— Ты осмелился испробовать на мне колдовские уловки! — И разъяренно накинулся на писца: — Кто этот человек?
Писец что-то зашептал. Король снова поднял глаза; на этот раз его взгляд уперся в Яннула и Решу. Их вид явно лишил его мужества. Он взглянул на Ральднора.
— Ты говоришь, что прибыл из другой страны, страны, где живут черноволосые люди. Эти мужчина и женщина — ты привел их сюда в доказательство твоих слов?
— Я сам — доказательство своих слов, король. Прочти то, что скрывает мой разум. Я открываю его для тебя.
Глаза короля снова сузились.
— Это искусство ведомо жрецам Ашкар. Ты просишь, чтобы они выслушали тебя?
— Мой господин, — сказал Ральднор, — мое королевство очень мало. Его народ похож на народ Ваткри. Но там живет и один черноволосый деспот, который ненавидит мой народ просто за их цвет. Каждый миг, потраченный нами здесь, продлевает их гонения и страдания.
Король закричал. Он выскочил из своего кресла. Стража бросилась к нему, но он оттолкнул их. Даже одетая в белое женщина вскочила на ноги.
— Не пытайся ворваться в мой разум со своими бредовыми снами! — завопил он. Стража бросилась к Ральднору; пробившись сквозь толпу, они схватили и Яннула с девушкой тоже.
Извиваясь в неумолимых руках одетых в синее солдат, Ланнец мельком заметил лицо ваткрианского короля. На нем были написаны ярость и ужас. Вокруг гудела и волновалась толпа.
Над полом красного дворца плавали пески сумерек.
Джарред Ваткрианский шагал сквозь них, расхаживая туда-обратно перед огромным камином. Он был молодым королем, очень молодым. Его отец умер в цвете лет, совершенно внезапно, оставив ему трон из слоновой кости прежде, чем он успел подготовиться к этому. Он правил уже полгода; теперь, столкнувшись с этим чужеземцем, он понял, что этого было совершенно недостаточно.
— Кто этот человек? — спросил он снова. — Откуда он?
Светловолосая девушка в белом платье, сидевшая под одной из многочисленных ламп, сказала ласково:
— Может быть, он тот, кем себя объявляет, и пришел оттуда, откуда говорит. Разве не стоит принять во внимание эту возможность, брат мой?
— Это невозможно, — отрезал Джарред. Ее рассудительная, неторопливая мудрость сердила его.
— Почему? Всегда существовали легенды о другой стране, стране темноволосых людей. И неужели ты не помнишь карты старого Джорахана Просвещенного — морские пути, которые ведут из Шансара на север?
— Он ворвался в мои мысли. Во времена нашего отца это стоило бы ему жизни — осмелиться мысленно говорить с королем — а он сделал даже больше. Я не смог закрыться от него. Он проломил все преграды — мысленно разговаривал со мной против моей воли. Скольким это под силу?
— Некоторым жрецам, — отозвалась она.
— Некоторые жрецы говорят, что им это под силу, — усмехнулся Джарред. — В способностях скольких из них ты убедилась лично?
Она сказала задумчиво:
— Говорят, что это величайший дар, данный нам Ашкар — разговаривать внутри нас. Сколькие из нас пользуются им, и могли бы мы воспользоваться им, если бы захотели?
— Мы с тобой, Сульвиан, — сказал он, — с детства.
— О, мы с тобой. И в этот самый момент мы с тобой говорим при помощи рта. Нет. Мысленная речь стала преградой для процветания, поскольку трудно быть нечестным, когда все твои мысли открыты, как на ладони, трудно красть, убивать и наживаться. Сейчас лишь лесной народ пользуется мысленной речью, брат мой. Должно быть, Она жалеет нас.
— Ашкар каждый день возносят почести в храмах этого и всех остальных городов. Сомневаюсь, чтобы Она возражала против этого или против даров, которые возлагают на Ее алтари.
— Кто знает, — проговорила Сульвиан, — что бы предпочла получать от нас богиня. Наше золото или нашу честность.
Дверь открылась. Появился Верховный жрец ордена Ашкар Ваткрианской — очень худой и прямой человек в темном одеянии с фиолетовым Змеиным Оком на груди, какое носили все жрецы. Он не стал ни кланяться, ни падать ниц, поскольку его положение в некоторой степени было даже выше, чем у самого короля.
— Ну, Мелаш, ты пришел как раз вовремя, чтобы спасти меня от лекции моей мудрой сестрицы. Она чересчур серьезно воспринимает свои обязанности жрицы.
— И это очень радует меня, король. В грядущие дни нам понадобится мудрая рука Ашкар.
— О чем это ты, Мелаш?
— Я только что вернулся с допроса этого чужестранца и двух его спутников, король, как ты и просил.
— И?
— И, мой король, он тот, за кого себя выдает. И даже больше.
Лицо Джарреда побледнело.
— Ты ошибаешься, Мелаш.
— Нет, король, не ошибаюсь. Я прощаю то оскорбление, которое ты нанес мне, усомнившись в моих духовных способностях. Я понимаю, что этот чужестранец вломился в твое сознание и напугал тебя.
— Ничего не напугал! — разозлился Джарред.
— Напугал, мой король. В этом нет ничего постыдного. Он напугал и меня тоже. Он был с нами очень честен. Он доказал мне, что до того, как он ступил на нашу землю, у него не было ни цели, ни направления; его разум был закрыт. Теперь его разум обладает такими возможностями, каких я никогда не встречал и о каких даже никогда не слышал. И его цель, вероятно, нарушит равновесие нашего мира.
— Ладно, расскажи мне, что он доказал тебе. Все с самого начала. Посмотрим, можно ли верить его россказням.
Мелаш принялся рассказывать.
— Что за глупости ты несешь, Мелаш! — воскликну Джарред, когда жрец закончил. — Ты что, потерял рассудок? Он рассказывает нам какие-то небылицы, услышанные где-нибудь на базаре!
— Нет, король, — покачал головой Мелаш, — но если ты сомневаешься, то спроси его сам.
— Так приведи его, — с каменным лицом приказал Джарред.
Дверь за спиной жреца мгновенно распахнулась. Чужестранец вошел в комнату, но лишь его белые волосы оказались на свету. Все остальное тонуло во мраке.
— Ты вызвал его мысленно? — проскрежетал Джарред.
— В этом не было необходимости, — спокойно сказал Мелаш. — Он может читать все наши мысли, хотим мы того или нет.
Джарреда охватила дрожь, но он подавил ее. Он вернулся в круг света и уселся в свой трон из слоновой кости, рядом с Сульвиан.
— Как тебя зовут, чужеземец? — осведомился он холодным и неприветливым тоном.
— Ральднор, король.
— Подойди, Ральднор. Я хочу тебя видеть.
Жрец склонил голову и застыл, точно изваяние, безмолвно отрекаясь от слов своего повелителя.
Незнакомец сделал несколько шагов. Свет лампы заиграл на его лице и необыкновенных глазах. Эти глаза впились в лицо Джарреда.
