Стрела вонзилась раненому в ноздрю, нуриец, жестоко круша хрящи наконечником, шипел, будто разъярённый кот:
— Говори! Говори!
Раненый застонал, прохрипел, булькая кровью:
— Её, как и всех, увезли к границе по Чагдальской тропе. Там, у перевала, за постом пограничной стражи есть огромная пещера, возле которой в старой хибаре живёт старик. Вот с ним и говори — через него там всё делается, он всё должен знать.
— Ригидис увезли в эту пещеру? — с надрывом уточнил нуриец.
— Да! Оттуда уже идёт перевозка в Хабрию! В пещере их держат до отправки…
— Врёшь, собака!
— Я умираю — мне незачем врать. Дай мне спокойно умереть. Я сказал тебе даже больше, чем знал. Я случайно подслушал разговор старшего, когда он давал приказы ребятам, увозившим девок. Не думаю, что он тогда врал.
Раненый захрипел, страшно забулькал — кровь из развороченной носоглотки заливала его горло.
— Кому вы доставляли похищенных девушек? — включился в допрос Сеул.
— Я никому не доставлял никого. Везли другие. Мы лишь в приюте их готовили к дороге. Итисом поили, и их потом увозили.
— Сколько это продолжалось? Двадцать лет назад вы тоже этим занимались?
— Я не знаю, я столько здесь не работал. Я тут четыре года, и всё это время мы вывозили девушек. Приютских, и не только приютских. Я вам всё сказал, оставьте меня в покое.
— Нет! Говори давай! Откуда вы узнали про нас? Кто из префектуры рассказал вам, что мы ищем пропавших женщин и скоро найдём ваш след?
Раненый молчал, только шумно дышал и судорожно вздрагивал. Сеул хлопнул нурийца по плечу.
Тот, подняв голову, без слов понял мысли дознавателя и отрицательно покачал головой:
— Нет. Даже если я его разрежу на куски, он будет молчать. Он уже перешёл грань, которая отделяет мир живых от мира мёртвых. Он уже говорит с мёртвыми — мы его не услышим. Теперь мне надо искать старика, которого он выдал.
— Понятно… Не тебе искать — нам. С тобой мы ещё разберёмся. Пулио, беги к башне. Поднимай на уши всю охрану, если она сама на выстрелы не бежит ещё. Дербитто, надо начинать тщательный досмотр приюта. А ты, стрелок, посидишь пока в чулане, под присмотром. Нам, похоже, надо будет с тобой о многом поговорить. И не дёргайся ты — мы тебя не обидим, ты действительно нас выручил. Для твоего же блага — если ты поспешишь к той пещере, наломаешь дров и всё испортишь. Тут спешка не нужна. Так что отдохни пока… Если ты тот, о ком я подумал, то вместе туда поедем.
Подрубив трокелем очередной слой смёрзшихся кусков льда и разного хлама, Тим увидел угол высокого ящика. Присел, топором очистил находку, вытащил на палубу. Сегодня он с утра раскапывал камбуз — ему нужна была еда. Конечно, выгоднее было бы раскопать кладовую, но, увы, она располагалась в кормовой части трюма и сейчас находилась подо льдом, да ещё и водой залита. Можно, конечно, постепенно счищая монолитный лёд, её промораживать всё глубже и глубже — и в итоге добраться до цели. Вот только времени на это уйдёт столько, что Тим уничтожит скромные запасы камбуза гораздо раньше. А голодать здесь нельзя: силы на холоде потеряешь вмиг.
В ящике оказались ржаные сухари. Вымокли, конечно, и заледенели, ну да ничего, Тим их высушит в салотопке.
Сегодня, не считая этих сухарей, он уже нашёл мешок с сухофруктами, немного солонины на дне бочонка, огромную керамическую солонку, почти полную. Всё, с ящиком сухарей и китовым жиром он гарантированно продержится недели две, а то и больше. Кроме того, трофеями Тима стало немало посуды. Обеспечив себя едой, надо позаботиться о хорошем жилище. И надо бы добраться до каюты капитана — и то, и другое нужно делать срочно. Ну почему Тимур не может раздваиваться!
Колебался он недолго: начнёт с жилища. Нынешний ночлег на салотопке ему в общем-то понравился — он замёрз лишь под утро, да и то не сильно. Если подкидывать дрова потолще, огонь будет тлеть дольше, и даже утром ему будет комфортно. Вот только не доверял он больше этому месту. Тим был не силён в гляциологии[4], но справедливо предполагал, что если лёд здесь разошёлся один раз, то может повторить это опять — место, скорее всего, тут слабое. Новообразованные торосы, подавляя своей высотой и основательностью, доверия не прибавили: при гибели «Клио» он видел такие же, явно старые, засыпанные снегом. И тем не менее по ним опять прошла та злополучная трещина, ставшая ловушкой для корабля. Если это повторится ночью, Тим погибнет.
Приблизительно в двухстах шагах от «Клио» он уже присмотрел ровненькое место, не обременённое шрамами былых катаклизмов. Вот там он и расположится. Вряд ли он сегодня успеет возвести жилище, но хотя бы начнёт. Если повезёт, это будет его последняя ночёвка на салотопке.
Первым делом Тим опустил на лёд вторую печку из камбуза — главную. Это был серьёзный груз — ему пришлось стравливать её через подвешенный за установленный брус блок, с помощью лебёдки для спуска шлюпок. Спустившись, он пришёл к выводу, что тащить здоровенный железный ящик — задача нелёгкая: будет цепляться за все неровности и нагребать перед собой снег.
Выход нашёл быстро — снял с разбитого вельбота парусиновый тент, на него завалил печку, потащил её за собой, будто в мешке. Снег при этом она не нагребала, да и не цеплялась.
Вернувшись к кораблю, вновь занялся раскопками. На этот раз работы было немного — он расчистил двери в каморку плотника и в кладовку, где хранились запасные паруса. Вода сюда тоже добралась и беспорядка наделать успела, но стены здесь не разгромило, так что лёд не набился. С парусами всё равно пришлось повозиться, обстучать массивной киянкой, найденной среди груды хлама в плотницкой. Лишь кое-как очистив материю от намёрзшей воды, повытаскивал все рулоны на палубу.
С парусами ему пришлось попотеть — с ними на подъёме и спуске работало несколько моряков, а он был один. Зато вниз можно было без затей доставлять — просто скидывал с палубы. Перетащив всё к месту, вернулся и плотницкую, тщательно обыскал, собрал все инструменты и мало-мальски полезные вещи.
Времени до вечера ещё хватало, и Тим вновь принялся за работу. На этот раз он занялся разборкой палубы над кубриком. Ему нужна была одежда, да и еды у матросов хранилось немало. В своих сундучках они частенько держали подслащённые медовые сухари, сухофрукты и ином, чеснок, чёрствые лепёшки, вяленую рыбу. Многие любили пожевать немного на ночной вахте, вот и прихватывали с камбуза съестное.
Сорвав несколько досок, Тим заглянул в дыру и не сдержал горестного вздоха. Нет, тел товарищей здесь не видно — очевидно, после тревоги, поднятой при появлении льдов, все успели выскочить на палубу. Но сам кубрик теперь выглядел мертвецом. Будто подвал, заваленным хламом: подвесные койки, сундучки, обломки досок, одежда, мешки с вещами — всё это, перемешавшись со льдом, огромной унылой кучей слежалось у задней стенки. Не верилось, что Тим здесь столько ночей провёл, да и днями отсыпался частенько после ночных вахт. Раньше здесь было тепло и уютно. Сейчас…
