Жрец склонил голову и застыл, точно изваяние, безмолвно отрекаясь от слов своего повелителя.
Незнакомец сделал несколько шагов. Свет лампы заиграл на его лице и необыкновенных глазах. Эти глаза впились в лицо Джарреда.
— Мелаш, Верховный жрец Ашкар, рассказал нам все, что ты открыл ему, Ральднор. У тебя живое и богатое воображение, поздравляю. Ты ничего не упустил, даже богиню приплел, Ашкар, которой, по твоим словам, поклоняются в этой твоей… другой стране, пусть и под другим именем. Будь добр, расскажи мне, чего ты надеешься достичь при помощи этой невероятной чепухи?
— Помочь моему народу, — ответил странный незнакомец. — Я узнал о других городах Равнины, их реках и кораблях. И о Шансаре на севере.
— Не надейся, что тебе удастся одурачить нас! — выплюнул Джарред.
Рука Сульвиан внезапно сжала его локоть.
— Послушай.
Снаружи поднялся ветер; он стонал и выл в дворцовых башнях. Где-то вдали беспорядочно хлопали незакрытые ставни. Жрец поднял голову. Это был пыльный буран Равнин, но сейчас ему было совсем не время. Комнату внезапно наполнило предчувствие чего-то дурного.
Джарред зажмурился, но он уже все увидел, и тьма в его мозгу вдруг ожила, наполнившись яркими образами. Он видел дымящиеся руины, рабов, которых гнали сквозь снега в цепях, и ветер, треплющий желтые волосы мертвецов. Видения нахлынули слишком быстро, и он не смог сдержать их. Из ниоткуда материализовался черноволосый мужчина с горящими безумием глазами — мужчина, состоящий из ненависти и движимый этой ненавистью.
За стенами дворца ветер мел пыль по извилистым улочкам Ваткри. Мужчины ворчали, проснувшиеся дети в страхе плакали, женщины спешили в храмы. В огромном, с колоннами, святилище Ашкар, выходящем на священные рощи, змеи с шипением метались в своей яме. Сильный порыв ветра захлопал ставнями, загасил лампы на алтаре. Послышались крики суеверного ужаса, и переполошившиеся птицы, спавшие на крышах храма, тучами вились в воздухе.
Сульвиан поднялась с кресла.
Лампа, закоптив, угасла, но и в темноте она смогла найти дорогу. Она различила Джарреда, съежившегося в своем огромном кресле из слоновой кости, и жреца с серым лицом. Но чужестранца она видела, так ясно, как будто лампа все еще светила, но только не снаружи, а внутри его тела, откуда-то из его глаз.
— Ты заковал наш город в тиски страха, — сказала она. — Отпусти его.
— Вы сами себя заковали, — ответил он. — Тебе страшно, Сульвиан, жрица Ашкар-Анакир?
— Нет, — прошептала она. Потом: — Да. В твоих мыслях я видела свою смерть. Черный король убил меня.
— Не тебя, — сказал он. — Хотя она очень походила на тебя.
Внезапно она очутилась в его сознании; он показал ей, какой увидел свою возлюбленную: бледную, как лунный свет, с такими же белыми, как у него, волосами, обледеневшими на ветру.
— Аниси… — сказала она. — Но была еще и другая…
— Ее больше нет, — сказал он. — Амрек, Черный Король, виноват в смерти обеих.
— Должно быть, ты очень ненавидишь его, — прошептала она.
— Мне его жаль.
Она почувствовала в его голосе невероятную силу, столь неодолимую, что она могла жалеть врага, которого собиралась уничтожить.
— Это ты вызвал ветер? — спросила она его.
— Нет. Я не один из магов Шансара.
— Но ветер же поднялся.
— Да, Сульвиан. Он поднялся.
— Джарред…. — проговорила она. — По законам городов ты оспорил его право на королевскую власть.
Он ничего не ответил.
Ветер за окнами внезапно утих. Сквозь спутанные клочья облаков проклюнулся золотой серп луны.
В Тарабанн-на-Скале ветер прилетел с юго-запада. Жрецы, стоя на высоких минаретах Ашкар — выстроенных в виде разящих змей — увидели длиннохвостое облако, походящее на питона из пыли и бури.
Он свирепствовал над Тарабанном два дня и ночь. В ту ночь луна была темно-синей, будто сапфир, а дневное солнце приобрело цвет запекшейся крови. Вздымающиеся волны затопили солончаковые отмели, простиравшиеся на две мили от Скалы до моря. Корабли носило по бурным водам, точно щепки, с домов срывали крыши. К каким только молитвам не прибегали жрецы! Они раскуривали свои благовония и обнажали свой разум, и то, что они узнали, встревожило их. На следующий день после того, как ветер улегся, Верховный жрец Ашкар-на-Скале пришел к Клару.
— Похоже, повелитель, в Ваткри теперь новый король.
Клар, бывший королем Тарабанна, который бок о бок сражался со своим отцом в последней войне с Ваткри, закончившейся пять лет назад, отложил позолоченную книгу.
— Новый король, говоришь? А что случилось с тем сопливым щенком, Джарредом?
— Он жив, король. Не забывай, что мысль и все, связанное с разумом, покрыто пеленой и все это лишь наше понимание…
— Значит, эта задача оказалась вам не по зубам. Понимаю.
— Воистину, король, ты не понимаешь. Там, в Ваткри, какая-то… какая-то сила. Я не могу иначе объяснить то, что почувствовал. Безграничная сила. Большая, чем королевская. Я бы сказал, что такая сила не может принадлежать человеку. Она как-то связана с ветром, но при этом происходит не от ветра.
— Ты говоришь загадками, — отрывисто бросил король, резко хлопнув застежками книги.
— Когда-то боги ходили по земле, король. Так говорят нам легенды. Когда-то Она говорила с людьми, как любящая сестра.
— Ты хочешь сказать, что по Ваткри разгуливает бог?
— Я не стал бы заходить столь далеко в своих суждениях, повелитель.
Клар остерегался магии жрецов. В нем скрывалось два человека: один был торговцем, другой солдатом, и ни у одного не было времени на мистику. Внутренняя речь умерла для него с тех пор, как его брат — единственный, с которым он мог разговаривать на ней — пал при осаде одного из ваткрианских городков. Тем не менее, он уважал жрецов, хотя и не любил, когда их дела перекрывались с его простым и незамысловатым мирком.
— Хорошо, — сказал он. — Я пошлю кого-нибудь в Ваткри. Посмотрим, что там такое стряслось, а, старый жрец? Не волнуйся. Молодец, что рассказал мне.
Но люди Клара отсутствовали всего два дня. На третий они вернулись вместе с шестью ваткрианцами, которых встретили по дороге. У этих ваткрианцев был очень странный вид. Клар не мог понять, в чем дело. Они принесли письмо, но, хотя его и запечатывала королевская печать, оно было не от Джарреда. Клар прочитал его и поднял пораженные глаза.
— В этой бумаге один человек смеет называть меня братом и приглашает на сбор на Площади королей в Пеллеа.
— Король, — сказал главный среди ваткрианцев. — Это древнее место сбора, которое использовали наши предки.
