за меня? Может, это соперничество? Я обоим дала отставку, вот каждый и подумал, что я люблю другого. Класс! Из-за меня никто никогда еще не дрался!
— Как это ни с того ни с сего? — подала голос Мелисса. — Из-за пива. В холодильнике оставалась всего одна бутылка, так они ее не поделили.
Из-за… пива?! Я вздохнула так разочарованно и так громко, что все посмотрели на меня, и закандаленные тоже.
Парней только пиво интересует!
— Из-за такой ерунды? — пренебрежительно сказала я.
— Очень пить хотелось, — хрипло сказал Бондин.
— Ага, — просипел Миша.
— Как бы их теперь освободить, — робко сказала Орхидея, — у меня от нервов что-то совсем ничего не получается. Я их только успела облить водой из шланга…
Так вот почему они мокрые!
— И это правильно, — одобрила я. — Только их, наверное, рано еще отпускать. Боюсь, они еще не успокоились.
— Успокоились, — выкрикнул Бондин.
— Врут, — уверенно сказала я.
— Вика, не валяй дурака, — сказал Миша, сердито взглядывая на меня, — освободи нас быстро.
Ах, он еще и командовать будет! Хм. Как мне нравится держать их в своих руках.
— Попроси сначала по-нормальному, — сказала я.
Кажется, кто-то из них тихо зарычал от бессилия.
— Тетя Орхидея, ну вообразите, что кандалы открываются, — сказал Миша.
— Как же они могут открыться, — жалобно проговорила Орхидея, — если на них нет замков!
Я присмотрелась: кандалы и правда были будто бы цельнолитые, без всяких перемычек или соединений. Чистая работа, Орхидея.
— Тогда вообразите сначала замки! — взмолился Миша.
Мелисса присела на край низкой спинки дивана и тоже с явным удовольствием наблюдала за этой сценой.
Орхидея вперила взор в кандалы. Бумц. Бумц. На каждом наручнике и, как их там — наножнике, что ли, — появилось соединение-ушки, и в нем висело по огромному, размером с диск от штанги, замку. Симпатично.
— Сейчас, я их открою, — сказала Орхидея. И снова уперлась взглядом в кандалы. Ничего не происходило. А Орхидея вдруг сказала: — Ой, я забыла вообразить замочные скважины… Извините…
Миша беззвучно всхлипнул.
Через несколько секунд Орхидее удалось вообразить замочные скважины. Только оказались они не на замках. Толстые кольца кандалов были теперь все в дырочках — в форме замочных скважин. Что нисколько не помогало открыть кандалы.
— Давайте уж я, — смилостивилась я. — Сейчас чего-нибудь соображу.
— Ну, ты особо-то не издевайся, — посоветовал Бондин.
— А ты не учи под руку, — сказала я.
Так. Что бы такое наколдовать. Не мешало бы их, конечно, проучить малость: за то, что были со мной так жестокосердны. Они сейчас такие беззащитные, ни двинуться не могут, ни ответить резко — побоятся, пока находятся в моей власти.
Я слегка прикрыла глаза, чтобы лучше все представить.
— Ты совсем очумела! — грубо сказал Миша.
А Бондин расхохотался.
Ха-ха. Все остальные в комнате тоже тихо хихикали.
Ковер превратился в гигантскую плоскую фарфоровую тарелку — белую с голубой каемочкой, а пленные оказались посыпанными укропом, петрушкой и кольцами лука.
— Ой, — сказала я, притворяясь удивленной, — я ведь совсем другое замысливала.
— Что, интересно? — прорычал Миша. — Нас в сметанном соусе?
— А это идея, — сказала я.
— Люди, уймите эту ведьму, — воззвал Бондин. — А то я не знаю, за какое преступление, но я ее арестую на всю жизнь.
— Вика, в самом деле, — прогундел Дед Мороз-Николай.
— Да ладно, тоже мне страдальцы, — сказала я. — Секунду…
Я уже знала, что проще всего вообразить. И это получилось. Парни вмиг порвали бумажные кандалы и, кряхтя, поднялись на ноги. Да, проще всего мне оказалось представить, что кандалы на самом деле из бумаги.
— Ну ты и стерва, — сказал Миша, разминая запястья. — Дорвалась до магии!
— Ага, — сказала я. — И не забывай, магия все еще при мне. Сильнейшая магия.
— Пока что, — угрюмо сказал он.
А я вспомнила про деньги, пробормотала:
— Ну ладно, некогда мне тут с вами. — И побежала в кабинет.
Слышу, меня кто-то догоняет. Я обернулась: ну конечно, Бондин.
— Значит, ты разорвала помолвку? — спросил он.
— С чего ты взял?
— Твой жених только что сказал, что твоя сильнейшая магия у тебя «пока что». Значит, ты перестанешь быть главой клана, потому что вышла из семьи. Я не знаю, когда ты потеряешь силу… — Тут он взглянул на мою левую руку. — То есть… Но ты не отдала браслет? — Его лицо стало пасмурным.
Браслет. Наверное, поэтому магия еще со мной, хотя я сказала Мише, что я больше не хочу за него замуж.
Реймсы могут заставить меня отдать браслет? Может, сбежать куда-нибудь? На другой континент, например…
— Так ты не разорвала помолвку… — сказал Бондин.
— Разорвала, — сказала я хмуро.
— Правда? — лицо его оставалось серьезным, но глаза засветились.
— Только не воображай, что из-за тебя.
А он улыбнулся нагло:
— Хорошо, не буду воображать, — и прошел мимо меня к кабинету.
— Ты куда? — встревожилась я.
— Я там кое-что забыл, а что? — Он будто пытается прочесть мои мысли по глазам. А мысли у меня самые панические. Хотя, с другой стороны, все равно придется что-то говорить по поводу огромной сумки размером с мешок из-под картофеля, которую я потащу в самолет. Скажу, что там шоколадки. Пусть что хотят, то и думают.
— Я тоже там кое-что оставила, — сказала я.
А он уже открывает дверь и говорит, жестом приглашая меня войти:
— Прошу тогда.
